Сентябрь не двигалась. Она хотела засмеяться, потом она хотела убежать, потом – вытащить Заклепочник и немедленно открыть огонь. Ничего этого она не сделала. Просто стояла и смотрела на девочку – тень Маркизы. Смотрела так долго, что упустила момент, и Маркиза ее заметила.
– О! – сказала Маркиза, уронив руки на колени. – Это ты.
– Это я, – ответила Сентябрь.
Яго, Пантер Суровых Штормов, повернул голову, чтобы посмотреть на нее. Взгляд его был непроницаем, как у любой кошки. Даже его тень не покинула ее, в восхищении подумала Сентябрь.
– Просто мимо проходила, – сказала наконец Сентябрь. – Я не хочу причинять тебе никаких неприятностей. Я вообще не хочу иметь с тобой ничего общего, если честно. У меня был жуткий день, и вот в эту самую секунду только тебя мне и не хватало. Я знаю, ты чувствуешь себя скверно из-за всего, что произошло в последнюю нашу встречу, но этого теперь не изменишь, все так и останется.
Маркиза внезапно встала.
– Ты проделала весь путь сюда в этих туфлях? – медленно спросила она, будто припоминая что-то из далекого прошлого.
Сентябрь посмотрела на свои туфли. Это были ее обычные школьные туфли, и следовало признать, что после Развеселья, луковых танцев, беготни по шахте и погружения на дно морское они изрядно пообтрепались. Зато на этот раз она, по крайней мере, сумела сохранить обе туфельки.
– Это, должно быть, ужасно больно. Какая ты отважная! – сказала Маркиза тем же медленным голосом, но в нем не было ни обиды, ни издевки – только искренняя жалость и сочувствие. Маркиза встряхнула головой, словно прочищая ее. На шляпе задрожали теневые перья, зазвенели теневые самоцветы.
– Ты мне это уже говорила, – сухо заметила Сентябрь.
– Говорила, – с явной неохотой согласилась Маркиза.
– Послушай, Мальва, я не хочу показаться грубой, но в какую бы ты игру ни собралась играть, я не знаю ее правил, так что на этот раз просто посижу в сторонке.
Маркиза вздернула голову. Толстые колбаски завитков сверкнули сиреневым.
– Не называй меня так, – произнесла она с былой силой. – Это не мое имя. Я – Мод. Я была Мод.
– Да, когда жила в Онтарио, на ферме у отца.
– Я его ненавижу! – вскрикнула Мод, как будто от удара. – Я туда никогда не вернусь. Ты меня не заставишь!
– Я знаю, – сказала Сентябрь, вопреки собственной воле слегка смягчаясь. У нее-то дома мама, которая любит ее, и папа тоже любит, где бы он ни был.
– Я все еще сплю, – прошептала Мод, глядя большими темными и очень обеспокоенными глазами.
– В каком смысле? Ты же сейчас бодрствуешь. Хотя и не должна бы.
Тень Яго наконец заговорила, и от его раскатистого громового голоса Сентябрь словно обдало жаром.
– В том смысле, что спит она, Маркиза, наверху, на турмалиновом ложе в Весеннем Приходе, где всегда опадают лепестки цветущей сливы. Я тоже здесь, только я не сплю. Нет, конечно, на самом деле я сплю очень много. В царстве Весны избыток солнечных лучей, а я все же из семейства кошачьих. Однако я не профессионал в этом деле, а она уже пару лет практикуется в хорошем сне, и это еще продлится неизвестно сколько. Когда наши тени были утянуты Сифоном, мы проснулись – я просто задремал, и не вздумай меня осуждать, это было в четыре часа пополудни, а все кошки знают, что четыре пополудни – это время Двенадцатого Сна, сразу после Чайной Дремы. Проблема в том, что, пока она спит там, наверху, таким глубоким неестественным сном, здесь, внизу, это слегка сбивает ее с толку. Иногда ей кажется, что она – это все та же Маркиза, иногда она вспоминает, что она – тень, и не хочет быть больше Маркизой.
– Я девочка практичная, – прошептала Маркиза. Яго нежно лизнул ее щеку.
Внезапно, так же стремительно, как нож входит под ребро, Маркиза обняла Сентябрь и уткнулась ей в шею.
– Прости меня, – прошептала она. – Я всего лишь хотела остаться. Тебе это далось так легко.
Сентябрь стояла, застыв в объятиях Маркизы. Эта девочка бросила в тюрьму ее друзей, вертела ею, как тряпичной куклой, и правила Волшебной Страной вот этими самыми руками, которыми сейчас обнимает ее. Но, с другой стороны, Маркиза так настрадалась! Сентябрь даже однажды всплакнула о ней. А это всего лишь тень той девочки. Разве Суббота, и Аэл, и Вице-Королева, и Хэллоуин и почти все остальные не говорили ей, что тени не совсем таковы, как их владельцы? Разве Хэллоуин не делала такого, чего сама Сентябрь ни за что не стала бы делать? И разве не делала такого тень Субботы?
Сентябрь не хотела сочувствовать Маркизе. Она знала, что именно так злодеи и берут над нами верх. Ты их пожалеешь, а они хвать и свяжут тебя, и бросят на рельсы. Но буйное, неискушенное сердце вновь расцвело в ее груди и выпустило темную ветку с увесистыми плодами.
Бедная Сентябрь! Насколько же легче быть жесткой, умной и бессердечной. Вместо этого в ее незрелом, совсем зеленом сердце происходила совершенно взрослая вещь. В мире существуют два вида прощения. Первое – когда все, что было прежде, действительно забыто. А второй вид прощения практикуют, когда кто-то отчаянно в нем нуждается или когда мы сами отчаянно хотим простить, не то сердце может вцепиться в старые раны и скиснуть от них, как молоко. Вы, наблюдательные и умные читатели, наверняка заметили, что я сказала «практиковать». Для правильного прощения всегда требуется практика, а Сентябрь была еще совсем новичком. У нее совсем не было опыта прощения первого вида. Но тень Маркизы так горько рыдала на ее плече! Все создания иногда бывают жалкими и нуждаются в утешении.
Сентябрь медленно обвила Маркизу руками. Девочки надолго застыли, обнявшись под падающим снегом. Пантер смотрел на них, низко урча.
– Ты сейчас занята чем-нибудь дерзким и хитроумным? – спросила Мод, когда они отпустили друг друга. На ее щеках остались теневые слезы, которые никого не стыдились. – Ты всегда была такая умная. Как я.
– Я хочу разбудить Спящего Принца, – ответила Сентябрь прежде, чем успела подумать, стоило ли это говорить.
Странная догадка мелькнула на лице Маркизы.
– Пробуждаться не всегда приятно, – сказала она. – Лучше спать. То, что ты делал во сне, потом не помнишь.
– Ты не такая, какой я тебя запомнила.
Маркиза пожала плечами.
– Я – тень. Я знаю, что я тень, Яго. Почти все время знаю. Только в те моменты, когда я не в силах больше видеть, как все тут, в подземелье, пялятся на меня, я заставляю себя забыть о том, что я тень. Тень – это обратная сторона себя. Я страстно мечтала быть хорошей, даже тогда. Просто я была сильнее этой мечты. Когда я захочу, я могу быть сильнее чего угодно, правда. – Волосы Маркизы стали белыми как снег. – Знаешь ли ты, что мы сейчас прямо под Весенним Приходом? Это место – противоположность весны. Все уже отцвело и заколочено на зиму. Прямо над нами свет золотит нарциссы, полные дождевой воды, и сердце-траву, и ужасную, злую, печальную девчонку, к которой я не могу вернуться. Я даже не знаю, хочу ли я вернуться. Хочу ли я снова быть ею? Или я хочу быть свободной? Я прихожу сюда, чтобы подумать об этом. Чтобы быть поближе к ней и все взвесить. Мне кажется, я никогда уже не буду свободной. Мне кажется, что я променяла свою свободу на историю получше. Это и вправду была история получше, хотя над концовкой пришлось потрудиться.
Тень Маркизы запустила пальцы в шерсть на спине Пантера. Раньше, бывало, она доставала оттуда что-нибудь чудесное – тарелку Волшебной Еды, или пару волшебных туфелек, или лук с колчаном, увитый ледяными листьями. На этот раз ее рука вернулась пустой. Она просто рассеянно похлопала Пантера по спине.
– Моя магия здесь не работает, – сказала она скорбно. – Моя прекрасная, мускулистая, брутальная магия. Я чувствую, что она где-то здесь, будто в кармане, но когда я тянусь к ней, то нахожу только себя. Я просто Мод. Дочь фермера, который выращивает томаты. Даже не сама Мод, а ее тень. Вот так ты и должна меня называть теперь.
– Что в имени тебе твоем? – пророкотал Яго. – Все будут называть тебя, как захотят. Новый хозяин – новое имя. Если это тебя беспокоит, просто не отзывайся, когда тебя зовут. Постепенно все научатся. Я редко спешу на чей-либо зов. В конце концов, имя только для этого и дается.
– Ты мне кажешься все тем же Яго, хотя ты и тень, а не сам Пантер, – заметила Сентябрь озабоченно. Ведь если Яго тот же, то и Маркиза может быть той же, и Суббота, и Аэл.
Яго зевнул так широко, что выпучил глаза и показал острые белые клыки. Он облизнул свою темную морду.
– У кошек нет темных сторон. Тень – это не более чем темная сторона, и, хотя ты можешь быть предубеждена против темноты, следует помнить, что именно там живут звезды и луна, еноты и совы, светлячки и грибы, кошки и колдовство, и еще много чего хорошего и нужного. Воровство, кстати, тоже, а еще заговоры, доносы, секреты и желания такой силы, что можно в обморок упасть, если оно тебя накроет. Но и твоя светлая сторона не идеальна, уж поверь. Без темноты тебе не поспать. Не отдохнуть. Не повидаться с любимым на балконе в лунном свете. А чего стоил бы мир без всего этого? Твоя темная сторона тебе необходима, потому что без нее тебя остается всего лишь половинка. А вот у кошек более разумное устройство. У нас всего одна сторона – крадущаяся и спящая. Поэтому мы с тем Яго по-приятельски расположены друг к другу, в то время как моей сонной хозяйке там, наверху, вот эта версия самой себя была бы отвратительна: добрая, тихая, одинокая и довольно милая – все качества, которым оригинал не обладает. Моя любовь распространяется на обеих. Эта чаще меня гладит; та позволяет мне драть когтями все, что понравится.
