Они поднялись на второй этаж, и уже через пару минут стало ясно, что в доме не хватает спальни. В одной из нижних комнат стояла большая двуспальная кровать — это будет комната родителей. Наверху, прямо рядом с ванной, была маленькая комната. Там тоже оказалась двуспальная кровать, но ни для чего другого места почти не оставалось. Вплотную за кроватью стоял платяной шкаф, так близко, что ящики открывались только наполовину. Никому не захотелось жить в этой комнате.
Как только они вошли в следующую комнату, Руди немедленно заявил на неё свои права:
— Фриц и я будем жить здесь, — мальчик бросил кучу свёртков, которые держал в руках, на лучшую из двух узких, продавленных кроватей.
— Но, Руди… — Гретхен остановилась на середине фразы — Руди был старший.
— Хорошо, хорошо. Пошли, Фрида, — вздохнула она, бросив взгляд в сторону первой комнаты.
— Папа, — сказала внезапно Фрида, — смотри, тут же нет места для Анны.
Вид у Фриды был виноватый.
— Ты пойми, не то чтобы я не хотела спать с тобой в одной комнате, — заторопилась объяснить она с таким выражением лица, будто надеялась — сестра действительно поймёт. — Но тут только одна кровать, а мы с тобой всё время спали в одной кровати на пароходе. Могу показать синяки, — хихикнула она, надеясь вызвать у Анны улыбку.
Анна не отвечала. Тут ничего скажешь. Девочка знала, как беспокойно она спит. На пароходе Фрида часто будила её толчком в бок и приказывала перестать ворочаться на узкой койке, которую они делили.
Должно же тут быть место для неё. Должно быть.
— Я кое-то нашёл, — позвал доктор Шумахер. Его голос странно отозвался в темноте коридора. Облегченно вздохнув, все поспешили на зов. Анна шла медленно, прямо держа спину и высоко задрав голову.
Это была не комната, а тупиковая часть коридора между двумя спальнями.
— Альков, — сказал мистер Менсис.
Анна сглотнула. В тёмном алькове не было окна. У стены стояла узкая койка, значит, здесь когда-то спали.
— Анна слишком мала, чтобы спать совсем одной, — обеспокоено заявила мама.
— Она не может спать со мной и Фридой, если ты этого хочешь, — вырвалось у Гретхен. Она устала быть храброй, доброй старшей сестрой. Теперь голос её звучал резко и зло. — Ты же знаешь, какая она, мама. Она даже стонет иногда во сне.
Спасительный гнев пришел Анне на помощь, а тут ещё на лице доктора Шумахера промелькнуло что-то вроде жалости.
— Я хочу спать здесь. Я хочу быть одна, — неистово выкрикнула она. — Я устала быть вместе — особенно вместе с ними!
Клара Зольтен загоралась так же быстро, как и дочь.
— Отлично, — отрезала она — куда девалась мягкость в голосе, — это будет комната Анны. И чтобы без спросу не входить. Запомнили? Никто сюда и носу не суйте без приглашения.
Старшие дети недовольно пробормотали что-то в знак согласия и опустили глаза, делая вид, что желание Анны быть одной никак с ними не связано. Папа прочистил горло.
— Папа, — еле слышно, умоляюще прошептала Анна.
Он остановился, взглянул на неё и снова прочистил горло.
— Что такое, Эрнст? — сердито спросила мама.
— Ничего. Мы поставим тебе здесь комод, Анна.
— Хорошо, — голос Анны звучал так, будто ей теперь всё равно.
Папа внезапно принялся командовать.
— Ванну для всех, Клара. Пойду разыщу ящик с постельным бельем. Дети уже спят стоя.
— Мне сначала надо вымыть ванну, — мама храбро решила приступить к делу. — Гретхен, пойдем, поможешь мне. Да, это место нуждается в уборке.
— Завтра мы всё сделаем, как следует, — крикнул ей вслед папа. — При дневном свете будет куда лучше… А как с завтраком? — обратился он к мистеру Менсису.
Тот беспомощно покачал головой.
— Моя жена… — начал он.
Доктор Шумахер опять пришел на помощь.
— В магазине всего полно. У тебя есть ключ, Джон? Можем пойти посмотреть прямо сейчас.
Мистер Менсис достал из кармана ключ, и все трое направились вниз.
— Когда устроитесь и немножко отдохнете, — добавил доктор, — приведите детей ко мне на медицинский осмотр перед школой.
— Школа! — в ужасе повторил Фриц.
Доктор посмотрел на мальчика и рассмеялся.
— Да, школа. Занятия начинаются через неделю.
Фриц застонал.
Мужчины спустились вниз. Доктор объяснил, как найти его приёмную.
— Пошли, Фриц, — скомандовал Руди. Мальчики исчезли в своей новой комнате. Фрида побежала за ними.
Анна осталась в коридоре одна. Она слышала, как мужчины о чем-то разговаривают внизу, как Руди рассказывает близнецам, что сделает со «своей» комнатой, как бежит вода, наполняя ванну.
Гретхен вернулась наверх, мама послала её искать полотенца.
Старшая сестра чуть ни споткнулась об Анну, которая всё ещё стояла на пороге алькова — своей будущей спальни. Гретхен остановилась и посмотрела на младшую сестру, на вид такую одинокую и, можно подумать, громко просящую о помощи. Но Гретхен знала Анну. Всё не так просто. Подобраться к Анне не легче, чем к дикобразу. Бесполезно спрашивать, что с ней. Она в жизни не ответит на подобный вопрос.
Кроме того, Гретхен не понимала, из-за чего весь этот шум. Ей тоже не нравится в новом доме. Зачем они только поехали в такое ужасное место?
— Гретхен, куда ты пропала? — позвала мама.
— Иду, иду, мама, минуточку, — ответила девочка и шагнула к лестнице.
Анна по-прежнему стояла, не двигаясь, не произнося ни слова. Помимо своей воли, зная, что это бесполезно, Гретхен обернулась.
— Анна, всё совсем не так уж плохо… — начала она.
— Тебя мама зовет, — перебила сестру Анна. — Ты бы лучше шла вниз. К тому же ты стоишь в моей комнате, а тебя сюда никто не приглашал.
— Ты… ты совершенно невыносима! — вырвалось у Гретхен, она повернулась и бросилась вниз.
— Папа, — услышала Анна голос сестры, — маме нужны полотенца.
Анна снова осталась одна. Она попятилась и осторожно села на краешек расшатанной койки. Девочка сидела совсем неподвижно, крепко обхватив себя руками.
Школа — через неделю начнётся школа.
Анна, конечно, знала об этом, должна была знать. Тем не менее, в суете последних недель, сборов и путешествия, она совершенно забыла о школе. Ей и в голову не приходило, что скоро придётся идти в школу в таком странном месте.
Дома, во Франкфурте, школа была сплошным кошмаром. Анна сидела в темноте и вспоминала фрау Шмидт. А теперь всё начнется сначала, только на этот раз будет ещё во сто раз хуже. В школе придётся говорить по-английски.
Когда мама, ища её, поднялась наверх, Анна по-прежнему сидела неподвижно.
— Анна Елизавета Зольтен, немедленно вставай и раздевайся, ванна готова. Что такое с тобой творится? — прикрикнула мама, ставя её на ноги. — К тому времени, как помоешься, постель будет готова. Давай, я тебе помогу.
— Я сама, — вырвалась Анна.
Мама уронила руки и вздохнула, затем нахмурилась: Анна двигалась слишком медленно.
— И говори по-английски, — внезапно потребовала она.
Может, мама тоже подумала о школе. Может, она боялась за Анну, свою "единственную немецкую детку".
— Не буду, — по-немецки ответила Анна. Голос её звучал хрипло.
Девочка отвернулась и принялась через голову стаскивать платье. Если мама что-то и сказала, она не слышала.
Глава 8
Открытие доктора Шумахера
Приёмная доктора Шумахера явно нуждалась в ремонте. Комната была полна народа, папе, Руди и Фрицу пришлось стоять у стенки, потому что сесть было уже негде. Наконец настала их очередь.
— Отлично, — улыбнулся доктор, — кто первый?
Руди шагнул вперед. Мама рванулась, чтобы идти вместе с ним, но мальчик нахмурился.
— Я же не младенец какой-то, — пробормотал он.
— Пусть идёт сам, Клара, — сказал папа. — Иди, Руди.
Папа сел на освободившееся место рядом с женой, а Анну посадил на колени.
— Это совсем не страшно, — шепнул он дочери. — Подожди, сама увидишь.
Мама, похоже, не верила его словам. Она водила детей к врачу, только если они заболевали. У Гретхен в три года случились проблемы с гландами. У Фрица болели уши. Руди сломал руку, свалившись с дерева, на которое ему запрещено было лазить. Но обычно мама не хуже доктора знала, что делать. У неё были собственные лекарства для простуженного горла и ободранных коленей, болей в животе и даже кори. Они все переболели прямо перед тем, как ехать в Канаду, но мама была ужасно занята, ей было не до того, чтобы ещё о чем-то беспокоиться. А вдруг теперь доктор обнаружит у кого-нибудь из детей ужасную болезнь?
— Не доверяю я этим иностранным докторам, — бормотала она.
— Клара, мы теперь сами иностранцы! — напомнил ей папа, он говорил тихо, но не потрудился перейти на шёпот. — Кроме того, Франц Шумахер — такой же немец, как и ты.
