Мои сестренки не рисовали этих ужасных лиц!
Я вскочил. Я принялся рыться в куче тыкв, выхватывая то одну, то другую, внимательно рассматривая каждое лицо. Все они были отвратительные. Все они были мерзкие. Одна другой «краше».
Я поклялся не обращать внимания, какая бы чертовщина здесь ни творилась. Но это было уж слишком. И потом, на сей раз у меня имелись доказательства.
Я собрал их в охапку. Набрал столько тыкв, сколько мог удержать в руках. Прижимая их к груди, бросился к гаражу.
— Папа! Папа! — задыхаясь прокричал я. — Папа! Посмотри на них! Я же говорил, что на этой ферме происходит что-то странное! Папа, у меня есть доказательства!
— Папа! У меня доказательства есть! Иди, взгляни! Тут дело нечисто! Папа!
Он склонился над верстаком, изучая пару садовых ножниц. Хэйвуда видно не было. Я предположил, что он ушел домой.
Когда я с воплем влетел в гараж, папа обернулся.
— Девин? В чем дело на этот раз?
— Я добыл доказательства! — крикнул я. — Я говорил тебе, что тут что-то не так. Посмотри на эти тыквы, папа. Посмотри на них.
Я хотел передать их ему. Но тыквы выпали у меня из рук и раскатились по полу гаража.
— Ой. Извини.
Покачав головой, отец опустился на колени и принялся собирать тыквы.
— Видишь? — воскликнул я. — Ну посмотри на них.
— А что тебе не нравится? — спросил он с раздражением.
— Дэйл и Долли такого не рисовали, — сказал я.
Папа начал поднимать тыкву за тыквой, изучая нарисованные на них лица.
— Почему же? — спросил он.
— Э? — Я присел на корточки рядом с ним.
Папа показал мне пару тыкв. Улыбающиеся симпатичные рожицы.
Он положил их на пол и поднял еще две. Косоглазые рожи, дурашливо высунувшие красные языки.
— Но… но… — пробормотал я.
— А они миленькие, — сказал папа. — Твои сестренки поработали на славу. — Прищурившись, он посмотрел на меня. — Чего ты так разорался?
— Ну…
Отец покачал головой и нахмурился.
— Девин, ты же мне обещал. Ты обещал мне, что будешь работать усерднее. А теперь прибегаешь ко мне, вопя что-то про эти милые тыковки?
— Но, папа, они вовсе не милые. Они…
Папа бросил мне улыбающуюся тыкву.
— Я тебя предупреждаю, парень, — сказал он. «Парнем» он называет меня только будучи доведенным до ручки. — Еще одна дикая выходка, и после того, как мы вернемся домой, ты месяц проведешь под домашним арестом. И на целый месяц лишишься сотового телефона. Я не шучу.
— Лишусь телефона? Пап, ты бы еще кислорода меня лишил!
Я думал, что это его рассмешит, но он даже не улыбнулся. Он поднялся на ноги и вышел из гаража, прихватив с собой ножницы.
Я не сдвинулся с места. Я по-прежнему сидел на корточках возле симпатичных маленьких тыкв. В голове царил полный разброд.
Знать бы еще, почему вся эта чертовщина происходит именно со мной.
Я понимал, что впредь нужно быть осторожнее. Папа теперь наверняка будет следить за каждым моим шагом. Ожидая, что я чего-нибудь наворочу.
Вообще-то он у меня не слишком строгий. И совсем не злой. Но если его вывести из себя — берегись!
Внезапно у меня появилось ощущение, что я здесь не один. По загривку побежали мурашки. Я почувствовал, что кто-то за мной наблюдает.
Хэйвуд?
Нет.
Я обернулся и увидел огромного черного кота, который сидел в дверях гаража и смотрел на меня. Он и усом не повел. Просто сидел и пялился холодными зелеными глазами.
— Чего тебе надо, Зевс? — спросил я.
Кот не сдвинулся с места.
Я почувствовал легкий толчок в колено.
Потом — тихое постукиванье.
Я опустил глаза… и у меня вырвался изумленный возглас.
Маленькие тыквы подпрыгивали — вверх-вниз. Словно теннисные мячи они скакали по бетонному полу.
Тук, тук, тук, тук.
— Ну уж нет! — закричал я, вскакивая на ноги.
Тыквы подпрыгивали — все одновременно. Они окружили меня сплошным кольцом. Нарисованные лица злорадно усмехались.
И когда я смотрел на них, лица вновь сделались безобразными. Налились красным цветом глаза. Нарисованные рты открывались и закрывались, жутковато причмокивая. Одна из тыкв шумно изрыгнула свое содержимое. Густая оранжевая жижа хлынула из разверстого рта. А вслед за ней изверглись и остальные, выплевывая желто-оранжевые сгустки.
— Гадость! — завопил я. — Гадость какая!
В ответ на мои слова, они засмеялись. Холодным жестоким смехом. Они закружились вокруг меня, все быстрее и быстрее, и мерзкий их хохот звенел у меня в голове.
Дрожа от страха, я зажал уши руками, прорвался сквозь окружение и со всех ног бросился к дому.
За день до Хэллоуина, в пасмурную, туманную субботу, мы открыли ферму с утра пораньше. Сегодня ожидался наплыв посетителей.
И, разумеется, очень скоро к автостоянке вереницей потянулись автомобили, микроавтобусы и внедорожники. Семьи валили толпами, в сопровождении множества карапузов, готовые неустанно прочесывать бескрайнее зеленое поле в поисках подходящих тыкв.
Моя работа заключалась в том, чтобы сидеть за кассой в небольшой будке и принимать оплату. С каждой семьи причиталось по пятерке за вход. Я собирал деньги и раздавал оранжевые билетики, отрывая их от рулончика, который папа по такому случаю приобрел в городском кинотеатре.
Затем, когда семья выбирала тыкву, они возвращались назад, и я отбивал покупку.
Я был счастлив сидеть в этой крошечной будке. Тыквы нагоняли на меня ужас. И я благодарил судьбу за то, что мне не придется работать в поле.
К тому же, как я уже говорил, день выдался пасмурный, и над полем низко нависали угрюмые тучи. Казалось, в любой момент может хлынуть ливень. А я в любом случае останусь сидеть в сухом и безопасном месте под плоской односкатной крышей.
Мама взяла на себя столик под навесом у входа. Там были выставлены на продажу те самые тыквы с нарисованными рожицами. Также она продавала несколько баночек с тыквенным маслом, приготовленным миссис Барнс, и несколько тыквенных пирогов, только что из печи.
От их сладкого аромата у меня засосало под ложечкой. Но я знал, что не имею права покинуть будку, пока кто-нибудь не заступит на мое место.
Из всех обитателей фермы наибольший энтузиазм проявляли Дэйл и Долли. Оно и неудивительно! Обе были одеты в оранжевые юбочки и черные футболки со скалящимися тыквами-фонарями на груди.
Папа сказал им, что они официально назначенные Зазывалы Фермы О`Бэннона. И теперь они стояли рядышком на краю поля и орали «Привет!!! Как ваши дела?!!» каждому, кто проходил мимо них.
Они обожали эту работу и не проявляли ни малейших признаков усталости. И все, кто их видел, немедленно попадали под их очарование. Многие даже останавливались перекинуться парой слов.
— Вы что, действительно близнецы? — спросила какая-то маленькая девочка. Сестренки покатились со смеху. Еще бы: а кем еще они, спрашивается, могут быть?
Некоторые люди даже фотографировались с ними.
Это вызвало у меня стон. Я понимал, что от избалованных вниманием Дэйл и Долли житья не станет.
Они теперь возомнят себя настоящими звездами!
Работу в поле взяли на себя папа и Хэйвуд. Они водили посетителей между длинных плетей, прокладывая путь среди густорастущих толстых листьев, и помогали людям определиться с выбором.
Иногда им приходилось срезать тыквы с плетей. После этого они помогали донести их до моей будки, где я отбивал чеки.
Некоторые семьи набирали по многу тыкв. Некоторые покупали одну. Всем, похоже, нравилось бродить по полю и выбирать тыквы по своему вкусу.
К вечеру касса была уже под завязку набита деньгами. А машины все подъезжали и подъезжали.
Может быть, идея все-таки оказалась дельной, подумал я. Может быть, папа, в конце концов, оказался прав.
Если только не хлынет дождь. Небо было темным, почти как ночью. И я почувствовал, как несколько холодных дождевых капель попали мне на лицо, когда я сидел за прилавком.
Подошла семья — отец, мать и маленький мальчик. Отец водрузил на прилавок огромную тыкву причудливой формы.
— Она с боку приплюснутая, — заявил он. — Могу я попросить скидку?
Я посмотрел на тыкву. По мне, так она выглядела совершенно нормально.
Однако папа запретил мне спорить с клиентами.
— Минус доллар? — предложил я.
Это явно обрадовало папашу. Он достал бумажник и расплатился. Затем все трое направились к своей машине.
Зачем он вообще взял приплюснутую тыкву? — недоумевал я. Там же огромный выбор.
У меня не было времени над этим думать.
Я опустил деньги в кассу и уже собирался закрыть ящик, как вдруг услышал пронзительный вопль:
