вдруг принимаются они петь. Неодинаковые их голоса, тем не менее, слажены, и рождается такое … не чувство, но догадка, предвкушение, — будто бы едет кто куда-то со своим походным погребцом, в котором хрустальные стопки, да рюмочки, и перезванивают они, ударяясь боками друг об дружку, тихо и нежно.
— Ох, да осторожнее ты, любезный, чай не дрова везёшь… — Слышит возница временами, да куда уж ему, не волен он в той дороге. Какова есть, по той и везёт.
А кажется, только что, не далее, как вчера, там и там было видно, как толпятся пролески, с их головками в детских чепчиках, что покоятся на мягких подушках маминых зеленых объятий…
Выбился пух из перины ночи, всё небо в перьях облаков. Округа до часу немногословна. Ни чечётки дождей, ни распевок ветра, ни благодарного малому гомона пернатых. Лишь калина цветёт бархатом крыльев ночных бабочек бесшумно, да летучие мыши кромсают туман, ни от кого не таясь.
Собачиться — браниться…
Как легко быть добрым, если тебе это ничего не стоит. Покивать сочувственно головой в ответ на высказанную одним лишь взглядом жалобу, обойти стороной почти прижимаясь к стене так, чтобы не замарать платье, и уйти в сытый уют своей жизни. И коли перед тобой человек, то ты можешь успокаивать себя тем, что «он сам виноват в своих неприятностях». А если это собака?
— Так они же животные!!! Дурень ты! — С насмешкой напомнит некто, покрутив пальцем у виска.
На что всегда можно возразить, — мол мы тоже не вполне себе люди. К огромному сожалению. И часто чересчур.
I
Маленькая собачка подобрала во время прогулки два рубля одной монеткой, и когда вернулась домой, заметила, что в мисочке закончилась вода. Собака подошла к хозяину, позвала его за собой к поилке, и положила рядом с пустой миской монету. Когда миска была наполнена, собачка взяла монетку с пола и положила хозяину в руку. Домочадцы изумлённо разглядывали свою псинку, в которой весу-то — без малого три фунта. Разве можно её после этого случая считать собакой?! И… кто теперь решиться ткнуть ровню носом в погрызенный тапок или лужу у двери. Ведь и мы, подчас, грызём кончик карандаша и не успеваем добежать до уборной.
II
Неким приятным зимним вечером, пожелавший оставаться неназванным гражданин, гуляя со своим псом, встретил необычайно милого снеговика. Тот почти бежал навстречу, но, должно быть споткнулся и от того замешкался.
Снеговик о двух кривоватых ножках, с чуть поднятыми полными руками, улыбкой до ушей и короткой причёской из снега. Пёс оглядел белокожего парня и отправился знакомиться так, как он привык делать это со всеми двуногими. Обнюхав промеж толстеньких ног снеговика, пёс обернулся к хозяину с резонным вопросом: "Отчего этот первый встречный выглядит человеком, но не пахнет им совсем?!"
— Собака …мыслит образами?!
— Не всякая.
— Так и среди людей это умеют не все!
III
…В просторном дворе дома ничего, кроме сошедших с оси каруселей и ящика, наполненного серым от пыли песком, выставленным, право, как для котят. Детишки возятся в этом ящике, «пекут» куличи, пробуют их на вкус.
Мамаши стоят поодаль в тени под деревьями, окуривают себя вовсе не фимиамом, отпивают из стеклянных сосудов большими глотками… не амброзию, отнюдь. Дамы заняты обсуждением вопросов государственной важности, не меньше, а посему не замечают, что детишки в коробке с песком переругались давно, не поделив невсамоделишные пирожные и рыдают навзрыд все разом.
Откуда ни возьмись, минуя распалившихся в праведном споре мамаш «за жизнь», во двор вбегает собака. Судя по изгрызенному оттянутому подбрюшью, она и сама мать. Умерив подле песочницы шаг, чтобы не испугать детвору, на глазах у десятков изумлённых людей, собака принимается успокаивать ребятню. Ну, — коли людям самим недосуг, как ей, дворняге, пройти мимо человеческого несчастья, которое из-за таких-то пустяков, но искреннее столь. И без вечно недовольного выражения на лице, собака подносит обронённые игрушки, без брезгливого — вылизывает носы и слёзы со щёк. Она утешает человеческих щенков, оставив на время без присмотра своих.
Ну и что же после?! Прогнали собаку, под рёв детей, и даже не дали доесть кусочек печенья, поделился которым с мохнатой нянькой один из малышей.
Собаки смотрят нам в глаза, в надежде разглядеть душу, отыскать в ней хотя слабый отсвет доброты… А кому она нужнее — им или нам?..
***
— Бабы, прекращайте собачиться, смотрите-ка лучше за детьми.
Отрезав от сырной головки большой ломоть, похожий на серп луны, ночь села ужинать. Мерное, неспешное её жевание сопровождалось то ли скрежетом зубов, то ли скрипом ствола осины, жалобой косого, либо назиданием филина. Не переставая есть, уставившись невидящими глазами на чёрный задник неба, вышитый бисером созвездий, ночь шептала недовольно:
— Никакого порядка. Одни появляются, другие гаснут, третьи оставляют после себя только лишь свет, а сами уходят неведомо куда, не сказавшись никому — зачем.
Привыкшее к переменам настроения ночи, небо сочло за лучшее промолчать, дать ей время утерять хотя малую толику своей горячности, как оно и бывало обыкновенно — к утру, но нынче всё случилось куда скорее.
Уронив сыр в черничный соус облака, ночь озадаченно шевельнула бровью, но, — не бросать же, — и, лизнула сбоку, да после макнула ещё раз. Кушанье показалось ей, хотя и непривычным, но неожиданно приятным, отчего настроение её сделалось менее приторным 17, да не слегка, а до того, что порешила она обойти вниманием и некстати скатившуюся с небосвода слезинку метеорита, и невнятную возню ветра с дождём, что приготовляясь к полуночному концерту, старались разучивать свои партии как можно тише.
Но, — то ли ночь была недостаточно голодна, то ли сахару в черничном соусе добавлено слишком, или сыр оказался кисловат, из-за того, что незрел, а мусолила ночь тот кусок до самого рассвета, покуда вовсе не истомилась.
Сощурившись в сторону рассвета, ночь задремала, сама не заметила как. Поговаривают, что проспит она так почти до самого заката, а после вновь примется за старое: отщипывать от сыра, да ворчать.
В комнатах было жарко по-летнему. За окном красовалась выставленная осенью акварель, её автопортрет. Рассматривая недурно выписанное небо, хотелось выйти и потрогать его рукой, отпить глоток-другой вкусного, кисленького слегка, взвару воздуха. Повертеть в пальцах, держа за худой хвостик, вырезанные, словно из золота, навечно
