— А это зачем?
— Я хотел показать ему экслибрис Степанова. Возможно, у него нет такого в коллекции.
— Скажи лучше, что ты хочешь узнать, кто такой этот Степанов, — улыбнулась мама. — Не напускай таинственности и не учись врать.
— Я не вру. Экслибрис красивый. Может, я сам коллекционером стану.
— Ну-ну… Ты уже однажды коллекционировал марки. На сколько у тебя хватило терпения? На пару месяцев? Коллекционера из тебя не выйдет. И вообще… Бросать начатые дела — очень плохая черта. У тебя нет и капли упрямства.
— Тебе так кажется, — возразил Артем.
— Вот твой Вовка очень упрямый.
— И ты думаешь, что это хорошо?
— Во всяком случае, он не бросает того, что начал.
Артем обиженно замолчал. Разве он виноват, что марки ему надоели?
Мама заметила его обиду и сказала:
— Ну так что? Звонить моему знакомому?
Артем пожал плечами, но тут же кивнул:
— Конечно, звони.
Мама долго говорила со своим старым знакомым по телефону. Рассказывала о жизни, о семье, задавала кучу вопросов и никак не могла добраться до главного. В конце концов Артем не выдержал и ушел в свою комнату.
Он в нетерпении перелистывал старинную книгу, рассматривал экслибрис, читал титульный лист. И вдруг растерянно остановился. На титульном листе, внизу, он прочитал следующее: «Типография Д. Г. Степанова».
Не может быть! Кто этот Степанов? Родственник? Однофамилец тому Степанову на экслибрисе?
Он не сразу понял, что совпали инициалы: Д. Г. Одинаковые на титульном листе книги и на экслибрисе. Вот это да!
Степанов-старший был издателем вот этой самой книги? Так, может, он и писателем был? Может, это его запись на последней странице?
Артем выскочил на кухню:
— Мам, ты договорилась?
— Да. Владислав Геннадьевич ждет вас завтра в одиннадцать.
* * *
Данила Григорьевич любовно провел рукой по корешкам книг. Этот книжный шкаф был его гордостью — здесь стояли книги, отпечатанные в собственной типографии.
А какого труда все это стоило!
Данила Григорьевич вспомнил, как тринадцатилетним парнишкой впервые отправился на заработки: дядя взял его с собой на Нижегородскую ярмарку. Все тогда в диковинку было мальчишке: и прилавки, заваленные самым разным товаром, и степенные купцы с окладистыми бородами, и крепкие рукопожатия, скреплявшие сделки.
— Данилка! Чего рот разинул? Подай-ка господину тот отрез материи!
Дядя был суров и строг. Времени для развлечений у Данилки не оставалось, а ему так хотелось поглазеть на Петрушку, на балаганное представление, на шарманщика!
Зато Данила понял сразу: купеческое дело нелегкое. Хочешь преуспеть — работай. От зари до зари. Раньше вставай, позже ложись. Зато и оплата царская — двадцать пять рублей в месяц. Так даже отец, волостной писарь, не получал.
Ух и горд был Данилка, когда высыпал на стол перед матерью свои рубли! Семья тогда бедствовала, и деньги его были как нельзя впору.
В то лето и решил Данилка купцом стать. Только, ломал он голову, как бы купеческое дело с еще одним любимым занятием совместить? Уж очень любил Данилка читать.
Читал он все подряд. Все, чем торговали в их городке странствующие продавцы-разносчики.
Следующим летом дядя снова взял Данилку на ярмарку. Теперь уж Данилка считался человеком бывалым и ловко справлялся с огромными тюками разноцветной материи.
В лавке и приметил его один московский купец. Понравился купцу расторопный мальчонка. Ему в лавке как раз такой посыльный нужен.
— Эй, малец! В Москву поедешь? Жалованье тебе определю, место. Не обижу.
Данилка посоветовался с дядей и принял приглашение купца. Еще бы! Москва, преуспевающая купеческая лавка — это ли не мечта, это ли не удача?
Матушка собрала Данилку в дорогу, поплакала, как водится, перекрестила:
— С богом, Данилушка! Хозяина слушай, не озорничай.
Так и началась у Данилки московская жизнь. Однако купец, к которому нанялся Данилка, очень скоро разорился, и мальчику пришлось подыскивать себе другое место.
И снова ему повезло. Место он нашел в частной типографии, у добродушного старого купца.
А в типографии было столько интересного! Данилке все хотелось научиться делать самому. И тяжелые шрифты в коробке складывать так, чтобы получались нужные слова, и литографии вырезать, с которых потом рисунок печататься будет, и яркими красками отпечатанный рисунок закрашивать.
Хозяин Данилку полюбил, стал ему доверять много ответственных дел, платил хорошо. Так прошло пять лет.
Даниле исполнилось двадцать, и он задумался о своем деле, собственном. Работу в типографии он знал теперь назубок, и хитрости купеческие тоже знал.
Денег ему хватило только на маленький печатный станок. С этого и началась типография Степанова.
Чего-чего, а смекалки Даниле было не занимать. Он очень быстро понял, что и как нужно печатать, чтобы продавать много.
Перво-наперво вспомнил он свое детство и продавцов-разносчиков. Такой продавец всегда был нарасхват. Его приглашали почти в каждый двор.
Из этого Данила сообразил — книги должны быть дешевы, чтобы простому народу они по карману были. А как сделать книги дешевыми?
Понял Данила, что станок нужен, который за то же самое время гораздо больше листов отпечатать сможет. Первый свой нажитый капитал Данила и пустил на такой станок.
И не зря. Станок сразу начал приносить огромную прибыль. Книги Степанова ничуть не уступали книгам других типографий по качеству и были дешевле.
Дело шло в гору. Потом Данила Григорьевич прикупил себе журнал, потом стал выпускать газету.
Он всегда пристально следил за всеми новшествами в типографском деле, ездил на выставки, закупал самое лучшее европейское оборудование. Он всегда был первым. Мало кому удавалось по-настоящему соперничать с ним.
Данила Григорьевич подошел к зеркалу и удовлетворенно хмыкнул. Есть чему радоваться! Ему всего-навсего тридцать лет, а он из нищего сына волостного писаря стал одним из самых богатых людей в Москве. С ним дружат писатели, художники, приближенные царского двора, министры.
— Аннушка! — позвал он служанку. — Будь добра, проследи, чтобы на Рождество к столу подавали все самое отменное! Гостей много будет.
Новый, двадцатый век Данила Григорьевич решил праздновать с размахом. И то верно, событие немалое. Не всем новый век встречать выпадает.
Но праздник праздником, а деловые интересы тоже забывать не следует. Среди приглашенных были два молодых писателя, с которыми Данила Григорьевич очень надеялся заключить выгодный контракт.
Глава III
КОЛЛЕКЦИЯ ЭКСИЛИБРИСОВ
В десять часов Виталик и Вовка поднялись к Артему.
— Мы идем в библиотеку. Ты не забыл?
— Не забыл. Но библиотеку на сегодня придется отменить.
— Это еще почему? — удивился Виталик. — Даже Вовка своей ангиной не заболел. Что случилось?
— Нам нужно будет наведаться к одному человеку, коллекционеру экслибрисов.
— Кто так решил? — нахмурился Вовка.
Он очень не любил, когда командовал кто-нибудь, кроме него.
— Заходите. Я вам сейчас все объясню.
Виталику долго объяснять не пришлось, достаточно было ткнуть пальцем в строчку: «Типография Степанова Д. Г.», а вот с Вовкой пришлось повозиться. Он заупрямился:
— Ну и что?
— Как это «что»? Это же многое меняет!
— Ничего это не меняет.
— Но ведь если Степанов мог быть издателем, так, может, он и писателем был!
— Кто тебе это сказал? Мало ли на свете совпадений.
— Я и хочу узнать — совпадение это или нет!
— А при чем тут твой коллекционер экслибрисов? Он что, расскажет тебе все о Степанове? Он что, знает обо всех? Он же не справочное бюро!
У Артема больше не было никаких аргументов в свою пользу.
— Но мама уже договорилась с ним о том, что мы придем в одиннадцать, — пробормотал он.
— Лично я не собираюсь ни к кому идти в гости! — заявил Вовка.
— Все! Нашла коса на камень, как говорит моя бабушка, — улыбнулся Виталик. — Вы еще подеритесь! Артем прав. Библиотека от нас никуда не убежит, а с коллекционером всегда интересно познакомиться. Тем более я, например, никогда не знал, что экслибрисы можно собирать.
— Миротворец! — буркнул Вовка, но, наверное, и ему было интересно познакомиться с коллекционером, потому что он тут же сдался: — Пойдем, конечно. Неудобно, если твоя мама договорилась…
— Далеко ехать, Артем? — поинтересовался Виталик.
— В Крылатское.
— Ну, ты даешь! Что же мы полчаса препираемся? Поехали быстрее, ведь не успеем к одиннадцати!
К Владиславу Геннадьевичу они все-таки опоздали. Чуть-чуть. На пятнадцать минут.
— Извините… — начал было оправдываться Виталик.
— А я уж думал, вы совсем не придете! — широко улыбнулся Владислав Геннадьевич и добавил, прерывая все извинения: — Проходите, проходите! Чего на пороге топчетесь? Кто же из вас Артем? А впрочем… Наверное, ты, — и он безошибочно кивнул Артему. — На маму похож, — пояснил он свою догадку. — Я ведь с твоими родителями в одной школе учился. Давай, представляй своих друзей.
