– Мы ещё не всё толканули, Мамед. Но то, что успели, можно сейчас отстегнуть. Деньги у меня дома.
– Как так не всё толкнули. Вы что, шутить вздумали со мной. Поехали к тебе, Цыбуля, отдашь, что есть, а через пару дней – всё остальное. Работать надо, а не шлындать по бульвару с кислой харей. Вон Индюк из Ливадии за три дня два плана сделал, а сегодня в казино счастье ловит. Садись быстро, лохудра.
Пришлось Цыбуле наскоро попрощаться со Штымпом и нырять в тёмную прохладную дыру джипа. Лимузин остановился за квартал от дома.
– Давай, бистро, туда-обратно. Я буду вон там у магазина.
Он раздражённо захлопнул дверь. Машина резко взяла с места. А Цыбуле пришлось бегом добираться до дома, поспешно взлететь на третий этаж родной хрущёвки. Мама уже пришла с работы, и устало хлопотала на кухне.
– Сынок, ты пришёл, Коленька. Где ж ты пропадал столько дней? Я уж в милицию обращаться хотела. А ты здесь уже. Ужинать будешь?
Коля Арапкин по прозвищу «Цыбуля» чуть не расплакался в мамин передник, такая радость и тоска одновременно прозвучала в её голосе. Коля понимал, что мама знает и понимает всё. Она уже давно махнула на него рукой, прекрасно понимая, что её Коленька, с которым она так намаялась одна в молодые годы, столько ночей сидя у его постельки, когда он болел всеми мыслимыми и немыслимыми детскими болезнями, уже никогда не станет нормальным человеком, таким, как все ребята со двора. Она не жалела своих последних сбережений, чтобы отвезти кричащего и катающегося от боли сыночка в больницу, чтобы с него сняли эту страшную напасть – ломку. Она точно знала, что страшная поганая болезнь уже никогда не выпустит её сыночка из своих костлявых объятий, и что дальше будет намного хуже и страшнее, что все наркоманы умирают молодыми. Она уже готовилась к самому страшному. В самом дальнем углу у неё уже лежали отложенные «гробовые», но не для себя, а для своего непутёвого Коленьки.
Однако, где-то в глубине души, она всё же надеялась, что однажды случится необыкновенное чудо, и её мальчик вдруг вылечится, и всё пройдёт как страшный ночной, зыбкий кошмар. Всё это знал и понимал сам Коля, но сейчас ему некогда было говорить с мамой.
– Да, мам, буду. Но чуть позже, когда вернусь. Меня ждут.
Он заскочил в комнату и торопливо вынул из-под матраса обёрнутую в полиэтилен толстую пачку денег, затем нырнул под кровать и вытащил, оттуда в коробке из-под кроссовок, бумажный пакет с многочисленными малюсенькими пакетиками и кулёчками, в которых что-то шуршало и пересыпалось. Это и был тот самый страшный и ужасный генерал «Гера», без которого ещё совсем недавно он не мог и дня прожить, о котором он думал и мечтал днями и ночами, за который был готов пойти на всё.
А сейчас он вытащил это сокровище, вынул пакетик и развернул его. Белый порошок ласково и призывно прошелестел в сумраке комнаты, но это не произвело на него никакого впечатления. Более того, ему на самом деле захотелось весь этот пакет выбросить в унитаз. Он даже встал и сделал несколько шагов в сторону ванной, но вспомнил о Мамеде и остановился. Положив деньги и «вертушки» с героином в один яркий пакет, он выскочил из комнаты. До «Американки» дошёл за пару минут. Среди множества стоявших перед магазином автомобилей джип Мамеда выделялся, как изящный лайнер среди рыбацких фелюг.
Цыбуля подскочил к машине, отворил дверь в салон.
– Вот, Мамед, всё, что я собрал. А это остатки порошка, девять доз. Забери всё обратно. Я больше не буду этим заниматься.
– Что, что? Ты не будешь этим заниматься? А где ты найдёшь «бабки» завтра на дозу, чучело? Или ты получил наследство от Индианы Джонса?
Мамед деньги взял, небрежно, не глядя, сунул в карман, а пакет ткнул обратно Цыбуле.
– Возьми, завтра продашь, принесёшь «бабки».
– Нет, Мамед, мне уже не надо. Я уже несколько дней без чеки, и не хочу больше колоться. И торговать больше не буду. Я на работу пойду, на завод.
– Слушай, ты, чурбан, что ты мелешь? Ты что, в Киргизии был, у самого Назаралиева лечился? Как ты можешь не хотеть? Кроме него, никто больше не может стащить с иглы.
– А меня монголы вылечили, сабельками. Всё, Мамед, забирай остатки, и я тебе больше ничего не должен.
– Постой, какие-такие монголы. Они что, здесь клинику открыли? Давай, рассказывай, где был? Я завтра к ним сгоняю, прикрою их такой вредный бизнес.
Цыбуля хотел ответить хозяину, но не успел. Вдруг от трёх иномарок, стоявших рядом, к джипу подскочили люди в штатском, закричали, затолкали, поставили Цыбулю руками на капот, охлопали всего, вывернули карманы и отобрали пакет. Мамеда тоже вытолкали из машины.
– А ты тоже, живо. Руки на капот, ноги по ширине плеч. Кому сказал? – командовал коренастый мужчина в белой сорочке. – Петров, дай пакет.
Он открыл пакет, развернул одну вертушку, понюхал белый порошок.
– Петров, пересчитай чеки. Что, девять? Вот стервецы. На пределе держат. И какая сволочь в правительстве это придумала, чтобы разрешить девять доз с собой легально таскать. Чей пакет? – обратился он к стоящим в растопырку у машины Мамеду и Цыбуле. Мамед отрицательно помотал головой.
– Ты что, начальник? Разве я таким занимаюсь? Этот полоумный подошёл с пакетом, попросил подвезти его. А мне откуда знать, что в пакете. Я человек мирный, у меня хороший свой бизнес есть, ломать, строить. Скажешь, тебе поломаем сарай, построим дворец. У меня такие специалисты, лучшие на Кавказе.
– Я сам себе построю, если надо будет, – отмахнулся начальник. – Значит твой пакет, молодой человек, – обратился он к Цыбуле. – Только не надо сказок, что ты его нашёл только что, и нёс сдавать в милицию.
Приунывшему Цыбуле ничего не оставалось, как махнуть головой в знак согласия.
– С вами всё ясно, – вымолвил начальник группы захвата. Он проверил документы Мамеда и отпустил его.
– А вам придётся остаться для составления протокола, – бросил он Цыбуле. Мамед, бросив свирепый взгляд на подростка, нервно взял с места и скрылся за углом роддома. А Цыбуля ещё полчаса присутствовал при составлении протокола о его задержании с наличием при нём девяти доз белого вещества, предположительно – героина. Протокол был написан, подписан всеми участниками беседы и двумя «понятыми» – продавщицами из магазина. Потом Цыбуле с досадой вернули пакет и разрешили удалиться.
Домой он шёл с гадливым чувством, словно его вываляли в навозе и заставили танцевать. Это хорошо, что в кутузку не взяли. Оказывается, их люди в правительстве не дремлют и придумали такой славный закон о девяти дозах наркоты. Теперь можно не бояться и спокойно торговать где угодно, но иметь при себе не больше девяти «чек». А зачем брать больше. Взял девять штук, сбыл их до обеда, пришёл домой, покушал, отдохнул, взял ещё девять, глядишь – и на ужин в ресторане заработал. Сейчас только бы вот и работать, а он завязал. Может развязать, пока не поздно. Но он вспомнил ребят, с которыми спустился с сопки, странного незнакомца Аркада, которым клялся, что не будет больше вязаться с этой гадостью. Если он опять начнёт продавать, то рано, или поздно всё равно попробует покурить или уколоться. И снова – пошло-поехало. Но монголов больше не будет и чудо больше не свершится.
– Нет, – твёрдо решил он. – У меня есть шанс и я должен им воспользоваться.
Он подошёл к мусорному ящику и решительно выбросил в него свой злосчастный пакет. Пакет в воздухе недовольно зашуршал, надулся от встречного ветра и шумно упал в кучу отбросов.
– Там тебе и место, – решительно сказал юноша и пошёл домой со спокойной совестью. Уже засыпая, он прошептал:
– А Мамеду завтра скажу, что менты забрали все чеки. Может, и я кого-то спасу от первого укола.
Спал он впервые за много лет крепко и спокойно, и видел цветные сны. Столь же спокойно впервые спал и Штымп в своей запущенной постели.
А Мамед уехал от ментов в глухой ярости.
– Это они обнаглели совсем, – кипятился он. – Меня, Мамеда, вот так «раком» ставить на капот. Я завтра позвоню самому, и скажу ему, что это ты распустил своих шалопаев. Они приличных людей по капотам расталкивают. Если я тебе бабки отстёгиваю, то ты тоже цени мой труд. Деньги, они тоже сами в руки не текут. Вот сегодня, я не понял, эта сопля зелёная, хиляк лоховый, что-то стал болтать о завязке. Что творится в мире? Такой славный бизнес был, а такой сложный стал. Наверно, плохо делятся там, наверху. А с другой стороны, они такой закон славный придумали. Умные головы, нечего сказать. Правильно, у человека есть права. Хочешь – колись. Не хочешь – не надо, другого дурака найдём. Вон их сколько по кабакам шатаются.
Так он гневно рассуждал, когда доехал до своего любимого казино. Мальчики на входе поклонились ему, мелкота рассыпалась, освобождая дорогу. Оттаивая от раздражения в привычной обстановке нездорового азарта, он дошёл до кассы, кинул кассиру пачку денег, полученную от Цыбули, и небрежно бросил ему:
