— Ты что, хочешь всю группу засадить? — удивился Сережа.
— Ну ведь надо, чтоб справедливо… А можно? — ласковым голосом спросил хитрый Данилка.
— Вы не поместитесь в лаборатории.
— Поместимся! Можно?
— Да мне-то что… — произнес Сережа, едва сдерживая смех. Данилка бросился к телефону.
— Я их сейчас по цепочке соберу!
— Не работает телефон, — сказал Сережа. — Со вчерашнего дня. Звони из автомата.
Данилка выскочил на улицу.
Группа собралась за четырнадцать минут— все, кроме запасного барабанщика Вадика Воронина, который был в детском саду. Еще две минуты они под тихие понукания Данилки приводили в порядок форму.
Потом выстроились перед Сережей, немножко похожие друг на друга и очень разные. Деловитый маленький Костик Сапожков. Темноглазый и всегда спокойный Коля Копыркин. Живой, словно капля черной ртути, Рафик Сараев. Тоненький и лохматый Сережа Лавренюк. Светлоголовый, даже зимой загорелый Василий Рыбалкин. Лихая Данилкина гвардия, первая шеренга «Эспады».
— Мы готовы, — сказал Данилка.
— Только не вздумайте там цирк устраивать, — предупредил Сережа.
Данилка отозвался очень серьезно:
— Что ты! Мы же понимаем.
— Двадцать шесть минут прошло, — сказал Сережа. — Осталось девяносто четыре. Вас семеро. Примерно по тринадцать минут на каждого. Вот и давайте…
Они по очереди подошли к командиру вахты, отдали ремни и послушно отправились в «темницу». Только в глазах у каждого все же были чертики.
Данилка не обманул. Сидели они очень спокойно. Молча и почти неподвижно. Кто на полу, кто на столике, кто на верхней полке стеллажа. Лица были почти неразличимы в сумраке. Только носы и коленки барабанщиков светились, когда на них падали тонкие лучи.
Сережа усмехнулся и, почти успокоившись, отправился в спортзал, где после недавних киносъемок стоял кавардак.
Едва он взялся за швабру, как пришел Олег.
Олег был чем-то озабочен.
— Случилось что-нибудь? — спросил Сережа.
— Так… Мелкая суета и трепыхание, — сказал Олег. — Ты один?
— Хочешь, развеселю? — спросил Сережа. — Увидишь редкое зрелище. Небывалое.
— Какое?
Сережа помолчал и значительно произнес:
— Группу барабанщиков, которая не бузит, не пищит, не устраивает борьбу дзю-до, а сидит совсем спокойно и тихо.
Олег недоверчиво уставился на Сережу. Тот поманил его к двери.
Олег с полминуты изумленно наблюдал замершую компанию барабанщиков, а потом даже испугался:
— Что случилось-то?
Сережа рассказал. Олег в самом деле развеселился. Потом опросил:
— А долго им еще сидеть?
— Десять минут.
— Времени нет. Придется объявить амнистию. Дел много.
Он распахнул дверь лаборатории и объявил:
— Ввиду срочных дел всем полное прощение.
Услыхав такую новость, верхние барабанщики с радостным воплем упали со стеллажа. Образовалась куча, которая с грохотом и визгом выкатилась в коридор.
Олег вынул из этой кучи командира Вострецова.
— Тихо вы! Слушайте… Сергей и все барабанщики сейчас пойдут со мной в школу, будем грузить фанеру для декораций. Директор обещал.
— Есть! Ура! — ответил Данилка.
— Все, кроме Данилки и Димы, — сказал Олег. — Они останутся на вахте. Вострецов — командиром. Сергей мне нужен, потому что он посильнее. И школа как раз его.
Данилка озадаченно замигал.
— Как это командиром? Я же не капитан…
— Привыкай, — сказал Олег.
По дороге Олег объяснил, что Анатолий Афанасьевич, директор Сережиной школы, обещал дать «Эспаде» пятнадцать листов фанеры. Из нее можно сделать отличные декорации дворцового зала, а после съемок пустить ее на постройку лодки.
— Я вот только боюсь, что директора в школе нет, а учитель по труду фанеру не выдаст. Он, говорят, суровый дядя.
— Кто? — удивился Сережа. — Игорь Васильевич суровый? Его даже первоклассники не боятся. Он у нас на елке каждый раз Деда Мороза играет. У него только голос такой… Свирепый.
Голос у Игоря Васильевича действительно был, как у старого боцмана.
— Пришли? — не то прогудел, не то прохрипел он. — Пятнадцать листов! Из родной-то школы! Ну, эти молодцы — народ не здешний, а ты, Каховский, что творишь? Грабишь!
— Для общей пользы, Игорь Васильевич, — объяснил Сережа. — Для искусства, — И он мигнул барабанщикам.
Те лихо принялись за работу. Четверо хватали за углы фанерный лист, пятый бежал впереди и открывал двери.
— Здорово работают пираты, — заметил Игорь Васильевич, — Жаль, что не из нашей школы.
— У нас все «наши», — улыбнулся Олег.
Они с Сережей тоже вынесли на крыльцо несколько листов. У крыльца уже стоял грузовик.
— Что мне нравится у вашего директора, так это точность, — сказал Олег. — Пообещал— сделал. И машину достал.
Водитель, молодой парень в солдатской ушанке, помог погрузить фанеру в кузов. Сережа и Олег вернулись в мастерскую.
— Ну, что, артисты, — загудел Игорь Васильевич. — Может, еще чего дать?
— Мы люди небогатые, — сказал Олег. — Если дают, не отказываемся.
Услыхав такую новость, верхние барабанщики с радостным воплем упали со стеллажа.
— Рейка нужна? Так и быть, уделю… В кино-то позовете?
— Конечно, Игорь Васильевич! — обрадовался Сережа. — Всей школе будем показывать. Не для себя же снимаем.
Рейки для декорации нужны были до зарезу.
— Берите вон те, за верстаком, — разрешил Игорь Васильевич.
Барабанщики полезли за верстак.
В дальнем углу мастерской два семиклассника опиливали ножовками деревянные бруски для планшетов. Белые кубики, обрезки, падали на темные половицы и ярко загорались под солнечным лучом. Сережа вспомнил барабанщиков в лаборатории, усмехнулся. И тут же встревожился: а Димка? Димка так и не подошел, когда кончились у барабанщиков «арестантские» минуты.
Значит, правда, обиделся?
И словно в ответ на беспокойную мысль услышал он Димкин голос:
— Олег! Сергей! Тревога!
Димка стоял на пороге мастерской — в берете, в сандалиях, в летней форме и в незастегнутом, наброшенном на плечи пальтишке. Разгоряченный, с отчаянными глазами.
— Там в отряде какие-то… Данилка один!
Олег молча рванул с себя пальто, закутал
Димку с ногами, взял его в охапку и выскочил на крыльцо. Встревоженным барабанщикам приказал:
— Бегом в отряд!
Сереже велел:
— Давай в кузов. Держись там.
Вместе с Димкой втиснулся в кабину и сказал водителю:
— Жми!
Машина взвыла и рванулась.
От школы до отряда три с половиной квартала. Они пролетели их за минуту. Сережа прыгнул из кузова и вслед за Олегом кинулся в дом.
Прежде всего Сережа увидел Данилку. Тот стоял у знаменного шкафа, прижимался к его прозрачной стенке локтями и лопатками. Перед собой на уровне груди он держал рапиру — одна ладонь на рукоятке, другая на клинке. Рапира была полусогнута в стиснутых руках.
Данилка плакал. Может, он и сам не замечал, что плачет. Он смотрел зло и напряженно, а мелкие слезинки ползли по щекам.
Кроме Данилки, в комнате находились еще три человека. Незнакомые и взрослые. У окна стоял мужчина в меховой шапке пирожком, на его худом щетинистом лице проступала растерянность. Он словно хотел сказать: «Ну зачем уж так-то?»…
У пирамиды с барабанами сидела необъятных размеров дама в меховом пальто. Третий, в распахнутом полушубке, стоял спиной к двери, прижимал к уху телефонную трубку и говорил с расстановкой;
— Алло! Я просил дежурного по райотделу милиции! Запишите вызов! Нападение несовершеннолетнего хулигана на работников домоуправления! С оружием! В детском клубе по улице Красноармейской, дом пять. Приезжайте. Я? Я новый домоуправляющий этого микрорайона. Сыронисский Леонид Васильевич. Сыро-нис-ский. Два «эс»…
— Не ломайте комедию, гражданин Сыронисский, — сказал Олег. — Телефон не работает вторые сутки.
Домоуправляющий аккуратно опустил трубку и сказал:
— А! Наконец-то.
— Что «наконец-то»? — холодно спросил Олег.
— Наконец-то вы появились! Кто вам позволил оставлять без присмотра клуб?
— Как это «без присмотра»?
Гражданин у окна поправил очки и заговорил взволнованно:
— Но, молодой человек… Дети здесь были одни, и если что-нибудь случилось бы…
— Как видите, если что-нибудь случается, я появляюсь быстро, — сказал Олег. И обратился к Данилке: — Что произошло, Вострецов?
Данилка глотнул, опустил рапиру, оттолкнулся спиной от шкафа и отрывисто заговорил:
