— Товарищи!
Потом долго молчал, тер лоб…
— В общем, как-то все вылетело из головы… — махнул он рукой и спрыгнул.
— Кто следующий? — спросил Хвостиков.
Метизы мялись, оглядывались друг на друга и помалкивали…
— Эх вы! — сказал Хвостиков. — То орут среди чащи, на задворках где-то, а стоит им организовать все по правилам — они не хотят! Тогда уж давайте я выступлю, чтоб такое хорошее место не пропадало!..
— Товарищи! — сказал он, вспрыгнув на пенек, оглядел всех и начал кашлять. Он кашлял, замолкал, опять кашлял, наконец начал: — Вот… Значит, так! Товарищи! Объявляю наш митинг открытым! В общем. Кхм-кхм! Чего смеетесь. Раз оратор еще сказать ничего не успел, а его обсмеивают, какой же может быть митинг? Могу и не выступать!
Больше желающих выступить с трибуны не нашлось. Зато полковник, осмелевший в толпе, сказал:
— А вообще надо послать к лягушам конференцию, да и помириться…
— Кто хочет мириться с лягушами, — заорал Сема, — тот изменник! Объявляю тебя изменником!
— У тебя все изменники… — сказал полковников брат — майор. — Один ты не изменник!
— И ты тоже! Объявляю тебя…
— А может, мы тебя объявим, — ехидно перебил Сему майор, — а что? Вот говорим: ты изменник! Что?
— Это — меня?.. Командующего?..
— Подумаешь!
Сема огляделся по сторонам, ища поддержки, но метизы, видно, не на шутку взбунтовались и молчали.
— Ах так! — разъярился Сема. — Пускай вами кто хочет командует! Лишаю вас своего командования!
— Проживем… — небрежно сказал полковник. Командующему больше сказать было нечего, он повернулся и зашагал сквозь чащу…
— Ва-ляй! — напутствовал его полковник и обратился к метизам. — Значит, как мы договоримся насчет конференции?
Глава седьмая, в которой описываются новые, достойные жалости злоключения нашего героя
Мирная конференция проходила на нейтральной территории — возле поссовета.
Метизы явились на нее в полном составе, если не считать пропавшего без вести бывшего командующего, Семы. Лягуши тоже пришли все и привели с собой Рекса.
В качестве гостей присутствовали Мишка, Хвостиков, Люлик и Володька.
Так как метизы и лягуши друг с другом не разговаривали, переговоры велись через посредство Хвостикова.
— Хвостиков, — сказал метизский полковник Борис, исполнявший теперь обязанности командующего, — спроси у них: какое они имели право уводить с нашей территории Володьку?
Хвостиков только раскрыл рот, а Большой уже задал вопрос со своей стороны:
— Ты, Хвостиков, лучше у них спроси: какое они имеют право его у себя держать?
— Значит, имеем! — сказал полковник.
— Они говорят, что имеют… — повторил Хвостиков.
— Ну и мы имеем! — сказал Большой.
— Они говорят, что и они имеют…
— А может, ему у нас лучше? — спросил полковник, а Володька улыбнулся.
— Мне везде лучше! Мне только дома хуже. Я люблю, чтоб везде находиться. А в одном месте находиться — терпеть не могу!..
— Ему везде лучше! — повторил Хвостиков.
На этом переговоры зашли в тупик. Но тут внимание метизов и лягушей привлек какой-то неизвестный гражданин с невиданной собакой. Собака была не больше крысы, ушастая, на тоненьких паучьих лапках, с такой коротенькой шерстью, что казалась голой, и вдобавок ко всему — без хвоста!
— Вот так собака! — воскликнул потрясенный Меркушка. — Лилипут!
Мишка не успел даже моргнуть Люлику, как тот ляпнул:
— Это наш дядя! — и побежал к нему, радостно крича: — Дядя Коля-а-а!
Метизы повернулись к Мишке, Он хотел было сказать, что это всего лишь щенок той-терьера или совсем другая собака, но Большой его опередил:
— Вот вам и ваш той-терьер! — сказал он, обращаясь к метизам. — Больше они не бывают. Комнатная порода…
— Конечно, — задумчиво сказал Хвостиков, — на улице такую собаку индюшата заклюют…
Мишке ничего не осталось, как сделать вид, будто ничего не случилось:
— Ну, я пошел, — сказал он, вставая, — надо пойти дядю повидать, а то он обидится…
Его проводили хохотом и свистом. Меркушка и несколько неизвестных малышей, не успевших себя проявить никакими подвигами, но уже достаточно злых, некоторое время бежали за Мишкой и, забыв название собаки, кричали издевательскими голосами:
— Терентий!
Конечно, после такого позора ни о каком авторитете нечего было и думать!
А дома Мишку ожидала новая неприятность, и опять же через дядю. Оказывается, он приехал забрать свои ботинки, которые оставил на хранение еще весной. А за это время Люлик научился завязывать морские узлы и, неустанно совершенствуя свое мастерство, покрыл сплошными узлами все веревки, ремешки и тесемки, какие только нашлись в доме. Но развязывание узлов он освоил плохо, и поэтому дядя, увидев, во что превратились шнурки его ботинок, удивился:
— Это что же такое?
— Обыкновенно: морской узел! — гордо ответил Люлик.
— Мор-ской? — возмутился почему-то отец, и тут влетело не только Люлику, но и Мишке, даже не знавшему о новых талантах своего брата.
Люлик с воплем убежал, а Мишка, кровно обиженный такой явной несправедливостью, удалился под свою веранду, где еще оставался запас сухарей, достаточный для его пропитания на ближайшие полгода.
Там он просидел до вечера, пока не уехал дядя.
А вечером явился откуда-то Люлик, пробрался к Мишке под веранду и опять начал хихикать.
— Ну, чего? — угрюмо спросил Мишка.
— Ты знаешь? Этот дядь Колин Терентий… так его прозвали… знаешь, что сделал, а?..
— Ну, чего?..
— Он… Рекса победил!
— Чего врешь?..
— Верно, верно! — взволновался Люлик. — Дядя Коля шел на станцию, а навстречу ему метизы и лягуши Рекса ведут! Они и дали Рексу этого Терентия понюхать, чтоб глянуть, как он в обморок упадет! А Терентий знаешь что? Завизжал! На Рекса ка-ак бросился! Ка-ак заругался!
— Чего болтаешь? Как он мог заругаться?
— На собачьем языке! Но я все понял! Знаешь, что он кричал?
Для большего сходства Люлик встал на четвереньки и, с яростью бросаясь на Мишку, завизжал тоненьким голосом так, что у Мишки зазвенело в ушах.
— Ты чего? Ты чего? Ты откуда взялся? Уходи! Уходи! Ах ты, верзила! Съем! Съем! Разорву! Уходи отсюда! Видеть не могу!
— Ну, а Рекс? — воспрянул духом Мишка.
— А Рекс, хи-хи-хи-хи, зажмурился, а сам за Большого прячется, отворачивается!.. Хвост поджал, а тот на него наскакивает! Дядь Коля поднял его на руки, а он вырывается, рычит, а сам этого Рекса кроет, не хуже Марии Антоновны!..
— А метизы что?
— А они после этого заключили с лягушами мир. На девяносто лет! У этих — собака, и у этих — собака, чего им? Тебя зачем-то хотят повидать!..
— Не пойду! — угрюмо сказал Мишка. — А то — всегда я во всем виноват. Стараюсь, стараюсь… Лучше я тут просижу… Сухари есть — и ладно…
Люлик обдумал создавшееся положение и посоветовал:
— Тогда тебе лучше будет с Семой… Он сейчас знаешь где? Удалился в овраг. В леса!
— В какой еще овраг?
— Не знаю! Где-то за метизским лесом есть овраг… Он сейчас там дичает! Встретил одного метиза и говорит: «Раз вы против меня устроили революцию, то я удалился в овраг и теперь там дичаю… научусь понимать птиц, зверей». Они же его бояться не будут, раз он тоже будет одичалый? Они — дикие, и он… Дикий дикого всегда поймет!.. Это он хорошо придумал, а?
— Хорошо, — согласился Мишка, — Я тоже хочу дичать вместе с ним. Завтра и пойду!
Глава восьмая, о жизни Мишки в лесах с мудрым отшельником и множестве других приятных событий, служащих к вящему правдоподобию этой истории
Найти начинающего дикаря было не трудно. Овраг во всей округе был один, и все его знали. Да и недалеко от оврага Мишку окликнула через забор та самая девчонка, которую Сема в лесу дернул за волосы.
— Мальчик, ты кого ищешь?
— Да одного там… — смутился Мишка.
— Наверное, того мальчишку, что сидит в овраге?
— Ну да!
— Так это вон по той дорожке и вниз! А зачем он там сидит, не знаешь?
— Райка, ты с кем там? — раздался за забором голос другой девчонки.
— А тут мальчик пришел, спрашивает про того малахольного, что сидит в овраге! Бегите посмотреть, пока не ушел!
Мишка пустился наутек, а целая стая девчонок, облепив забор, кричала:
— Правей! По дорожке и вниз! Он там!
Овраг имел вид довольно дикий: он весь зарос кустами, и там была даже небольшая пещерка, но человек в ней не помещался. Поэтому, когда Мишка увидел Сему, тот лежал на животе, засунув в пещеру ноги, чтоб хоть ноги находились в пещере.
При виде Мишки он радостно воскликнул:
— Ага! Ты от них?
— От кого? — не понял Мишка.
— От наших?
— Нет, я просто… Пришел узнать, как твое одичание.
