Финка
По земле со скрипом, тяжело грохоча железным телом, полз бульдозер. За ним тянулись острые грядки влажной земли и примятая массивным ножом гладь дороги с четко прорисованными следами гусениц. За пыльными стеклами кабины сидел сердитый бульдозерист: руки на рычагах. Финка блеснула в крошеве земли неожиданно, будто кто-то невидимый и злой всадил ее резким ударом в мягкую глину. Мальчишки замерли. Трактор, не замечая их, урчал, фырчал и двигался вперед.
Финка! Настоящая, с усами «по-немецки», в рыжей глине: ручка наборная, лезвие длинное, острое.
— Ух ты! Наверное какой-нибудь пленный потерял.
Немецкая финка пошла по рукам. Приятная ручка, гладкая, удобная: «усы» (на полсвастики смахивают) надежно страхуют ладонь от острой стали. А сталь блестит, как зеркало!
— Бежим! — Увидят взрослые финку — отнимут.
Прибежали мальчишки в овраг, вытерли финку о густую траву (нашенскую, самую зеленую в мире), а на лезвии злое слово: ну точно — фашисткое какое-нибудь. Сидят мальчишки в траве, смотрят на них разные одуванчики, «часики», «кашки», колокольчики, ромашки, порхают бабочки, зудят мухи да пчелы, копошатся в траве букашки-таракашки да божьи коровки, дрыхнут в небе облака, и отражается мир этот русский в немецкой стали — страшно!
— Выбросить ее надо! — решили мальчишки.
Но куда? В речку нельзя — жалко речку. И в землю нельзя. И… никуда не выбросишь финку, вот в чем дело.
— В «уборку»! — кто-то догадался.
Подошли к «уборке», открыли дверь, вздохнули украдкой друг от друга (себе бы такой нож), и булькнула финка в дерьмо — буль. Туда ей и дорога.
Вечером, играя у доминошного стола в ножички, услышали мальчишки обиженный говорок дяди Васи-бульдозериста:
— Ручку из плекса набирал, лезвие из немецкого гаечного ключа точил, руки посшибал: сталь-то «Золинген». А потом закалил ее — крепче алмаза стала, честно говорю, и блестела хоть смотрись и брейся. Где я его посеял?
Слушали мальчишки дядю Васю, переглядывались: только бы не догадался. А когда стемнело и взрослые разбрелись по домам, сели за доминошный стол, финку вспомнили.
Все верно! Потому и ручка гладкая, удобная, что набрал ее дядя Вася, мастер на все руки! И сталь блестела, и острая как бритва, — что он не знает, как бритвы затачивать?! А буквы он специально оставил, чтобы показать, какой «зэканский» нож можно сделать из обыкновенного немецкого гаечного ключа. Да он…
Но в это время прокричало стоголосо: «Вася, домой! Слава, Коля» и пошли мальчишки по своим подъездам.
Грохнули за ними двери двухэтажек, и вскоре в огромной вселенной погасло несколько десятков звезд подмосковного поселка.
Ему нравилось собирать деньги и покупать на них что-нибудь нужное.
Но в тот день он полез в тайник с другими целями. Ему срочно понадобились два металлических рубля. Он взял их и пошел в сарай, где лежали в ящике для гвоздей старый напильник, казеиновый клей, которым, мама говорила, можно «черта склеить», клок наждачной бумаги и другие слесарно-столярные принадлежности.
В сарае было сыро. Он еще подумал: «А вдруг не получится?» Но дикая, властная сила увлекла его, разгорячила. Он положил монету на порожек — обыкновенный деревянный брусок, о который упиралась дверь, — и старательно с нажимом провел по «орлу» большим напильником со ржавыми висками и отколотым носом. «Получится!» — почему-то показалось. Вскоре, однако, заболела спина. Он поднялся, посмотрел на монету: «орел» оказался крепким орешком — ни одной царапины!
— Вот это да! — не поверил своим глазам.
Самое бы время положить деньги на место, но нет!
— Петька сделал «двушку» с двумя «решками», а у меня будет «рубль» такой же! Кто догадается? Зато у всех выиграю! Получится! Сточу две монеты и склею их.
Дрыг-дрыг, — скрипел напильник о монету. Дрыг-дрыг. «Обязательно получится!» Но монета была из крепкого металла. Она волчком вертелась по порожку, впивалась в пальцы, сбрасывала на них напильник, дразнила его.
— Получится! — рычал он. И вдруг, отбросив напильник, крикнул: — Я понял! Его надо сплющить!
Подхватил с пола молоток, ударил им по «орлу» — дело пошло! Уже после трех ударов «орел» сдался, потерял лицо. Он ударил по монете еще несколько раз и, смахнув пот со лба, поднялся, посмотрел на дело рук своих:
— Ух ты!
Ни «орла», ни «решки» на монете! Гладкая получилась монета, как обыкновенная бита. Сразу стало грустно. Сырость сарая щекотала холодом вспотевшие руки, лоб, спину. Он закрыл дверь, поплелся домой. Там нудно тикали часы.
— Ничего себе! Только двадцать минут прошло! А копил этот рубль десять дней.
Вечером он показал монету соседу. Тот был старше его, уже работал и понимал толк в этих делах.
— Чудак — человек! — усмехнулся молодой рабочий. — Старым рашпилем задумал рубль сточить! Да без верстака.
Сочувствие смягчило боль. Он честно спросил:
— А что теперь с ним делать?
— В магазин снеси. Тут, если глаза не старые, четко видно: «Один рубль».
— Не копейка же, — сказал он и утром пошел в магазин.
Продавщица ему понравилась. Большая, в белом чистом халате и с добрым лицом. Он встал в очередь, подошел к весам, смело протянул руку:
— Мне печенья!
— Только деньги дай сначала, — вернула она монету.
— А вот же, рубль целый. Видите, написано?
— Где?? — большую, как скала, продавщицу перевернуло глазами к окну. — Ничего не вижу. Кусок железа какой-то!
Понимая, что такой рубль сразу не распознаешь, он терпеливо повторил:
— Вот, смотрите! Один рубль — это «решка», а это «орел». Все четко.
Очередь нервно заколыхалась.
— Бита какая-то, — сказал кто-то.
— Нет, мальчик, не вижу! — окреп голос за прилавком. — У тебя деньги есть?
— Вот же — рубль целый, — тихо вымолвил мальчик, заметив, как стал подрагивать голос, как появились в нем совершенно не нужные влажные звуки.
— Да ты что, издеваешься? Бляшку какую-то недоделанную принес и товар требуешь!
— Ничего она не недоделанная! — огрызнулся покупатель.
— А что же настоящая? Бита настоящая, да?! — съехидничала продавщица.
— Рубль это, а не бита.
— Фальшивый какой-то рубль, — брякнула женщина в очереди.
— Самый настоящий рубль.
— Фальшивый! — довольно улыбнулась продавщица и, видимо, ей понравилось это слово, хлестанула. — Вот еще фальшивомонетчик объявился! Ну надо же! Такой клоп, а уже фальшивомонетчик!
С побитой монетой в кулаке он выбежал из магазина.
— Сама ты фальшивая! — рубанул рукой по воздуху, пошел, ничего вокруг не замечая. — Десять дней собирал, а она обзывается! Я же не виноват, что у меня верстака нет. Что она слепая? Видно же: «Один рубль». В кино два раза не ходил…
Он остановился, удивленно заморгал: речка, белые облака, рыбаки.
— Почему удочку не взял? — крикнул Васька. — Плотва идет!
Васька был одним из тех, кого он хотел обыгрывать в «расшибалку» со своим рублем с двумя «решками». Васька был друг.
— Чего молчишь, как вяленая рыба?
— Сам ты вяленый! — ответил он, не зная, куда деть исковерканный рубль.
Васька был друг. И все, кто играл с ним в «расшибалку», были друзья.
«Фальшивомонетчик ты, вот кто! — вынес он себе приговор. Самый настоящий фальшивомонетчик».
Скользкое, противное слово залило краской лицо. Он съежился и… швырнул монету в реку.
— Ты что, псих? Плотва же идет!
— Да ладно тебе. Покажи!
Васька гордо кивнул под ноги:
— В бидоне. Зря удочки не взял.
В бидоне скучали пять пескарей и две плотвички.
— Хочешь, полови. А я пойду песчаника накопаю. Вон туда, поближе к осоке закидывай.
Славка взял удочку, щелкнул поплавком по рыхлому облаку, плавающему в реке, и вздохнул.
— Ты с ними осторожней. Они, глухонемые, как черти, — сказал дядя Витя, когда в квартиру въехала семья глухонемых.
Он был добрый человек, один раз даже в баню взял Славку. Но глухонемая тетя Варя и ее глухонемой муж дядя Коля никогда не злились на него. А их дети! Они слышали и говорили нормально! Не заикались, не шепелявили, не картавили. Вдобавок, Вовка, их старший сын, был мировой пацан. Он ничего не жалел. Корку черного натрет чесноком — оставит. Пистолет шпоночный смастерит — поможет. Крючки на пескаря раздобудет — даст один…
— Злые они, — твердил дядя Витя, а Славка не знал, что и сказать: ему и в баню хотелось, и Вовка обещал научить его рисовать.
Рисовал Вовка, как настоящий художник. Особенно получался у него окруженный кустарником дом под луной обязательно с электрическими проводами через реку, пересекающую холмистое поле. Вовку хвалили, и Славке тоже захотелось научиться рисовать.
