— ЧТО — Лодочник? Что ты придумал?
— Запах. Вонь, когда мы жарили козла. Он вонял ужасно. Гораздо сильнее, чем живой. Но так же отвратно. О-оо Господи!
— Какой ужас.
— Меня вывернуло наизнанку. И Лодочника тоже. В этот момент как раз пристали к берегу Фрэнк и Нед. Я их тоже пригласил, но их стало тошнить от одного только запаха. Он был непереносим. Посуди сама, мы пригласили людей на барбекю, а этот вонючий сукин сын испортил все удовольствие. Фрэнк спрашивал о тебе. Мне кажется, он к тебе неравнодушен. Эти морские парни все одинаковы. Наверное, волны кружат им головы.
— Что вы сделали с костями?
— Свалили в яму и засыпали. А эта проклятая коза влезла на холмик и простояла там весь день, вперив в меня желтые зенки. Ханна, эта коза сулит нам неприятности, от ее взгляда мурашки бегут по спине. С ней надо что-то делать.
А потом все закрутилось и вокруг нее. Как-то ночью, направляясь в органический сортир, она шлепала по жиже мимо опустевшего курятника, и вдруг в уши ударил резкий, короткий звук, нечто вроде З-ЗАП! Одновременно весь двор залило мертвенным светом, будто сверкнула молния. Короткая вспышка вырвала из тьмы снующие по двору тени, похожие на мерзких троллей.
Она метнулась в дом, захлопнула за собой дверь и, обессиленная, привалилась к ней. Там, на улице, были призраки, и они явились по ее душу. Ханна слышала, как они зловеще бормотали, сговариваясь. Это конец. Как могла она, одинокая женщина, защититься от разбушевавшихся потусторонних сил? Свет не зажжешь — рубильник от генератора в амбаре. У нее есть только фонарик.
Вдруг она ощутила, что рядом КТО-ТО есть! В воздухе распространился запах склепа и послышались тяжелые, медленные шаги, словно с трудом передвигал ноги мертвец. О Боже! Это происходило здесь, в доме! Нечто неясное, пахнущее тлением приближалось к ней! Она включила фонарик. Дрожащий луч пошарил по комнате и уперся в печь. Оттуда медленно выползла тлеющая тварь.
— Сабрина! Совсем ополоумел?
Ханна судорожно вздохнула. Какое облегчение! И тут же ее гнев превратился в самую восторженную любовь к этому дымящемуся коту. Милый старина Сабрина. Он был жив и здоров. В доме, где коты могут так перегреться, хватит тепла и спокойствия. Все будет хорошо. Это там, во дворе, таится зло. Ладно, и эту напасть она одолеет. Прежде всего надо будет перенести рубильник в дом, а во дворе, наоборот, подвесить пару фонарей вдоль дорожки, ведущей к сортиру. Фрэнк ей поможет.
Она посветила фонариком в окно и прижалась носом к стеклу. Снаружи на нее уставились любопытные мордочки. Еноты. С чего это она напридумывала всякую нечисть? Просто стайка енотов, вот и все…
Они двигались к дому. Слаженно, словно военный отряд. Ее вновь охватило беспокойство. Стоило только вглядеться в их сверкающие голодные глазищи. Хитрые маленькие дьяволята, выжидающие своего часа. Не хватало еще только бобров. Ханна была просто окружена врагами.
— Хоть ты со мной, верно, Сабрина? — Она направила луч фонарика на кота, который уже успел вспрыгнуть на стол в поисках еды. Сабрина повернул голову и глянул на нее равнодушным, непроницаемым взором. В этих ярко-желтых глазах читалось какое-то непостижимое, неземное знание. Все еще глядя на нее, кот начал бешено чесаться. Клочья опаленной шерсти полетели на стол.
— Брысь, отвратительная скотина!
Сабрина метнул в нее злобный взгляд и тяжело спрыгнул на пол.
Еноты, бобры, Сабрина — все ополчились против нее. Все звериное царство. Посмотрим, что они запоют, если она продаст ферму Бигелоу. Он быстренько всех тут уморит.
— Идите вы все к черту! — завопила она и повалилась на кровать.
Утром стало ненамного лучше. Дождь падал стеной с тяжелого неба, но сквозь занавешенное струями дождя окно она все же видела, что происходит на улице. Заметила она и Лодочника, который крадучись огибал амбар. Зачем это он пришел? Уволочь бревно из жалкой кучи запасенных дров? Откачать немного дизельного топлива? Или… НЕ ЗНАЮ, ЧТО НА МЕНЯ НАШЛО, ВАША ЧЕСТЬ, НО ОНА ДОВЕЛА МЕНЯ ДО РУЧКИ, ШАСТАЯ ПО ОСТРОВУ В СВОЕЙ БЕССТЫДНОЙ ОДЕЖДЕ… Ханна настороженно следила за темной сгорбленной фигурой, которая воровато передвигалась под дождем, направляясь к навесу, где черным пятном выделялся Сабрина. Кот, наверное, охлаждал под дождем свою обожженную шкуру.
И вдруг все быстро изменилось. Лодочник вытянул вверх руку. Сабрина попятился, ускользая по коньку крыши. Лодочник стремительно кинулся к другому краю навеса. Сабрина вновь вернулся на прежнее место. И все повторилось сначала. Что происходит? Какую очередную гадость задумал Лодочник и что он имеет против Сабрины?
Она попыталась распахнуть окно спальни, но разбухшая от сырости рама подалась на какие-то полдюйма. Распластавшись и приложив рот к этой щели, она прокричала:
— Отойдите от кота, гадкий старик!
Голова Лодочника повернулась на крик. На нем была ветхая фетровая шляпа и изодранный плащ. Изможденное лицо и запавшие глаза делали его похожим на умирающего от голода. Он не мог ее видеть и замер на месте, смущенно озираясь вокруг. Ханна словно читала его мысли, и они показались ей ужасными.
Она попыталась встать, распрямиться, но затекшие мышцы не слушались. С неприятным треском суставов она плюхнулась на пол и, чертыхаясь от унизительности своего положения, просто поползла на четвереньках к кровати, где стояло прислоненное к стене заряженное и готовое к бою ружье двенадцатого калибра. Это было одно из многих чудачеств Чарльза. Я ВСЕГДА СПЛЮ С ЗАРЯЖЕННЫМ РУЖЬЕМ. ОНО МОЖЕТ ПОНАДОБИТЬСЯ В ЛЮБОЙ МОМЕНТ. Милый зануда Чарльз. Она просунула ствол в щель окна.
Но нацелить ружье на Лодочника не удавалось. Ханна видела, как он уходит, шлепая по лужам. Самый подходящий момент садануть в его отвратительный зад. Однако щель между оконными створками не позволяла наклонить ружье.
Она попыталась, орудуя прикладом как рычагом, растворить окно пошире. Оно поддалось так неожиданно, что коврик под ее ногами заскользил, и, потеряв равновесие, Ханна упала на пол. Раздался оглушительный грохот выстрела. В ушах зазвенело. Она с трудом поднялась. Лодочник, невредимый, как ни в чем не бывало продолжал свой путь через залитый водой луг. Она избавилась от врага, но он в любой момент мог вернуться.
Эймей Личфилд, упитанная, бодро семенящая сорокалетняя дамочка, спрыгнула на пристань:
— Ханна!
— Эймей!
— Ты нисколечко не изменилась! — Она обняла Ханну, вперившись в нее своими круглыми глазами. Нед, не любивший этой слюнявой показухи, раздраженно зашвырнул на борт швартовый канат, и «ЗОЛОТАЯ ЛАНЬ» стала медленно отчаливать. Фрэнк что-то крикнул на прощание, и судно тронулось в обратный путь.
Объятия наконец прекратились, чему Ханна была искренне рада. Ее чувства к Эймей оказались не столь глубокими.
— Давай я возьму твои вещи. Вон мой дом.
— Я понесу сама. Ой, тут прямо потоп. — Дом казался стоящим на крохотном островке посреди безбрежного озера, рябого от дождя. Из воды кое-где торчали пучки травы.
— Всего-навсего небольшое наводнение. Скоро высохнет. Меня эта ерунда не беспокоит.
Выпученные глаза зажглись фонарями.
— Э, нет, ты БЕСПОКОИШЬСЯ. И я тебя понимаю. Фрэнк говорил мне о бобрах и экскаваторе.
— Я бы предпочла не вспоминать об экскаваторах. Ужасные машины.
— Ничего, я здесь, чтобы вытащить тебя из болота одиночества. Вот этими сильными руками и открытым сердцем.
— Да?
— Скоро мы все здесь приведем в порядок, — сказала Эймей, войдя в дом.
Это начало ничего хорошего не сулило, и Ханна почувствовала, как по позвоночнику пробежал холодок. Эймей просто вибрировала от пульсирующей в ней энергии, которая явно требовала применения. Ханна усадила ее за стол и сунула в руку чашку кофе, но это было лишь временной отсрочкой. Эймей в один глоток поглотила кофе, и начался страшный переворот. К концу дня несколько комнат были вывернуты наизнанку, а на крыльце высилась обреченная на сожжение куча пожитков Ханны. Видеть это было непереносимо. Оказалась в этой куче даже подшивка журнала «Нэшнл джиогрэфик», лежавшего желтой стопкой среди старой одежды, которую Ханна все собиралась залатать, сломанной мебели, которую еще можно было починить, и среди прочих милых сердцу вещей. Всего того, что ожидало ее добрых рук, что делало жилище родным домом.
— Так-то лучше, — удовлетворенно произнесла Эймей. — А теперь давай выпьем чайку и обсудим, чем займемся завтра. Ничто так не ставит женщину на ноги, как тяжелая работа.
— Но… — С чего это она вдруг решила ставить ее на ноги? Что ей порассказал Фрэнк? — Но я как раз собиралась перечитать эти номера «Нэшнл джиогрэфик».
— Вот еще, перечитывать всякое старье. Возьми себя в руки, Ханна. И первым делом откажись от подписки на него. Неудивительно, что ты расползаешься по швам. А кто бы не раскис, читая только о китах, пигмеях и сезонах дождей? Выкинь их, они на тебя плохо действуют. Завтра мы выйдем на свежий воздух, очистим двор и вытащим из грязи трактор, и уже до конца недели все здесь будет сверкать, вот увидишь.
