Девочка хотела кинуться к сарайчику, но вовремя остановилась — мало ли, вдруг там кто-то остался — по шагам же не понять, сколько народу вошло и сколько вышло. Катя! Там осталась Катя! Еще минута, и Томка пошла бы к сараю, несмотря ни на что.
Но тут появилась сама Катя.
— Бежим!
И первая бросилась к шоссе.
— Погоди! — бросилась Томка следом. — Они к шоссе поехали, через поле, переждем.
Катя моментально остановилась, повернулась и буквально рухнула в траву. Томка упала рядом. Затаив дыхание, они лежали долгие три минуты, пока машина не вырулила откуда-то с противоположной стороны пруда и не уехала по шоссе.
Тогда Томка села — все так же в траве — и повернулась к подруге:
— Ну, рассказывай!
И Катя рассказала…
…Когда она забралась обратно в сарайчик, лошади повернулись к ней и, как ей показалось, обрадовались. А жеребенок так и вовсе — пошел к ней навстречу, помахивая хвостом. Катя торопилась, она погладила жеребеночка, отвела его на прежнее место и привязала — как и было.
— Извини, маленький, — шептала она. — Скоро выпустим, потерпи пока.
И ей показалось, что он ее понял.
— Ну уж, — на этом месте фыркнула Томка.
— Понял-понял, — уверенно сказала Катя и продолжила: — А потом я услышала, как подъезжает машина…
Бежать было поздно — заметят. Девочка огляделась и спряталась за какие-то бочки, стоявшие в углу. Натянула на себя дырявый мешок, валявшийся рядом, и затаилась.
Заскрипела железная дверь, и вошли двое.
— Ну что, жрать хотите? — веселился один. Похоже, у него было отличное настроение. Катя насторожилась. Во-первых, она узнала голос — это был тот тип, Василий, что приходил в башню. А во-вторых, когда веселятся всякие подозрительные личности — это всегда не к добру.
— Сейчас накормим, — хихикнул второй, Сема. Настроение у него тоже было превосходным. Ой, что-то это нехорошо… — Где овес?
— Вон там, за бочками, посмотри!
Сердце у Кати екнуло — сейчас найдут…
— Нет там ничего, — после некоторой паузы сказал второй.
— Да ты бочку отодвинь, олух! — с досадой сказал первый. Сердце у Кати вовсе сбилось и заколотилось как сумасшедшее, но тут второй загремел чем-то, а потом зашуршал.
— Сам бы и доставал, — проворчал он после небольшой паузы где-то совсем рядом с Катей. — А то запихнул куда-то, а я ищи!
И отошел.
Девочка перевела дыхание — пронесло! Пока лошадей кормили, пока поили, Катя осторожно подвинулась, так, чтобы хоть что-то видеть. Дырка в мешке оказалась маленькая, и видно сквозь нее было немного. Но хоть что-то!
— Ну что, голубушка, — хлопнул первый тип рыжую лошадь по спине. — Завтра будешь как новенькая!
— Ага, совсем новенькая, — подтвердил Сема. — Слушай, заживем! — И спохватился. — А этих куда?
— Хочешь, себе бери, — равнодушно пожал плечами Василий.
— А может, киношникам загнать? Хоть за сколько? А че, контакт уже налажен.
— Офонарел? — разъярился Вася. — Снимут ее, потом хозяева кино увидят и придут — где взяли? А те и расскажут — где.
— Да ну, — хмыкнул Сема. — Ну и пусть ищут. Что ж теперь, закапывать этих, что ли? За триста баксов точно можно продать.
— Ты за триста баксов решил все дело сорвать?! — рявкнул тот. — Да я тебя сам закопаю!
— Да ладно, — Сема пошел на попятную. — А тогда, что ж сейчас этих кормим?
— Не обеднеем. А что с ними еще сейчас делать? Жара, тухнуть начнут — замучаешься. А потом — бросим и ноги сделаем. Ты не о том думаешь, — переключился Василий. — С конюхом договорился?
— Да, все нормально, — Сема обрадовался, что его перестали песочить. — В любой день. Только предупредить за день надо будет, он все устроит.
Потом они еще что-то делали — Кате уже не было видно, что, а шевелиться она боялась, и разговаривали — но уже не о лошадях. Просто свои дела — где были, что пили… Неинтересно.
Потом они ушли. Когда машина отъехала, Катя подождала еще чуть-чуть и выбралась в окно.
— Значит, завтра… Приедет ветеринар, сделает имитацию шрамов… — задумчиво сказала Томка. — А сколько времени у лошадей шрамы заживают?
— Наверное, как у людей, — пожала плечами Катя. — И еще смотря какие шрамы.
— Ну, мелкие, наверное. Порезы там всякие — как у лошади Андрея.
— Тогда меньше недели. А потом, — вдруг сообразила она. — Зачем им шрамы делать? Их же можно просто нарисовать!
— Как?! — не поняла Тома. — Фломастером?
— Зачем фломастером? — вскочила Катя. — Как в кино! Там тоже всякие шрамы рисуют! У них какая-то пленка есть, такие раны сделают — будь здоров!
— Так то в кино, — посмотрела на нее Томка снизу вверх. — На экране все равно не разберешь — настоящие шрамы или липовые. А тут нос к носу… И еще — сколько эти шрамы продержатся? Один съемочный день?
— Им, может, не так это важно — сколько продержатся. И что рассматривать близко будут — они тоже не боятся. Главное — поменять лошадей, а там хоть трава не расти, — возбужденно говорила Катя.
— Думаешь? — колебалась Томка.
— Может, и нет. Но если это так — тогда у нас всего один день! — почти кричала Катя.
— Тихо ты! — оглянулась Томка. — Услышат…
Катя присела на корточки и заглянула подружке в глаза:
— Ты понимаешь, как только они с рыжей лошадью этот фокус с подменой проделают, они же ту, в яблоках, вместе с жеребенком…
Девочка чуть не плаката.
— Знаешь, — решила Тома. — Надо к Кириллу идти. Если кто что-то и может сделать, то только он.
— Ты думаешь? — растерялась Катя. — А что мы ему скажем?
— Всю правду, — уверенно сказала Тома, вскочила и побежала к шоссе.
Дорогу до знакомого дома они преодолели за каких-то пять минут. Уже у ворот Тома сообразила:
— Андрей!
— Да, жаль, что он ушел, — задыхаясь от бега, кивнула Катя. — Только как его вызвать? Я телефона не знаю…
Томка промолчала и нажала кнопочку звонка. Кирилл распахнул дверцу, словно стоял за ней.
— Девочки? — брови его поползли вверх. — Что еще случилось?! Пожар, наводнение? Может, цунами?
— Лошади, — коротко ответила Тома. На более длинную фразу не хватило дыхания.
Катя вздрогнула — ей показалось, что за спиной проехала машина. Девочка оглянулась — никого. Почудилось.
Кирилл внимательно посмотрел на нее, перевел взгляд на Томку и велел:
— Проходите, расскажете. Пять минут дело терпит?
— Терпит, — кивнула Томка, перешагивая порожек.
Правда, на то, чтобы все рассказать, у них ушло не пять минут, а больше. В то, что лошади у тех типов ворованные, Кирилл поверил довольно легко. Видимо, какие-то мысли у него и самого уже были. А вот насчет замены лошадей — засомневался.
— Нет, девочки, это несерьезно. Я что, у Принца шрамы считаю? Да поставь десяток совершенно одинаковых по масти коней, я его узнаю сразу! И любой лошадник также — узнает своего коня по корпусу, повадкам, да они даже глядят по-разному! Как они могут заменить лошадь? А потом — ее еще надо продать!
Девочки молчали. Как продают лошадей — они не знали. Тем более таких, которые стоят миллион долларов.
— Хотя… — задумался Кирилл. Думал недолго, потом встал. — Ну, может, они и не продадут никого, и не выйдет у них ничего, но за жеребенка я их под суд отдам! Говорите, лошади из Архангельского?
— Мы наверняка не знаем, — вдруг сказала Томка, и Катя удивленно посмотрела на нее. — Но по приметам сходится, пропали они у них неделю назад.
— Точно, к нам неделю назад их и поставили, — подтвердил Сергей, внезапно возникший на терраске, где беседовали девочки с Кириллом.
— О, Серега! — обрадовался тот. — Слышал историю?
— Услышал и обалдел, — коротко и ясно сказал Сергей. — А еще приметы есть, кроме масти?
— Ногу рыжая поднимает, когда еду просит, — напомнила Катя. — И эта подняла.
— Точно, поднимает, — кивнул Серега. — Я еще удивился — что за цирк!
— И серая в яблоках в Архангельском жеребеночка ждала.
— Что делать будем? — посмотрел Сергей на Кирилла.
— Что делать? Это, между прочим, твои приятели! — ехидно сказал Кирилл. — Выручить надо, у них с конюшней проблемы… — передразнил он брата.
— Какие там приятели! — с досадой махнул рукой Сергей. — Так, познакомились у нас на конюшне. Они тогда еще к Витьке подходили, разговаривали. Потом ко мне подошли. Я еще думал после — почему они на нашу конюшню не ставят лошадей, но решил — деньги экономят.
— Ну да, там же платить надо, а у нас — даром, — усмехнулся Кирилл.
— Витька — это кто? — вдруг насторожилась Томка.
— Да конюх наш, недавно работает, он еще Антику к наковальне привязал.
— Антика — это рыжая кобыла, — сообразила Катя. — Вы рассказывали.
— Рыжая, — кивнул Кирилл и вдруг хлопнул себя ладонью по лбу. — Антика! А я еще думал тогда — вот что значит порода, как похожи!
