Диана Джонс - Волшебные одежды

Так значит, Хэрн все-таки понял, в чем смысл моего тканья! Я просто восхитилась им — тем, что он ухватил все с лету. Я не думала, что он поймет — это же все-таки вроде как не имело разумных обоснований. Но мне никогда и в голову не приходило, что все будет зависеть от меня. Я ужасно перепугалась. И поняла, каково Хэрну.

— Если это кого-нибудь утешит, — сказал Хэрн, глядя на потрясенные лица людей у озера и мрачные — тех, кто стоял среди скал, — знайте: главная сила магов в том, что они способны забирать наши души. Я понимаю: такого устрашится всякий. Но Тан Адон, владыка Красной реки, сделает для каждого из вас талисман, который поможет удержать душу в теле. Тот, кто наденет такой талисман, сможет идти в битву с легким сердцем.

У Танамила на мгновение сделался такой вид, словно он не верил собственным ушам. Но когда все взгляды обратились к нему, он улыбнулся и кивнул.

— Итак, — вопросил Хэрн, — последуете ли вы за мной — на эти три дня?

Воцарилась напряженная тишина. Хэрн уселся на обломок скалы. Наверное, его не держали ноги.

Затем из толпы наших соплеменников вышел Рен и опустился на колено перед Хэрном. Мне нравится этот Рен.

— Мы пойдем за тобой — я и мои люди, — сказал он.

Тут старосты начали проталкиваться наперед, один за другим, и тоже преклонять колени. И одним из них был Звитт. Вы только подумайте! Вид у него был недовольный, но он был слишком перепуган, чтобы бурчать вслух. Мне кажется, он клюнул на слова Хэрна про талисманы.

Когда старосты пошли потоком, лорды варваров поняли, что их обходят. Они принялись взволнованно перешептываться. Я подозреваю, что многие из них не верили, будто Канкредин и вправду враг им. Но отмахнуться от воли Карса Адона они тоже не могли. Варвары склонили флаги, подняли их и снова склонили. И воздух разорвал слаженный крик:

— Да здравствует Хэрн Адон! Да здравствует король Хэрн!

После этого нашего короля похоронили на берегу и оплакали, как полагается — хотя могильный холмик скрылся под водой еще до того, как отзвучали причитания. Я заметила среди плакальщиц тетю Зару, но она к нам не подошла. А Карса Адона унесли к началу водопада и похоронили у обрыва, где дымящиеся воды истока Одного рушились вниз. Танамил сказал, что это правильно. И сейчас, когда я тку, я вижу эту могилу. Я часто посматриваю на нее и надеюсь, что мы сумеем исполнить мечты Карса Адона — раз уж он сам не успел их исполнить.

Перед тем, как мы отправились наверх, я случайно услышала, как Танамил шепотом обратился к Хэрну:

— Зачем ты пообещал им талисманы? Это не поможет привязать душу к телу!

— Нет, поможет, — возразил Хэрн. — Если человек в это верит — то поможет. Именно так я сохранил свою душу, когда Канкредин пытался ее отнять. Прости, Танамил. Я должен был это сказать. Дай им хоть комки грязи, хоть почки с деревьев — мне все равно, что это будет, — но сделай это для них, пожалуйста!

Утенок, стоявший рядом с ними, заливисто расхохотался.

— Пойдем, — сказал он, отсмеявшись, — налепим куличиков из грязи.

— Погоди минуту, — отозвался Танамил. Он был очень обеспокоен. — Хэрн, вчера вечером я спускался вниз по Реке и видел Канкредина. Я не выстою против него. Не надо недооценивать его силу. Мне пришлось отступить. Я знаю, что он может заполучить меня — а через меня и Одного. То же самое касается и тебя, и Утенка, и Танакви — но в первую очередь это касается Робин. Будь осторожен!

— Поздно осторожничать! — отозвался Хэрн и умчался, чтобы поговорить с людьми насчет оружия.

— Ну что ж, — сказал Танамил, подняв голову и взглянув на водопад, — надо принять хотя бы те меры к обороне, которые нам под силу.

— Я делал лучшие сети в Шеллинге! — заявил Утенок. Да, Утенок никогда не поскромнеет. Но сети он и вправду делает хорошие.

— Это должны быть сети-заклинания, — сказал Танамил, — и их нужно сделать как можно крепче.

— Давайте я помогу, — вызвалась я. — Я тоже умею плести сети.

— Не сомневаюсь, — отозвался Танамил. — Но никто, кроме тебя, Танакви, не может ткать. Так что, пожалуйста, садись за станок и тки — как можно быстрее. И ради Одного, постарайся ничего не упускать. Мы не знаем, какая именно мелочь может оказаться решающей для завершения полотна.

И я снова поднялась наверх, к этому дымящему источнику. Робин пошла со мной. Они с Джеем устроили так, чтобы мой станок подняли наверх, и всю шерсть тоже. Надеюсь, мне ее хватит. Да, тут получилась странная вещь. Робин несла с собой Гулла и Младшего. Когда мой станок установили, Робин собралась было передать Гулла мне — но он рассыпался прямо у нее в руках и превратился в кучку красной земли.

— Робин! — в ужасе вскричала я. — Неужели Канкредин его заполучил?

Робин и вправду откуда-то многое знает. Она взглянула на свои ладони, полные земли, и улыбнулась.

— Конечно же, нет, — ответила она. — Это значит, что он вернулся, как и обещал Танамил. Я думаю, когда Танамил освободится, с Младшим случится то же самое.

— А почему же тогда Гулл не здесь? — спросила я.

— Тсс! — шикнула на меня Робин. Она осторожно высыпала эту землю в ширящуюся лужицу теплой воды и прошептала — так, чтобы Джей не услышал: — Не говори глупостей, Танакви! Ты что, не понимаешь, что станется с планами Хэрна, если Гулл вернется? Гулл же старше!

Я поняла, что Робин права. Мой дедушка куда-то отослал Гулла. Он сделал это, чтобы показать мне, что он держит слово. Но мне очень хочется повидаться с Гуллом. Мы с Утенком решили, что если одолеем Канкредина, то обязательно отправимся на поиски Гулла.

Но слова Танамила так меня напугали, что я постоянно думала: сколько же у меня осталось времени? Следует ли упоминать, что я натерла мозоль на большом пальце, а на трех других — водянки? Что у меня разболелись глаза и шея? Следует ли говорить, как я промерзла на горном ветру за последние два дня? Я тку так быстро, что наверняка наделала ошибок. Мне пришлось распустить тот кусок, где я рассказывала про Канкредина и его стеклянных магов, и соткать его заново, потому что Утенок с Танамилом высунулись из-за края водопада и отвлекли меня.

Робин добилась, чтобы здесь установили шатер, и чтобы мне принесли поесть. Я думаю, что это она же попросила принести сюда кошек, в надежде, что они меня развеселят. Но они то и дело норовили начать играть с остатками пряжи, катушками и челноком. Мне пришлось просить Джея, чтобы он отнес кошек в лагерь.

И Джей их отнес. А все остальное время он охранял меня. Он больше не пытался ухаживать за Робин. Он видел их с Танамилом рядом, и теперь лишь печально поглядывал на нее. Но разговаривал он довольно бодро.

— От человека с одной рукой большого толку в бою не будет, — сказал он. Хотя мне кажется, что это не совсем верно. — Я уж лучше останусь здесь. Буду твоим последним защитником, ведьмочка моя.

— Никакая я не ведьма! — возмутилась я.

— Почему нет? Ведьмы тоже ткут заклинания, — сказал Джей.

Он на миг остановился на краю обрыва, внимательно всматриваясь в битву, идущую внизу. Так что новости о ней я знаю в основном со слов Джея. Все остальные слишком заняты. Но мне необходимы новости. Это все должно быть запечатлено на моей накидке.

Прежде, чем начать ткать дальше, я позвала маму — спросить у нее, как мне использовать эту блестящую пряжу. У Утенка была Леди. А мне приходилось звать самой. Я позвала, и Матерь пришла. Она перебралась через край водопада и упала в теплое озерце, образовавшееся рядом с могилой Карса Адона. Она выглядела такой больной, что я сразу поняла: Гулл был прав, когда сказал, что она и есть Река. Канкредин убивал ее. Она выглядела так же скверно, как Робин перед самым приходом Танамила. И ее, к тому же, невозможно было толком разглядеть. Она опустилась в озерцо, и я увидела сквозь нее траву.

— Мама! — воскликнула я. Я напрочь позабыла про бобину с нитками.

— Не надо волноваться, Танакви, — сказала она. Ее голос был еле слышен. — Я давно уже хочу уйти в море и воссоединиться с твоим отцом. Открой для меня путь, чтобы я могла уйти.

Она истаивала прямо на глазах и, договорив, окончательно исчезла из вида. О, Матерь! Я не знаю, умерла она или нет. Если бы мне не было позарез нужно ткать, я бы сейчас сидела и ревела. Точно так же я себя чувствовала, когда, еще совсем маленькой, упала во время весеннего половодья в Реку. Прежде, чем папе удалось меня вытащить, меня раз десять долбануло об шеллингскую пристань. Удар за ударом.

Джей посмотрел на меня с любопытством, когда я позвала маму, но ничего не сказал.

У меня не хватило духу сказать Утенку, что Леди, которую он носит за пазухой, теперь — всего лишь резная деревяшка. И Хэрну я ничего не сказала. И вообще никому. Если Канкредин захватил Матерь, всякая надежда для нас потеряна. Но я думаю, что ему это все-таки не удалось — иначе мы и не смогли бы сражаться.