Дэвид был явно озадачен.
— Что-то я не вижу тут никакого смысла. Не понимаю, как птицы могут явиться и расположиться в нем. В общем, ладно, давай лучше пойдем к пушке и посмотрим, там ли Селеста спрятала ключ от запертой комнаты.
Они снова спустились вниз по лесенке и направились к блокгаузу мимо каких-то укреплений. На траве стояло старинное артиллерийское орудие, дуло которого было обращено в сторону гавани. Они заглянули в каждую щель и углубление, но ключа нигде не было. Да, собственно, не было и удобного места, где его можно было бы спрятать. Любой предмет, засунутый в дуло пушки, легко было увидеть.
— Если эта пушка и знает какие-то секреты, она свято их хранит, — проворчал Дэвид.
— Я думаю, она многое могла бы нам рассказать, если бы умела говорить, — произнес чей-то голос позади них.
Тэфи, приложившая было глаз к дулу, подняла голову и узнала кругленького человечка, который спрашивал у миссис Такерман насчет комнаты.
— Здравствуйте, — сказала она, чувствуя себя так, словно они знакомы. — Мне жаль, что вам вчера не удалось получить комнату.
Сначала он удивился, но потом узнал Тэфи и улыбнулся.
— О, ты — та самая юная барышня, которую я заметил в отеле. Уж не дочка ли ты миссис Сондерс случаем?
На этот раз удивилась Тэфи. Откуда этому человеку могло быть известно имя ее матери и то, что у нее имеется дочь? Но мужчина тем временем весело обратился к Дэвиду:
— А вы кто, молодой человек?
— Я — Дэвид Марш, сэр.
Мужчина кивнул.
— Наверное, внук миссис Томас Марш?
— Совершенно верно, — подтвердил Дэвид. — Вы знаете мою бабушку?
— Не близко, — сказал человек, — но мне случалось с ней встречаться. Моя фамилия — Богардус, Джереми Богардус.
Он был таким доброжелательным и веселым, что Дэвид и Тэфи без труда приняли его в свою компанию. После этого все трое прошли через форт вместе. Одно из строений было превращено в музей. Индейские реликвии и оружие, различные предметы, которыми пользовались торговцы мехами и «вояжеры», вещи, оставленные французами и англичанами во время оккупации ими территории Мичигана, — все это было разложено в застекленных витринах. Прошел час, показавшийся Тэфи захватывающе интересным, и мистер Богардус взглянул на свои часы.
— Завтрак мы давно пропустили, — весело объявил он, — а до ленча еще далеко. Как вы отнесетесь к тому, чтобы спуститься в деревню и немножко подкрепиться?
Идея показалась обоим ребятам великолепной. Они спустились с холма кратчайшим путем и зашагали по Мэйн-стрит. Сегодня на ней было тише, чем вчера. Лошади и экипажи сонно выстроились в ряд друг за другом. В этот день парохода не ждали, и отдыхающие на острове разгуливали по улицам с видом бывалых людей. «Вероятно, — подумала Тэфи, — они уже научились произносить вместо «Макинак» — «Макинау», а потому чувствовали себя завсегдатаями.
Усевшись за столик в аптеке, не только торговавшей лекарствами, но и имевшей особое отделение — вроде кафетерия. Тэфи долго изучала меню, и мистер Богардус, в отличие от матери, не пытался ее поторопить. Тэфи считала, что читать меню почти так же приятно, как вкушать блюдо, на котором ты в конце концов остановишь свой выбор. В воображении она успевала попробовать всего понемножку. Мама никогда этого не понимала. «Детка, — каждый раз говорила она, — ты же сама знаешь, что кончится тем, что ты закажешь «черную корову», так почему не заказать ее сразу же?»
На этот раз Тэфи понадобилось почти пять минут, чтобы «перепробовать» все блюда, значившиеся на карточке, так что, когда она в конце концов сообщила официантке, что хотела бы получить порцию «черной коровы», она была уверена, что действительно получила все, что предлагает меню.
— Мне надо зайти в «Сансет хауз» повидаться с твоей матерью, — сказал мистер Богардус, когда перед ними поставили то, что они заказали. — Не зря же я большую часть своей жизни отдал гостиничному делу — какие-то знания я из этого вынес. Я мог бы дать ей кое-какие полезные советы.
Тэфи взглянула на него с интересом.
— Вы хотите сказать, что вы сами управляли отелями?
— На востоке, — ответил мистер Богардус. На лице его было мечтательное выражение. — Было у меня небольшое заведение в Маниле, которое пользовалось популярностью у американцев, приезжавших на Филиппины. Управлял я и более крупным отелем — это было в Ханькоу, в Китае.
При одном упоминании о Маниле и Китае глаза Дэвида расширились. Тэфи же больше заинтересовали отели.
— Они принадлежали вам? — спросила она.
— К сожалению, нет. Я был молодым человеком, который работал на других. Но я все еще мечтаю когда-нибудь завести собственный отель.
Тэфи зачерпнула ложечку ванильного мороженого из стаканчика с шипучим напитком — это и была «черная корова» — и подождала, пока оно растает на языке. Она не могла себе представить, чтобы кто-то мог так любить гостиницы, чтобы желать жить в какой-нибудь из них всю жизнь. Хотя это лето на Макинау обещало быть очень приятным, для Тэфи самым главным было то, что в результате семья Сондерс могла стать обладательницей собственного маленького дома.
Всякий раз, когда она думала о доме, он все яснее рисовался ее внутреннему взору. Она решила, что комната ее будет отделана в синих тонах. Синий был ее любимый цвет, и было бы хорошо, чтобы в комнате все гармонировало друг с другом. Нет, конечно, контраст тоже нужен! Когда мама что-нибудь отделывает, она всегда говорит, что надо внести какой-то элемент контраста. Может быть, желтый цвет? Абажур на ее настольной лампе мог бы быть желтым с синими цветочками. Ей нравились картины с изображением цветов, которые она видела в магазинах. Крупные веточки цветов — на каждой картинке по два цветка. На стене над ее кроватью можно будет повесить две таких картины.
Она поймала обращенный к ней взгляд Дэвида и вернулась из мира своих грез на землю как раз вовремя, чтобы расслышать слово «велосипед».
— Я умею ездить на велосипеде, — быстро сказала она. — Папа говорит, что со временем, когда у нас будет свой дом, я смогу иметь собственный велосипед.
— Ну а здесь ты можешь взять его напрокат, — сказал Дэвид. — Я взял на все лето; когда берешь надолго, они дают большую скидку. Если у тебя тоже будет велосипед, мы сможем совершать настоящие путешествия. Ходить пешком — это так медленно получается!
Мистер Богардус предложил на обратном пути зайти в магазин, торгующий велосипедами и сдающий их напрокат. Это недалеко от пристани. Однако, когда они допили свою содовую воду и вышли из аптеки, то увидели, что люди торопливо бегут по улице, нагнув голову — приходилось сопротивляться усиливающемуся ветру. Вывески дребезжали и хлопали; все, что не было как-то закреплено, ветер мел вдоль улицы.
— Будет буря, и, похоже, сильная, — сказал мистер Богардус. — Попытаюсь найти извозчика, который довезет вас до гостиницы.
Ему удалось быстро договориться, Дэвид и Тэфи забрались в экипаж, и лошади, цокая копытами, понесли их к дому.
— Селеста нам говорила, что будет буря, — с тревогой заметила Тэфи. — Она говорила, что это будет страшная буря, и что она принесет «Сансет хауз» несчастье.
На Дэвида это не произвело никакого впечатления.
— Буря, она и есть буря. Что тут такого?
— Ты взгляни на чаек! — вскричала Тэфи, указывая на птиц.
Прямо над их головами летало с десяток чаек, выкрикивавших свое «помоги! помоги! помоги!». Тэфи казалось, они охвачены панической спешкой и словно бы стараются уйти от бури.
Экипаж выехал на открытую местность, на дорогу, пролегавшую над белым каменистым берегом. Ветер трепал лошадиные гривы, обдавал их брызгами воды; вдали, за Раунд-Айлендом, зловеще-черные облака сбились в огромные стаи грозовых туч. Зигзагообразная молния прорезала небо, и Тэфи услышала барабанную дробь грома.
— Да, действительно, буря будет страшная, — сказала она и почувствовала, как по спине ее пробежали мурашки.
«Завтрак в этот день, — подумала Тэфи, — был самым приятным за все время со дня их прибытия в «Сансет хауз». Это было неожиданно, так как мама, провожая одного из гостей к столику, успела перехватить ее взгляд и изобразила трагическую гримасу, посмотрев в сторону кухни. Однако, если приближающаяся буря и повергла Селесту в состояние, когда ей повсюду мерещатся дурные предзнаменования, как видно, состояние это оказалось не настолько удручающим, чтобы оторвать ее от любимых кастрюль и сковородок.
Какое-то время казалось, что буря, быть может, обойдет остров стороной. Однако направление ветра изменилось, и на остров двинулись черные грозовые тучи.
Тэфи слышала, как верхушки деревьев, раскачиваемые ветром, хлещут покатую крышу отеля. Поднявшись в свою комнату, она повесила в окне белый лоскут — сигнал для Дэвида, обозначавший «все в порядке», — поскольку пока что все и в самом деле было в порядке. День становился темным как ночь, и Тэфи боялась, что Дэвид не сможет разглядеть сигнал даже в бинокль. Она едва различала кусты, клонившиеся под ураганным ветром и напоминавшие присевших на корточки женщин с развевающимися волосами.
