— Кто?
— Я.
Молча шагали дальше.
— Одного мало, — решил атаман. — Надо послать двоих. — И продолжал рассуждать вслух. — Рогатка — подрядчик Раймонд знаком с работой. Остаются Красномураш и Луи. Кто же из них?
— Луи на пиле не работник — тянет вкривь, — заметил Рогатка.
— Привет! — обиделся Луи.
— Привет-привет, только и силенок у тебя маловато, братец, — продолжал свое Рогатка. — Если останутся три человека, то каждый должен работать за взрослого мужчину!
— В крепости вдвоем тоже не легче! — заметил Раймонд.
— Известное дело! — согласился Луи. — Я иду работать.
— Предприниматель — я! — отрубил Раймонд. — Я выбираю людей. И возьму Красномураша.
— Здорово! — горячился Луи. — Очень честная игра! Другие будут зашибать деньгу, а один сторожить крепость. Где он возьмет сент — господ не касается. Будто это его вина, что надо охранять.
— Охранять и получать свою долю! — пообещал Рогатка.
— Другой разговор! — одобрил Луи. — Тогда я согласен.
Волчья Лапа все время молчал. Теперь он вскинул голову.
— Я не возьму тебя с собой, Луи! — уперся он зло. — Не возьму! Я буду охранять знамя один!
— Не пори чепухи! — улыбнулся Луи. — Я все равно еще ни разу не охранял флаг.
— Я что ли в этом виноват?! Отличись в сражении и охраняй, честь тебе и слава. Но ведь ты наемный солдат, только и знаешь, что торговаться… Нет — сегодня на посту я, и тебя с собой не возьму!
— Ах я для тебя наемный солдат и никуда не гожусь!? — вконец обиделся Луи. — А сам ты кто? Думаешь, наверное, что какая-нибудь Орлеанская Дева?! — Луи зло рассмеялся. Ну, знаешь! У меня, по крайней мере, настоящее французское имя!
— Не фыркай, Волчья Лапа! — распорядился атаман. — И живо — в крепость!
— Я его не возьму!
— Я — атаман?
— Ты. Но Луи я не возьму. Раймонд тоже охранял один и даже выдержал целую битву!
— Чепуха! — сказал Раймонд. — Не такая уж это была и битва. Те больше возились со своей машиной. А теперь уж они шутить не станут.
— Нужно два человека, — не мог успокоиться атаман. — Если дело обернется худо, один сможет прибежать и сообщить нам.
— Сообщить?! Разве я когда-нибудь сражался хуже Раймонда? Скажи, атаман? — От волнения и обиды Волчья Лапа едва не плакал. — Ты только скажи!
— Ты, Волчья Лапа, капризный, как девчонка, и, честно говоря, следовало бы дать себе сейчас по шее! — рассердился теперь и Красномураш. Но упрямство Волчьей Лапы сломить было не так-то просто.
— Чего же, давай! — упорствовал он. — Ты атаман и можешь дать мне по шее. Но знамя буду охранять я один, и наемного солдата мне при этом не требуется!
— Ха-ха! — с презрением произнес до глубины души обиженный Луи. — Будто я только и стремлюсь в компанию такого плаксы! И не жди, что пойду с тобой!
— Тут приказываю я! — прикрикнул Красномураш. — Марш в крепость, Луи и Волчья Лапа! И это мое последнее слово.
Оба назначенных часовыми при знамени упрямо молчали и, насупившись, глядели на атамана. Затем Волчья Лапа повернулся по-военному кругом и пошел прочь. Он шел быстро, высоко подняв голову. Ворча что-то себе под нос, Луи поплелся следом за ним.
— Чепуха! — отверг Рихард с ходу родившийся план Мейнхарда. — Захватить крепость, если там на валу нет знамени, а в крепости никого, — какой в этом смысл? Если бы еще можно было утащить укрепления или перенести их в другое место. И если делать, как ты хочешь, то мы могли бы каждую ночь захватывать крепость — ночью ее все равно никто не охраняет.
Мейнхард полулежал на штабеле досок у сарая Мюльсов и покачивал ногой, закинутой на согнутое колено. Он ничего не сказал. Да и что он мог сказать.
Рихард Мюльс был среди мальчишек известен как мастер сооружения моделей, военный историк и стратег военных действий между ватагами. Правда, он был не слишком хорошим бойцом, в прямом смысле слова. «Я терпеть не могу эти взаимные потасовки!» — сказал он как-то. И он действительно этого терпеть не мог. Но зато с удовольствием долго и обстоятельно обсуждал стратегию прошлых мальчишеских войн — определяя беготню мальчишек взад-вперед во время шишечных и камнеметательных сражений как атаки клином, локальные и фронтальные или как фланговые, обходные или окружающие маневры. В каждой проведенной войне он различал ничейную землю, фронт, прифронтовую полосу и глубокий тыл, одобрял или порицал тактику той или иной стороны, действия регулярных войск или резервов, выискивал примененную или неиспользованную военную хитрость. Ему ничего не стоило доказать, почему именно победитель должен был победить, доказательства его были убедительны, и никто не решался спорить с ним.
— Тоже мне проблема! — презрительно заметил Мати. — Именно ночью и надо будет напасть. Сравнять эту кучку с землей и все.
— У тебя совета не спрашивают! — тут же поставил на место младшего брата старший. Однако это еще не означало, что он был убежден в неуместности поданного совета.
— Осада и захват сильной крепости всегда требуют правильной стратегии, — скромно заметил Рихард, целясь одним глазом вдоль оструганного края доски. Он уже не первый день мастерил модель бронепоезда, состоящего из шести вагонов. — При захвате сильно укрепленной крепости по всем правилам стратегии проявляется вся красота военного искусства.
— Стратегия и красота военного искусства! — передразнил Мейнхард. — Мы сделали все согласно твоей стратегии, помнишь? А потом только и знали, что чистились от золы!
— Риск на войне всегда сохраняется! — заметил стратег извиняющимся тоном. — Я ведь предупреждал вас, что операция не так проста, как поначалу кажется, что постоянно существует момент неожиданности. К тому же штурмующих всегда поливали со стен огнем и расплавленной смолой. Без этого что за война!
— И с красотой вышло то же самое! — злился Мейнхард. — Раймонду Моосте из крепости, конечно, хорошо было смотреть на твою знаменитую камнеметательную машину и весь этот цирк. Я так и ждал: вот-вот он помрет от смеха и крепость будет нашей!
— Камнеметательную машину действительно жаль! — вздохнул Рихард. — Мощная была модель, только нужно было ее еще пристрелять.
— Пристрелять! Что ж ты тогда позволил противнику захватить ее?
— Послушай, что ты ко мне придираешься? — возмутился Рихард. — Разве один только я обратился в бегство? Разве я был первым?
— И я тоже не был первым! — счел нужным выкрикнуть Хуго.
— Вот тут-то оно и есть — стратегия! Ни о чем не думают, словно…
— Кошке под хвост эту твою вечную стратегию! — Мейнхард резво сел и соскочил на землю. — Мне вся эта твоя долгая подготовка, раздумья и трепотня вот до сих пор, видишь?! — Он провел пальцем по шее. — Хватит бренчать словами, дела ждут. Пошли.
— Куда? — спросил Рихард.
— Да хоть к черту на рога. Главное, подальше от твоих моделей и твоего сарая. Пойдем, посмотрим, что делают парни Рыжего.
— Мне что то неохота, — уклонился Рихард. — Да и моделью надо бы заняться.
Мейнхард посмотрел на него долгим презрительным взглядом, плюнул и, больше ничего не говоря, повернулся… Мати и Хуго пристроились ему в хвост.
Половину неба закрывала темная грозовая туча, которую ждали уже много недель. Свинцово-серая стена загородила солнце. Стало непривычно пасмурно и мрачно. Почти касаясь грудью земли, носились взад-вперед ласточки, словно черно-белые ткацкие челноки. Вдоль улицы, поднимая пыль и мусор мальчишкам прямо в глаза, пронесся первый горячий и резкий порыв ветра.
— Стратегия! — ворчал Мейнхард себе под нос. — Скрипит одно и то же, словно соломенный тюфяк.
На свинцовом фоне тучи сверкнула извилистая молния.
— Восемь секунд! — объявил Хуго, когда гром раскатисто прокатился по небу.
— Черт побери! — заметил Мати. — Скоро польет.
— Тоже мне беда! — усмехнулся Мейнхард.
С улицы Лаане над кустарником виднелся флаг Красных муравьев. На темном фоне тучи он казался светлым и тревожно мечущимся, словно чайка перед бурей. Мейнхард остановился, другие вслед за ним сделали то же самое. Было что-то величественное в веянии флага, и все трое ощутили это.
Они стояли и смотрели.
Ветер гнул кусты, трепал волосы и одежду мальчишек.
— Пошли! — хрипло сказал Мейнхард.
На знаменном бастионе, держась одной рукой за древко, стоял Волчья Лапа.
Он стоял неподвижно, как статуя, и над головой его ветер развевал флаг. А небо над ними громыхало, словно канонада сурового боя.
Отряд Мейнхарда остановился примерно в пяти шагах от крепости.
Они стояли и смотрели на Волчью Лапу.
Словно сорвавшаяся с колков раскаленная струна, метнулась из одного края неба в другой молния.
— Две с половиной секунды! — крикнул Хуго, пытаясь перекричать шум ветра и грома. — Честное слово!
