— А каково ваше личное мнение? — спросил под конец инспектор, пристально глядя на лейтенанта. — Как вы объясняете себе эту странную историю?
Участковый пожал плечами.
— Просто не знаю, что и думать! — проговорил он в недоумении. — Самое странное в том, что никто не видел ребенка на улице… Последней его видела мать…
— Заметила ли она по крайней мере, в какую сторону он пошел?
— Нет, она не выходила из дому… Предполагается, что по направлению к молочной…
— Хм, предполагается… — буркнул инспектор. — А откуда вы знаете, что никто не видел его?
— Я подробно расспросил… Всю улицу вверх, дном перевернул…
— А кого вы расспросили? Детей? Взрослых?
Лейтенант, потупившись, почесал нос.
— Главным образом, взрослых… — пробормотал он.
Инспектор покачал головой.
— Тут вы сделали промах, — тихо сказал он. — Взрослый человек, даже если повстречает ребенка, не всегда заметит его…
— Возможно… — уныло согласился лейтенант.
— Итак, я еще не слышал вашего личного мнения…
Лейтенант посмотрел на него как-то нерешительно.
— Не знаю, — нехотя и вяло проговорил он. — Но мне кажется, что ребенок не заблудился… Его просто похитили…
— Похитили? — вскинул брови инспектор. — Почему вы так думаете?
— Да потому что все заблудившиеся дети в конце концов отыскиваются! — сказал лейтенант. — Не может же он до сих пор слоняться по улицам… Он должен где-то, у кого-то находиться… А похититель нарочно прячет ребенка, хотя и знает, что его разыскивают…
— Да, это логично, — кивнул инспектор.
Лейтенант заметно оживился.
— Для меня самое важное — это докопаться, подстерегали ли ребенка, или же он просто заблудился и затем был кем-то уведен…
По лицу инспектора скользнула улыбка.
— А вы как думаете? — спросил он.
— Думаю, что верно первое предположение… Мне не раз приходилось иметь дело с потерявшимися детьми… Что здесь самое характерное? Они обычно теряются, когда за ними никто не присматривает… А в данном случае дело обстоит как раз наоборот… Ребенок вышел с определенной целью. Над ним, так сказать, тяготела воля его матери, страх ослушаться ее, привычка повиноваться…
— Это верно! — кивнул инспектор. — Но был ли этот мальчик действительно послушным?.. Не отличался ли он своенравием?
Лейтенант в смущении умолк. Инспектор покачал головой, побарабанил своими тонкими пальцами по столу.
— Выясним и это! — произнес он спокойно.
— Во всяком случае даже и непослушный ребенок никуда не исчезнет так просто, раз его послали с поручением… Он может отправиться куда-нибудь и заблудиться скорее тогда, когда за ним нет надзора, или когда ему просто скучно…
— А если его внимание привлекло что-нибудь совсем особенное?
— Я проверил, — кивнул лейтенант. — Ничего особенного в квартале в тот день не произошло… В детстве и я один рад заблудился… И притом в провинциальном городке… Просто увязался за одним медвежатником — и все… Ну, а в то утро вообще ничего не было…
— Значит, вы думаете — похищен? — медленно произнес инспектор.
— Даже предпочел бы, чтобы это было так, — живо ответил лейтенант. — Вообразите, что он действительно потерялся — забрел куда-нибудь в другой район и заблудился… И там его кто-то взял к себе, а теперь не желает с ним расстаться… Как же мы в таком случае обнаружим его?.. Ужасно трудно…
— И другой вариант тоже не из легких.
— И все-таки там дело куда проще — с какой-то горячностью сказал лейтенант. — Сами посудите — пошел бы ребенок за каким-нибудь незнакомым человеком? Пошел бы он, скажем, за мной или за вами? Не верю… А если ребенок знает того человека, возможно, его знают и родители… Это, пожалуй, уже след…
Хотя лицо инспектора оставалось сдержанно-спокойным, глаза его блеснули.
— Вы женаты? — спросил он вдруг.
— Да, женат…
— Дети есть?
— Нет еще.
— Не плохо бы заиметь… — сказал с серьезным видом инспектор. — И вообще, советую вам повнимательнее присматриваться к детворе вашего квартала… Некоторые вещи известны детям гораздо лучше, чем взрослым… Но трудно понять ребят, если не знаешь их. Разумеется, лучше всего их изучишь, наблюдая внимательно за собственным ребенком. Во всех случаях это отличная школа…
— Вы считаете, что я ошибаюсь? — смущенно спросил лейтенант.
— Нет, я далек от этого, — весьма энергично ответил инспектор. — Но как вы можете оказаться правым, так можете и ошибиться… Помните всегда, что дети очень доверчивы. Они уважают взрослых и солидных людей. Обычно они верят им. Вообразите, что такой вот человек встретит на улице мальчика и скажет ему: «Твой папа попросил меня отвести тебя к нему». Поверит ли ребенок? Наверняка поверит…
— Да, — уныло ответил лейтенант. — Кажется, вы правы…
— Детская душа — это нечто очень интересное! — проговорил инспектор, впервые чуть-чуть повысив голос. — Интересное и богатое по содержанию…
Лейтенант испытующе взглянул на инспектора и пробормотал:
— Однако есть и еще кое-что… Еще более явное…
— Что же это такое? — быстро взглянул на него инспектор.
— Вот я думал, — хорошо, ребенок похищен… Но кем? По-видимому, похититель должен знать его… Никто бы не похитил первого попавшегося ему на глаза ребенка… Но почему он предпочел этого, а не какого-нибудь другого ребенка? Наверное, потому что знал его, и он чем-то особенным привлек его внимание… По-моему, преступник где-то здесь… где-то близко…
Инспектор невольно встал.
— Знаете, что это чудесная мысль? — произнес он возбужденно. — Он действительно знает ребенка, он часто его видел… Он очень хорошо знает дом, улицу, даже соседние улицы… Он изучил не только всю обстановку, но и повадки ребенка. Он знал, когда тот выходит, куда отправляется играть. Но раз он видел все это своими глазами — значит и его видели…
Внезапно в инспекторе произошла резкая перемена, на лице его появилось уже знакомое нам жесткое и отчужденное выражение. Лейтенант устремил на него озабоченный взгляд. Так прошло несколько минут, затем инспектор произнес с некоторым холодком:
— Это хорошая мысль… О ней не следует забывать… Но она верна лишь в том случае, если ребенка действительно похитили. А в это-то я и не верю… Я не вижу никакого повода к похищению мальчика. Подумайте — зачем он кому-то? — Ребенок — драгоценность только для своих родителей.
— Но есть ненормальные! — осторожно вставил лейтенант.
— Есть! — мрачно кивнул инспектор.
— Есть маньяки… разные типы… А какой нормальный человек может понять побуждения сумасшедшего?
— Нет, не стоит, бросьте! — как-то резко возразил инспектор. — Рано еще строить гипотезы… Прежде нужно еще раз проверить все факты…
Он прошелся по комнате и рассеянно взглянул в окно.
Смеркалось. Раскалившиеся за день тротуары все еще обдавали жаром. На улице, весело крича, играла детвора. Инспектор невольно загляделся на нее, любуясь счастливыми и возбужденными личиками ребят, их ясными и живыми глазками, непринужденными движениями. «Самое страшное, — подумал он вдруг, — когда страдают невинные дети, когда они, по вине взрослых, подвергаются тяжким и жестоким испытаниям. А разве сейчас я не имею дело с одним из таких случаев?.. Неизвестно, в какие руки попал ребенок, что он видит и чувствует в эту минуту?» Впервые за сегодняшний день инспектор осознал, какое серьезное дело поручили ему, и ясно почувствовал, что обязан довести его до успешного конца.
— Мне нужно поговорить с родителями, — тихо сказал он. — Сейчас они, наверное, дома…
— В эти часы они всегда дома! — кивнул лейтенант.
Инспектор умолк. Лейтенант с беспокойством посмотрел на него.
— Разрешите мне сопровождать вас? — попросил он.
Инспектор отошел наконец от окна, его умное, тонкое лицо выражало озабоченность.
— Конечно, — ответил он просто. — Поведем дело вместе…
* * *
Пиронковы в этот вечер действительно были дома. То, что они пережили за эти дни, было таким тяжким и страшным, что столяр не выдержал и взял отпуск. Он боялся оставить жену одну, его пугали ее покрасневшие от слез глаза, в которых иногда появлялся какой-то дикий, животный ужас. Сам он пытался казаться спокойным, чтобы вдохнуть уверенность в свою жену, но и его сердце разрывалось от муки и страха перед неизвестностью. Оба они не думали, не говорили ни о чем другом, не могли взяться ни за какое дело, питались кое-как в сухомятку, подолгу молча смотрели на дверь, словно ожидая, что она вот-вот откроется и на пороге появится подтянутый и улыбающийся милиционер, держащий за руку из маленького сына.
В этот вечер столяра навестил его брат со своей женой и сыном Зарко. Дядя Генко всячески старался развлечь родственников, рассказывая своим приятным, немного сиповатым голосом, увлекательные фронтовые истории. Но никто не слушал его, даже Зарко, который ужасно любил рассказы про войну. И он, как и все остальные, думал лишь о пропавшем двоюродном братишке, о веселом и беспечном мальчике, который так внезапно исчез, словно сквозь землю провалился.
