я ему задам? — Надя хотела схватить Петю, но тот ловко увернулся и со всех ног пустился удирать.
— Ох, озорник! Ох, озорник! — вздыхала бабушка. — Хорошо, что у нас хоть Ванечка такой тихонький. Пойдём домой, мой хороший! Анечка, уж ты пригляди за Петенькой! — И, ведя Ваню за руку, бабушка ушла домой.
— Я, конечно, люблю Петю, он же мой брат, — сказала Аня. — Но до чего он мне надоел — сил нет! Вечно за ним смотри! Вот не буду его ловить, пусть, что хочет, делает.
— Не поймаете! Не поймаете! — распевал Петя, приплясывая среди луж на таком расстоянии, что достать его, конечно, было нельзя.
— Я его схвачу, как только поближе подбежит, — пообещала Надя. — А что это он там делает? Вроде что-то ищет?
Петя больше не распевал, а сновал вдоль корпусов. Пробежит мимо корпуса и за угол заглянет. Потом в другую сторону бежит и опять заглянет.
— Да ладно, пусть, — сказала Аня. — Пока он на виду, ничего. Вот если скроется, тогда придётся искать. Я вышивать начала, знаешь? Мама меня учит. Она ведь такая рукодельница у нас: всё умеет.
— И я кукле рубашку шью, только нитки очень рвутся… А вот и поймала! — Надя схватила за плечо подбежавшего Петю.
— А я уже не убегаю! — Петя весь раскраснелся. — Нигде нету! — сообщил он, отдуваясь. — И куда они все делись?
— Кто-о? — в один голос спросили девочки.
— Фокусник Павел Иванович и Кудряш. Я всё их смотрю-смотрю, ищу-ищу, а их нету!
— Наверно, фокусник просто так забрёл к нам во двор. По дороге в цирк, — предположила Аня. — А Кудряшу гулять не с кем.
— А может, даже его за город к друзьям увезли, — сказала Надя. — Если Ольга Владиславовна в командировке, а её сыновья ещё с практики не вернулись.
— Всё может быть… А вот где же всё-таки тот мальчик в тюбетейке? Где? Я всё про него думаю. И так мне его жалко… — Лицо у Ани стало грустное.
— Но он уже, наверно, не кричит, — сказала Надя. — Вон сколько дней прошло! Нельзя же почти целую неделю подряд плакать и кричать — просто умрёшь. И похоронят тогда. И плакать уж всё равно не будешь.
— Я и не думаю, что тот мальчик умер от крика, — возразила Аня. — Но, может быть, не так уж подряд целую неделю, а всё равно плачет… Маленький, обиженный…
От таких слов Наде стало очень грустно, даже в горле немножко сжалось. Им-то всем хорошо, а каково тому мальчику?
— Вот видела я мальчика в окне — и нету его! — жалобно сказала Надя. — Фокусник Павел Иванович был, фокусы нам показывал — и тоже нету. Даже Вадика не видать.
— И Кудряш не гуляет! — необычно тихо сказал Петя и вдруг сам подал Ане руку: — Пойдём домой!
Да, ни мальчика в тюбетейке, ни фокусника Павла Ивановича, ни Кудряша нигде не было видно, будто их на свете не было. Но Вадик обнаружился. И выглядел он так ужасно, что девочки ничего подобного не могли от него ожидать.
Надя и Аня гуляли во дворе. День был субботний, и из детсада они пришли рано. И вдруг заметили Вадика.
Вадик пересекал двор. Наверно, он шёл из школы: в руке у него болтался толстый портфель. Сам Вадик казался особенно тоненьким возле своего портфеля. Походка у Вадика была какая-то странная: неровная и шатучая. Два раза Вадик споткнулся. Издали он был похож на гвоздик, который начали вытаскивать из доски: уже непрочно сидит, но ещё держится.
Приглядевшись к будущему второкласснику, девочки удивлённо переглянулись. Потом наперегонки побежали к нему.
— Вадик! Вадик! Ты из школы идёшь?
В ответ раздалось невнятное:
— В-ва-ва-ва!
Да это что же такое? Ни идти, ни говорить не может? А-а, вот в чём дело! Вадик давится слезами. Всё лицо у него красное, глаза распухли.
— Что с тобой, Вадик? Что с тобой? — Надя накинулась на него с вопросами.
— Ва-ва-ва! — задыхался от слёз Вадик.
— Заболел, может быть, Ваденька? — участливо спросила Аня. — Дай я твой портфель понесу, — она взяла у Вадика портфель. — Тяжёлый какой!
— Т-там ещё та-апочки и кни-ига из библио-отеки кла-асс-ной… — с трудом пробормотал Вадик.
— Ну, и хорошо, что книга, — старалась успокоить его Аня. — Пойдём сядем где-нибудь. Ты еле стоишь.
Надя вдруг подумала, что недаром Аня — старшая сестра двух младших братьев — научилась хорошо утешать, если стукнутся или что… Видя, что Аня поддерживает Вадика под локоть, она подхватила Вадика под руку с другой стороны.
Так, будто совсем больного, они отвели Вадика на скамейку под деревьями и усадили. Аня села рядом, а Надя нетерпеливо топталась возле:
— Почему ты такой зарёванный? Что с тобой, Вадик?
— Не приставай к нему! — сказала Аня. — Видишь, он совсем расстроенный.
— Не приставай? Не приставай? А знать-то хочется! — Надя недовольно плюхнулась на скамейку, обмакнула свою галошу в лужицу и стала смотреть, как смывается с галоши кромка грязи.
Вадик сопел, наклонив голову. Школьная фуражка сползла ему на лицо. Он её не поправлял.
Наконец Аня прервала тягостное молчание:
— Что-то Аллочки не видно? Кажется, и в детском саду её сегодня не было?
— Нас-сморк у неё, — просипел Вадик и откашлялся.
— Всё-таки почему… — осторожно начала Надя.
Вадик вскочил, махнул рукой как-то бестолково и отчаянно.
— Двойка у меня! — завопил он и разревелся.
— Дво-ойка? — протянула Надя с недоумением. Она не знала, как отнестись к такой новости.
— Ах, двойка?! — сказала Аня. — Так разве это такая уж беда? У меня есть один двоюродный брат. Тот, что в пятом классе. Другие мои двоюродные уже большие. Так этот двоюродный в пятом, Валя его зовут, он через день получает двойки. И не печалится.
— Но разве двойка — это хорошо? — спросила Надя. — Почему же он не печалится, твой Валя?
— А он потом исправляет двойки.
— Может, и правда, двойка — это ничего… — неуверенно сказала Надя.
Вадик обозлился:
— Ничего! Как же! Много вы понимаете! По арифметике-то ничего? За контрольную? В третьей-то четверти? — подхватывая языком слёзы, он смотрел на девочек с презрением.
— Четвертная контрольная? — Аня стала задумчивой. — Кажется, это хуже…
— А вдруг Вадик из-за этой двойки во второй класс не перейдёт? — испугалась Надя.
— Перейдёт… Если только одна двойка…
— Да откуда ты, Аня, знаешь, что одна? — Вадик стукнул кулаком по скамейке, словно она была в чём-то виновата. — Их уже три было. Две просто так… за опрос. У доски и с места. Много вы понимаете!
