— Это нужно, Клэр, — настойчиво повторил Корасон. — Все наши этого хотят. Ты должна рассказать о Матери. О том, какая она была. Как партизанила, как собрала и воспитывала всех нас. И Кюньо еще до отъезда просил передать, что хорошо было бы выступить кому-нибудь из нашей молодежи. А теперь, когда Матери нет с нами…
— Дядя Жером так сказал? В самом деле? — Клэр растерялась. — Но я же не умею говорить. Я ничего не знаю. Там будут сотни, может, тысячи людей, а я выступала до сих пор только перед своими. Нет, нет, я ни за что не смогу! — твердила она взволнованно.
Этьенн, который молча слушал ее, вдруг сказал сердито:
— Пускай хоть сотни, хоть тысячи людей придут, ты все-таки обязана выступить, Клэр! Твое имя — сила. Твоего отца знал народ. К тебе будут прислушиваться. Чем больше людей услышит тебя, тем лучше. Отец и мама тоже будут говорить, и Рамо, и Фламар. Надо, чтобы люди узнали правду. Народ должен потребовать освобождения наших. От тебя тоже многое зависит, Клэр!
Клэр слушала его, не веря своим ушам. А она-то воображала, что знает мальчика Этьенна, очень своего, доброго, наивного, с детским взглядом, с полудетскими еще представлениями. Она воображала, что умнее и старше, чем он. Но сейчас перед ней стоял совсем новый, незнакомый юноша с твердой волей, с глазами взрослого. Он говорил так убежденно и сильно, что его нельзя было не послушаться.
— Но… я не знаю, что говорить, — пробормотала она нерешительно.
— Об этом мы посоветуемся с дядей Жеромом и Рамо, — сказал Корасон. — Они скажут нам.
Клэр, видимо, сдавалась.
— Хорошо, тогда я… попробую, — шепнула она, точь-в-точь как Жюжю несколько минут назад.
Оба мальчика обрадованно переглянулись: теперь Клэр не будет плакать. Теперь она будет действовать!
А пока в «лопухах» шел этот разговор, в доме Хомер не оставлял в покое Рамо. С утра учитель вдруг совершенно преобразился и переменил тон. Теперь каждому, кто хотел его слушать, он говорил, будто страшно возмущен несправедливостью властей и произволом полиции, что такую благородную женщину, как госпожа Берто, не смеет коснуться никакая клевета, что он сам пойдет к властям и будет защищать ее и т. д. и т. п. Однако для этого надо перебросить его в город. Ведь машина пришла, он сам ее видел. Чего же медлить?
— Очень сожалею, но не могу вам помочь. Машина не в порядке, — сказал Рамо, у которого и без того было по горло всяких дел: его рвали на части. — По-видимому, нужен ремонт. Попытайтесь выбраться отсюда другим способом.
Какой другой способ? Хомер снова чуть не раскричался, но вовремя одумался. Ехать на чужой, попутной машине? Но шоссе сегодня переполнено возбужденными рабочими, которые снуют туда и сюда. Некоторые несут какие-то плакаты, флаги. Иногда они заходят в Гнездо, совещаются о чем-то с самим Рамо или с женщиной по имени Франсуаза, с женой самого главного здешнего коммуниста, которого, кажется, слава создателю, посадили за решетку. И ни одного полицейского! Хомер чувствовал себя как в западне.
Рамо велел позвать Корасона.
Нельзя ли подремонтировать «Последнюю надежду»?
Корасон мельком глянул на Хомера: «А, крысы бегут с корабля? Не рановато ли?» Он пожал плечами:
— Мотор не работает. Этьенн и ребята с трудом впихнули машину в гараж. Сейчас заниматься ремонтом невозможно: у меня и у Этьенна занятия.
Но ведь у вас есть Мэйсон. Он не хуже моего понимает в моторе, — прибавил он, обращаясь уже прямо к Хомеру. — Пускай посмотрит! Я уверен, все можно наладить при желании.
В самом деле, может, пойти сказать Мэйсону, чтоб посмотрел машину? Хомер обрадовался было, но его тотчас одолели сомнения: согласится ли высокомерный мальчишка? Он ведь белоручка, грязной работы не выносит. И вот как отчужденно держится все последнее время…
За последние дни вера Хомера в стойкость питомцев сильно поколебалась. Мальчишки положительно отбились от рук. На Тэда и Дэва он уже давно махнул рукой: эти ребята не такого сорта, чтобы следить, с кем они водятся. Если они выбрали себе в товарищи грачей, пускай, это касается только их самих. Хомер только издали будет наблюдать за ними и делать свои выводы. Но Мэйсон — другое дело… На взгляд Хомера, Рой вел себя загадочно. Он не принимал никакого участия в его беседах с Фэйни, был вял и молчалив, почти как Юджин Гарденер, а если Хомер заводил разговор о Гнезде и его обитателях, уходил, не давая себе труда ответить. Притом Хомер отлично заметил, что уезжать из Гнезда Рою вовсе не хочется. Что его здесь держит? Клэр Дамьен? Но Фэйни сказал, что между девочкой и Мэйсоном полный разрыв. Отчего? Что случилось? И что тогда удерживает здесь Мэйсона?
Заботил Хомера и Юджин Гарденер. Со времени ареста Марселины Берто сын майора как будто вышел из своей апатии. Теперь он беспрерывно помогал то Лолоте на кухне, то Жюжю в каких-то мелких работах. Лолота радовалась: наконец-то у нее нашелся слушатель! Юджин примащивался где-нибудь в углу кухни на соломенном стуле или на обрубке принесенного им полена и молча слушал ее болтовню и сетования. А Лолота, не чинясь, плакала перед мальчиком и рассказывала без конца о Матери. Потеряв Юджина из виду, Хомер начинал метаться по Гнезду, как наседка: куда исчез сын майора? Что он делает? С кем он? Глаза Гарденера всюду мерещились Хомеру.
Словом, на душе у Хомера было довольно кисло, когда он отправился разыскивать Мэйсона. Он нашел Роя в «резиденции». Все утро мальчик провел у окна, выходившего во двор.
Он глядел на этот двор так жадно и скорбно, с таким новым для себя выражением, что друзья, увидавшие его в этот час, наверное, не признали бы Роя Мэйсона — надменного, поглощенного собственной особой юношу. Пожалуй, он и сам изумился бы, увидев себя прильнувшим к окну, внимательно, с теплым чувством провожающим глазами каждого, кто появлялся во дворе.
Да, все здесь стало вдруг очень своим, очень нужным Рою, все люди Гнезда, даже все работы грачей, которые казались ему раньше такими никчемными. Он смотрел и смотрел, и что-то застилало ему глаза, и тоска давила сердце американского школьника.
Именно в этот самый час пришел Хомер. Не посмотрит ли Рой здешний проклятый драндулет? Это единственный способ быстро добраться до города. Других машин не предвидится. Кажется, Мэйсон отлично разбирается в автомобильных моторах? Пусть-ка он покажет себя этому лентяю-испанцу, который отказывается ремонтировать машину.
— Корасон отказывается? Почему? — быстро повернулся от окна Рой.
— Почем я знаю… Кажется, он с этим мальчишкой Кюньо собирается куда-то, — проворчал Хомер.
Рой вдруг неожиданно легко согласился. Он напялил на себя платье похуже и отправился в гараж.
«Последняя надежда» стояла там холодная и бесчувственная. Рой огляделся, влез в кабину. На этой машине ехала несколько дней Клэр. Здесь она сидела.
Он постарался не думать об этом. Открыл капот, решил проверить сначала бензопровод, потом зажигание. Кое-что он знал из книг, кое-что видел, когда шоферы отца возились с его автомобилями.
— Кто это тут копается? — раздался знакомый голос.
Тяжелой горячей волной захлестнуло Роя. Запрыгало сердце. Он даже поднять головы от мотора не мог.
— Это я, — наконец с трудом выговорил он. — Вот хочу посмотреть, что с машиной. Не удастся ли ее подремонтировать…
Наступила долгая пауза. Рой в конце концов решился взглянуть на Клэр.
— Посмотрите контакты, — спокойно, очень холодным тоном сказала Клэр. — Мальчики говорили, все дело в контактах.
— Вот я и смотрю, — радостно сказал Рой. Ох, господи, Клэр с ним разговаривает! — Я… я хотел сказать вам, Клэр, что тогда… утром… это было недоразумение… Я много думал, Клэр. Я не хотел бы уезжать именно сейчас…
Клэр смотрела все так же спокойно.
— Почему же? Вы все узнали, что вам было нужно. Наверное, доложили кому следует, увидели результаты, порадовались. Что же вам теперь здесь делать? — возразила она тем же тоном.
— Нет, нет, не говорите так, Клэр! Я вас уверяю… — начал было Рой, но в эту секунду в гараж с разбегу влетел взволнованный Жюжю.
— Клэр, ты здесь? Иди скорей! Там пришли из города Лисси и мадемуазель Ивонн. Они насовсем пришли. Ивонн говорит, что раз Матери нет, ее место здесь, и она будет ходить за малышами… Скорей беги!
— Вот удача! — И Клэр, всплеснув руками, выскочила из гаража.
И Рой остался один, раздосадованный, горько обиженный и вдобавок весь грязный, потому что возился с маслом, бензином и дорожной пылью.
А Клэр и Жюжю побежали в дом, где, окруженные со всех сторон грачами, стояли путницы из города — Лисси и Засуха. Смущенная, взволнованная, со сбитой набок шляпой-пропеллером, Засуха кинулась к девочке.
— Понимаете, дружок мой, Клэр, когда я услышала, что взяли госпожу Берто — этого ангела, я не могла больше оставаться там, с ними. Моя сестра может сколько угодно кричать, что я сумасшедшая, что красные меня обратили в свою веру, она пригрозила даже, что вытребует меня насильно, через полицию, но я не боюсь! Я знаю, я пригожусь вам здесь. — И Засуха тут же начала лихорадочно стаскивать с себя шляпу и повязывать фартук, принесенный ей Витамин.
