сидела.
— Почему? — спросила Лиза. — Разве ей нравилось сидеть в яме?
— Конечно, нет, — сказал Коля.
— Почему же она так спокойна?
Коля задумался.
— Наверно, потому, — сказал он, — что она ко всему привыкла — и к этой яме и к побоям. Она словно замерла от долгого горя.
— А как ты думаешь: она когда-нибудь оттает?
— Она оттает, если сделать её счастливой.
Когда Коля рассказал, как нищий бросил Стёпочку в погреб, вскрикнула не только Лиза, но и мама. Глаза её расширились от испуга, когда она услышала, как её Коля плыл в лодке и как нищий целился в него с острова. Потом он рассказал об Архипове, о том, как поехал на остров. И кончил свой, рассказ пожаром на острове, который он увидел, сидя в кузове машины.
— Так они сгорели! — крикнула Лиза. — Стёпочка и Настя сгорели!
— Ну, нет, мы не сгорели, — раздался за окном спокойный голос.
Они обернулись к окну и увидели Стёпочку, невредимого и совсем такого, как всегда, — круглолицего, маленького, но важного и уверенного в себе.
Само собой разумеется, что Стёпочка был немедленно введён в библиотеку и усажен за стол. Он сначала отказывался от обеда: он очень торопился, — но потом принялся за суп, за хлеб и за картошку с таким усердием, что мама едва успевала ему подливать и подкладывать.
Коля был счастлив, что Стёпочка, живой и невредимый, сидит с ним рядом, и осторожно трогал рукой его плечо.
— А Настя цела? — спросила Лиза.
— Угу, — сказал Стёпочка, жуя.
— А Архипов? — спросил Коля.
— Угу.
— Где же они?
— В школе, у Виталия Макарыча.
— И давно вы приехали?
— Только что. Нас подвезли на машине.
— Как же вы вылезли из подвала? — спросила Лиза.
Стёпочка поперхнулся и ответил:
— Нас выпустил Архипов. Когда он разбил поленом дверцу погреба, дом уже горел.
— А кто поджёг дом? — спросил Коля.
— Ясно, кто, — ответил Стёпочка. — Нищий! Он очень испугался, когда увидел, что Архипов плывёт в лодке на остров. У него не осталось ни одного патрона. Он поджёг дом и исчез. Когда Архипов нас выпустил, его на острове уже не было.
— Куда жо он делся?
— Не знаю. Я спрашивал Архипова, но он ничего не сказал.
— А Архипов знает?
— Мне думается, знает. Ну, Марфа Петровна, нам с вами надо идти к Виталию Макарычу.
— Зачем к Виталию Макарычу?
— Вот ещё, зачем! Меня сюда прислали, чтобы я поскорее привёл вас. Виталий Макарыч очнулся и прежде всего спросил о вас.
Мама вскочила из-за стола.
— Чего же мы здесь сидим? — воскликнула она. — Скорее, скорее! Как он себя чувствует?
— Он слабый, слабый, — сказал Стёпочка, вставая и вытирая рукавом губы. — Разговаривает еле слышно.
— Он разговаривает? С кем? С Агатой?
— Нет, не с Агафьей Тихоновной. Агафью Тихоновну он держит за руку, а разговаривает с Настей.
Стёпочка сказал это уже в дверях, едва поспевая за коликой мамой, которая торопливо вышла из библиотеки, оставив посуду на столе. Коля и Лиза пошли за ними.
В школе, на лестнице, их встретил Вова Кравчук. Он приложил палец к губам и оказал:
— Тссс!
Он дежурил здесь, чтобы не пускать к Виталию Макаровичу лишних людей. Сегодня в школе все работы были прекращены, чтобы стуком не мешать больному. Мальчики обещали отработать пропущенный день в воскресенье. Узнав колину маму, Вова Кравчук прошептал:
— Он ждёт вас.
И провёл всех в кабинет заведующего учебной частью.
В кабинете был полумрак: на окне висели белые занавески. На кровати, у стены, опираясь спиной на груду подушек, сидел Виталий Макарович в белой ночной рубахе.
Посреди комнаты на стуле сидела Настя. Босые ноги её не доставали до полу. Она, вероятно, только что о чём-то рассказывала, но теперь умолкла и спокойно разглядывала большими чёрными глазами колину маму, Колю, Стёпочку и Лизу. У стола на кресле сидел Архипов, в болотных сапогах, с двустволкой на коленях. Он встал и поклонился колиной маме.
Посреди юннаты на стуле сидела Настя.
Мама внимательно осмотрела Настю. Она видела её только один раз — в день приезда, на вокзале. И, как тогда, она негромко сказала:
— Какая красавица! Её необходимо вымыть!
Мама села в свободное кресло, Архипов тоже уселся, Коля, Стёпочка и Лиза стояли у двери.
— Марфа Петровна, я ждал вас, — тихо, но твёрдо и торжественно сказал Виталий Макарович. — Эта девочка собственными глазами видела то, о чём я только смутно догадывался. Я хочу, чтобы вы сами всё от неё услышали. Когда вы вошли, мы как раз остановились на самом важном месте.
Он повернулся к Насте и попросил:
— Расскажи нам, пожалуйста, где ты была во время убийства партизан на Серебряном острове.
— Я была в погребе под домом, — сказала Настя.
Она отвечала спокойно и таким ровным голосом, словно была заводная кукла.
—
