Зачем он вообще взял приплюснутую тыкву? — недоумевал я. Там же огромный выбор.
У меня не было времени над этим думать.
Я опустил деньги в кассу и уже собирался закрыть ящик, как вдруг услышал пронзительный вопль:
— Помогите! Спасите!
Кричала Долли.
— Кто-нибудь! Помогите! Тыквы ожили!
— Они живые! — в ужасе визжала и Дэйл.
— Помогите! Тыквы ожили!
О, Господи…
— Я так и знал! — пробормотал я. — Я так и знал!
Я вогнал ящик кассового аппарата на место, перепрыгнул через прилавок и бросился на помощь к сестренкам.
— Долли? Дэйл? — отчаянно выкрикивал я. — С вами все в порядке?
Пока я в панике метался по полю, дождь припустил сильнее. Я слышал, как дождевые капли барабанят по тыквенным листьям. Над полем повис легкий туман. Люди спешили к своим машинам.
Близняшек я обнаружил на краю поля. Они стояли позади трех огромных тыкв. А вокруг них шелестели под дождем толстые листья.
— В чем дело? — выкрикнул я, задыхаясь, и поспешил к ним, не сводя глаз с тыкв. — Что произошло?
Девчонки дружно расхохотались.
— Тыквы… — выдавил я. — Что случилось? Что вы увидели?
— Попался, — сказала Дэйл. Они с Долли стукнулись кулачками.
— Мы знали, что ты нам поверишь, — сказала Долли. — Потому что ты псих.
Так это была шутка. А я и повелся.
Это привело меня в бешенство. Всегда обидно, когда тебя дурачат две шмакодявки.
— Кто говорит, что я псих?! — рявкнул я.
— Папа говорит, — сказала Дэйл. У обеих на лицах играли широкие усмешки.
— Папа говорит, что я псих? Врите больше!
— Это правда, — сказала Долли. — Он говорит, что как ты приехал на эту ферму, так все время ведешь себя, будто чокнутый.
— Что ты сказала? — вклинился незаметно подошедший папа. — Кто чокнутый?
— Ничего, — поспешно ответила Долли. — Никто.
— Мы просто дразним Девина, — сказала Дэйл.
— А его обязательно нужно дразнить под дождем? — осведомился папа. — Сейчас как ливанет! Идите. Идите к маме. — Он показал на маму, которая собирала товар со своего столика и складывала в красную тележку.
Папа повернулся ко мне. Хлопнул меня по плечу:
— Удачный выдался денек. Молодец, Девин, хорошо поработал.
Я последовал за ним к кассе. Он вытащил деньги из кассового аппарата, запер ящик и направился к дому.
— Ты идешь?
— Секундочку, — сказал я, увидев стоявшего под деревом Хэйвуда. Над головой тот держал черный зонтик. Кажется, он тоже меня заметил.
Я смотрел, как мама, папа и близняшки спешат по дорожке к дому. У меня за спиной шумно перешептывались тыквенные листья, поливаемые дождем.
Тыквы будто мерцали в жутковатом желто-сером свете. Высокие деревья на краю поля гнулись и раскачивались под порывами ветра.
Здесь все кажется странным. Ничто не выглядит нормально.
Я подбежал к Хэйвуду. Он поднял зонтик так, чтобы я тоже мог под ним уместиться.
— Откуда только взялся этот дождь? — проворчал Хэйвуд. — Утро ведь было замечательное. — На его щеке засохла полоска сырой земли. Он весь взмок от пота, длинные волосы спадали на лицо, закрывая один глаз.
— Да уж, пришлось тебе потрудиться, — сказал я. — Мне работенка досталась легкая.
Он усмехнулся:
— А что, хочешь со мной поменяться?
— Это вряд ли, — сказал я и засмеялся.
Он показал на поле:
— Там еще куча тыкв осталась, а завтра Хэллоуин. Твой отец сказал, завтра может прийти еще больше народу.
Ветер завывал в деревьях. Тыквенные листья колыхались и шлепали друг о друга.
— Я слышал, как твои сестренки говорили об оживших тыквах, — сказал Хэйвуд, взглянув на меня с неожиданно серьезным лицом. — Возможно, это и не шутки.
— Чего-чего? — удивился я. — О чем ты говоришь?
У меня чаще забилось сердце. Неужели он сейчас объяснит мне, почему на этой ферме творится так много странностей?
— Ты знаешь об этом месте? — Сквозь шум дождя я едва расслышал его вопрос. Он почему-то понизил голос почти до шепота. Я покачал головой:
— А что с ним?
Он долго смотрел на меня изучающим взглядом.
— Тебе, наверное, не захочется об этом слышать, Девин. Это страшная история.
— Расскажи, — попросил я. — Мне нужно это услышать. Я хочу знать, что здесь творится.
— Иди за мной. — Он направился к будке, где мне пришлось провести весь день. Там как раз хватило места для нас двоих. По крайней мере, здесь мы были защищены от дождя.
— Знаешь, что было на этой земле раньше? — спросил Хэйвуд, показав на тыквенное поле. — Кладбище.
Я поперхнулся:
— Серьезно?
— Причем очень старое кладбище, — сказал он. — Отец мне рассказывал, что его открыли еще в годы Гражданской Войны.
— Ничего себе, — сказал я. — Хочешь сказать, что под этим полем лежат мертвецы?
Он кивнул.
— Ага. Понимаешь, какая штука: сто лет тут было себе кладбище. А потом явился какой-то фермер и решил все распахать и устроить тыквенное поле.
Меня будто обухом по голове шарахнули. Я не сразу осознал смысл его слов.
— Хочешь сказать, он не выкопал перед этим могилы? И даже не стал перемещать тела?
— Нет, — тихо ответил Хэйвуд, — не стал.
Некоторое время мы молча смотрели на поле. Туман стлался над сырой землей. Он вился среди тыкв, окутывая их призрачной пеленой.
— Он оставил покойников лежать в земле, — нарушил молчание Хэйвуд. — И посадил свой урожай прямо над ними.
Я сглотнул. Во рту вдруг пересохло.
— Получается, мы все это время ходили над мертвецами?! — воскликнул я.
Хэйвуд кивнул.
— Вот откуда пошли все истории об этой ферме, — сказал он.
— Истории?
— Ну, поговаривают, будто мертвецам здесь очень плохо. Несчастные оказались погребены без надгробий и памяти. И это разгневало их.
Я вытаращился на него. Мне эта история ой как не нравилась. Но я не хотел, чтобы он останавливался.
— Иногда на этой ферме происходят странные вещи, — продолжал он. — Страшные вещи. Необъяснимые вещи.
— Я… я понимаю, что ты имеешь в виду, — пробормотал он.
— Говорят, что всему причиною мертвецы. Таким образом они показывают всем, что им плохо.
— Мертвецы?.. — повторил я. И почувствовал, как по спине пробежала дрожь.
— Пойдем со мной, — сказал Хэйвуд. — Я кое-что тебе покажу.
Вслед за ним я вышел из будки. Дождь поутих, но густой туман вихрился вокруг нас под порывами ветра. Это было все равно, что идти в дождевом облаке.
Хэйвуд прокладывал путь между тыквами, пока мы не достигли углового края поля. Мышь пробежала по моему ботинку и исчезла среди колышущихся листьев.
Мы остановились. Хэйвуд наклонился и потянул в сторону листья, открывая толстую зеленую плеть.
— Смотри сюда, Девин, — сказал он.
Он придерживал листья, чтобы мне удобнее было разглядеть плеть. Здесь она начиналась. Я видел место, где она уходила в землю.
— Видишь? Плеть идет прямо вниз, — произнес Хэйвуд. — Она проросла прямо в мертвое тело. Она растет из мертвеца.
— Как?! — выдохнул я.
— Тыквенные плети растут прямо из трупов внизу, — повторил Хэйвуд, по-прежнему придерживая листья. — И некоторые люди говорят… некоторые люди говорят, будто разгневанные мертвецы посылают свои духи… свои души… через плети. Они посылают в них из могил всю свою ярость… через тыквенные плети… в эти самые тыквы.
Я смотрел на него, разинув рот. Вновь по спине прокатилась ледяная дрожь.
Разве эта история — не полный бред?
Неужели во всем этом есть смысл?
Я отчаянно пытался понять.
— Хочешь сказать, эти тыквы в каком-то смысле действительно живые? — выдавил я.
Он торжественно кивнул:
— Тыквы живые. Их оживляет гнев мертвецов, из которых они растут.
— Но… Это же безумие! — выпалил я.
Хэйвуд пожал плечами:
— Хочешь верь, хочешь — нет.
— Но… со мной происходили кое-какие странности, — признался я. — Думаешь, это..?
— Это еще не все, — сказал он. — Рассказать тебе остальное?
Я посмотрел на него.
— Пожалуй… — Я повернулся взглянуть на поле — и ахнул, увидев, как одна из тыкв зашевелилась. Она перекатилась в нашу сторону. Даже в густом тумане я отчетливо видел ее движение.
Я схватил Хэйвуда за плечи.
— Ты это видел? — воскликнул я. — Ты видел, как эта тыква двигалась?
Он покачал головой:
— Туман слишком густой. Ты уверен?
Я не сводил с поля глаз. Неужели все тыквы пришли в движение? Неужели они все перекатываются сейчас на своих плетях? Движутся в густом белом тумане?
— Теперь уже не уверен, — сказал я. — Могут ли духи усопших заставлять тыквы двигаться?
