Олимп Бели-Кенум
Мальчик из Югуру
Переводчик Е. Савина
Рисунки Пьера Лероя
Послесловие И. Никифоровой
Памяти моего друга
ЖАНА ЛАКАПА, сказавшего мне однажды: «Я надеюсь, что хотя бы одну из своих книжек ты напишешь для детей Африки, с тем чтобы дети и других стран читали ее с таким же удовольствием».
Писать для африканских детей книгу, надеясь открыть и для детей других континентов маленькое окошечко в Африку? Какая самонадеянность! Но кто из писателей, хотя бы один раз в жизни, не пытался обратиться ко всему миру? Вы спросите, почему я решил писать именно для детей? Причин много, и все они очень просты. Главная из них — воспоминание о том, что сам я в детстве, к несчастью, слишком поздно приобщился к волнующему миру книг. В этом отношении Айао, моему главному герою, повезло больше, чем мне. Кстати, во всех моих книгах всегда присутствует хотя бы один ребенок. Объясняется это, может быть, тем, что я родился и вырос в многодетной семье. У меня самого, отца многочисленной семьи, дети начинали читать в три, самое позднее — в четыре года.
Волнующее чувство охватывает меня при виде детей, уткнувшихся в книгу. Я часто спрашиваю себя: о чем они думают, читая? Движимый любопытством, я пролистал некоторые из их книг, напечатанных крупным шрифтом и богато иллюстрированных. Я увидел себя ребенком такого же возраста и горько пожалел, что у меня в детстве не было подобных книжек.
Но вот однажды, прочитав, не помню какой, приключенческий роман, где действие происходит в Африке — в джунглях, конечно, — один из моих сыновей сказал:
«Эта Африка какая-то придуманная».
«А что ты о ней знаешь? Ты никогда там не был!» — возразил другой.
«Да, но наш папа африканец, и во мне тоже течет африканская кровь: все не африканское, я чувствую сразу!»
«Я тоже, но этого недостаточно, чтобы говорить, что Африка, описанная в этой книге, придуманная!»
Дальше я не слушал, о чем спорили дети, старшему из которых не было и двенадцати лет. Я отправился на поиски настоящей, живой Африки... Мною руководили воскресшие в памяти воспоминания далекого детства, впечатления от путешествий по Африканскому континенту, опыт, накопленный моей семейной жизнью и длительной преподавательской практикой. Ведь, попадая в Африку, мне приходилось посещать школы, бывать среди учеников, беседовать с учителями, профессорами, инспекторами школ, а также с министрами народного образования (но главным образом слушать их). Так появился «Мальчик из Югуру». Деревни, описанной в этой книге, в действительности не существует. Во всяком случае, я ее никогда не видел. Она — как и некоторые города, чьи названия нельзя найти ни на одной географической карте, — родилась под влиянием того, что так поразило мое воображение во время странствий по Африке. То же самое можно сказать и об Айао, главном герое книги, и обо всех тех, кто его окружает и чьи имена заимствованы у разных африканских народностей.
Впрочем, это не совсем так: образ Айао возник, скорее, из воспоминаний об одном, жадно стремившемся к знаниям мальчике, которого я действительно встретил в Африке и которого я не раз слушал с вниманием и волнением.
И если, несмотря на незамысловатый сюжет, мне все-таки удалось заставить моих читателей поверить в правдивость рассказанной здесь истории, я не буду жалеть, что написал эту книгу для детей.
Айао спал в большой хижине на полу, на тростниковом матраце. Сначала он лежал на одном боку, потом повернулся на другой. Матрац был покрыт циновкой, сплетенной тоже из тростника. Айао, к великой своей радости, получил этот матрац в подарок от самой бабушки Сикиди́.
Два месяца тому назад ему пришлось пережить ужасную ночь. От его плача и криков тогда дрожала вся хижина. Мать обычно стелила ему циновку прямо на земляном полу, и Айао ложился, свернувшись, как запеченная креветка. Плотно закутавшись в свою пань [1], он лежал не шелохнувшись, слушая рассказы своих братьев и сестер до тех пор, пока сон не одолевал его. Все дети спали в одной большой хижине.
Айао, предпоследний ребенок Киланко́ и Селики́, прозванный «Малышкой», любил спать свернувшись калачиком. Так он чувствовал себя в большей безопасности, когда старшие рассказывали о чудовищах, мертвецах и злых духах. Ему казалось, что ночью об этом даже шепотом говорить не стоило. Но разве мог он попросить их замолчать и признаться, что ему страшно и он обливается холодным потом, несмотря на сильную жару?
Он храбрился, стискивал зубы, сжимался в комочек, стараясь стать совсем маленьким, чтобы его не увидело чудовище из сказки, которую в этот вечер рассказывал Исди́н, если оно вдруг взломает их непрочную дверь и ворвется в хижину.
В его детском воображении чудовище Ажан-глуглу представало в образе шагающего каменного великана, который уничтожал все на своем пути, топтал людей и животных. На нем была набедренная повязка из пучков травы рафии с нанизанными на них всевозможными украшениями: черепками, медными колокольчиками, маленькими двойными гонгами, камышовыми свистульками, крошечными погремушками — ассанами. Ажан-глуглу шел, тяжело ступая, и каждая из его побрякушек издавала при этом свой звук. Все рушилось под его ногами. Хижина дрожала. Айао, полуживому от страха, казалось, что холодный пот заливает его и он вот-вот захлебнется.
В конце концов он заснул на своей циновке, прежде чем Ажан-глуглу успел войти, схватить его и убить.
В эту ночь в хижину ворвались, сквозь щель под дверью, целые полчища красных муравьев. Вместо того чтобы спокойно ползти по наружной глинобитной стене, эти удивительные насекомые, увидев щель под дверью, упрямо ринулись в хижину, где после пережитого кошмара тихо посапывал Айао.
Муравьи путешествовали уже около трех дней. Они вышли из джунглей и заполонили апельсиновый сад Амаду Кнланко. Вчера их там в огромном количестве перетоптали дети. Была ли это та самая колонна свирепых, хорошо организованных и дисциплинированных насекомых, упорно продвигавшихся вперед плотно сжатыми рядами, готовых ценой жизни устранить любое препятствие на своем пути? Сколько таких муравьиных когорт двигалось из конца в конец Югуру!
Оказавшись внутри хижины, они устремились к циновке Айао, расстеленной у самой двери, и поползли по его ногам. Мальчик не сразу проснулся. Сначала ему показалось, что это во сне, и он повернулся на другой бок. Этим движением Айао нарушил муравьиный порядок, и
