– Не по нам эта работа, Федор, – сказал отец, вернувшись откуда-то пьяным. – Мы найдем себе такую работенку – ахнешь. Денежки сами потекут в карман.
Но такой работы не находилось. Да отец и не очень-то хотел работать: он получал пенсию как инвалид и этим вполне удовлетворялся.
После смерти матери в доме началось запустение. Все вещи приходили в негодность. Федька донашивал последние брюки и пиджак. Купить новые не было денег: отец пропивал их. Как получит, так неделю дома не живет – пьянствует. Целыми днями Федька болтался по городу полуголодный. Мало того, что отец совсем не заботился ни о доме, ни о Федьке, в последний год вдруг озлобился и по любому поводу бил Федьку. Бил нещадно. Один раз даже табуреткой замахнулся.
Этот случай на всю жизнь, как заноза, в память вонзился…
Осень пришла как-то сразу, холодная, мокрая. С серого неба целыми днями лил нудный дождь. Ветер злобно бросался в окна, безжалостно трепал в палисаднике тощую черемуху.
Федька сидел у окна и уныло смотрел на узкую грязную улицу. Дом был старый, прогнивший, и в нем стоял такой же холод, как на улице, только что ветра не было. Разжечь бы печку, да в сарайчике ни полена. А голодному в нетопленой избе совсем худо. К вечеру пришел отец. На этот раз он, к Федькиному удивлению, был трезв, но чем-то сильно рассержен. Отец, не вытирая сапог, прошел к столу, печатая на полу большие грязные следы. Одежда его промокла, и он, видимо, крепко продрог, потому что, взглянув на печь, хмуро спросил:
– Почему не протопил избу?
– Дров-то нет.
Отец сразу взорвался.
– А на стройку чего не сходил, лоботряс ты этакий!
– Да ведь сторож там, – тихо сказал Федька.
– За щепье тебя сторож не подстрелит, – заорал отец. – Понравилось тебе, дубине, на отцовском всем сидеть. Иди, говорю, за дровами.
Федька умоляюще взглянул на отца. Он уже по опыту знал, чем все это кончится.
– Меня уже ловили. Сторож побил…
– Мало, значит, бил! Быстро иди за щепками.
– Не пойду, – еле прошептал Федька.
– Ах ты мерзавец! – взревел отец. – Отца уважить не хочешь?
Он подскочил к Федьке и дал ему такого подзатыльника, что Федька слетел с табуретки.
– Иди, говорю, а то… – отец озверело глядел на Федьку, не находя слов. – А то… – И тут увидел табуретку, схватил ее и кинулся к Федьке.
Федька заорал не своим голосом и раздетый выскочил на улицу. Вслед за ним в дверь со страшной силой вылетела табуретка, ударив по ноге. Всю ночь Федька продрожал от холода и страха на чужом чердаке, а утром, проследив, когда отец ушел, пробрался в избу, оделся и пошел бродить по городу. Сколько дней слонялся так, боясь зайти домой, Федька уже не помнит. Но это были самые голодные и тяжелые дни в его жизни.
Однажды в одной из столовых, куда Федька пришел с надеждой раздобыть хоть кусок хлеба, столкнулся с Генкой Зубовым. Генка – сосед Федьки. Он жил через пять или шесть домов от него. Генка держал в руках два бутерброда с колбасой.
– Ты что такой невеселый? – спросил он и вгрызся крысиными зубами в бутерброд.
– Да так… – неопределенно ответил Федька и отвел взгляд от Генкиного рта.
– Хочешь пожевать? – спросил Генка.
Федька молча схватил бутерброд и с жадностью стал есть. Они вышли на улицу, и Федька рассказал Генке о своей беде. Генка беспечно воскликнул:
– А ты наплюй на все это!
– Как наплюй?
– А вот так! – и Генка мастерски сплюнул сквозь зубы. – Тебе отец денег, говоришь, не дает?
– Не дает.
– А ты сам возьми их. Не умирать же тебе с голоду.
– Прибьет батя, – вздохнул Федька.
Генка захохотал:
– Вот дурак! Ты не жди, когда он тебе зубы пересчитает. Возьми и валяй из дома.
– Нет! – мотнул головой Федька.
– Ну, как хочешь, – миролюбиво заявил Генка. А потом хлопнул Федьку по плечу. – Идем в закусочную, пожрем что-нибудь.
Генка оказался щедрым парнем. Он купил по порции котлет, по стакану кофе и несколько пирожков с мясом. Наконец-то Федька наелся досыта! Впервые за столько дней! А Генка до конца решил быть добрым. Он предложил Федьке для ночлега свой сеновал.
– Там сухо, тепло и мухи не кусают. А утром, смотри, пораньше сматывайся, а то мой Хрыч даст тебе жару, если увидит.
Хрычом Генка звал своего отца.
На другой день друзья снова шлялись по городу, и Генка продолжал угощать Федьку.
– Откуда у тебя столько денег? – удивлялся Федька.
– Разве это деньги! Семечки. Не такие бывали!
Однако, где он их брал, так и не ответил.
Быстро и крепко завязалась дружба между Генкой и Федькой, хотя они были совершенно разные по характеру.
Федьке шел тринадцатый год. Это был крепко сбитый мальчик, с большими серыми задумчивыми глазами. Он любил шутки, звонко, заразительно смеялся, однако это не мешало ему быть почти всегда хмурым и настороженным. Характер был у него спокойный и прямой. Федька не любил врать. Кроме всего этого, он был смелым и сильным. И ребята не только с его улицы уважали Федьку.
Совершенно другим был Генка Зубов. В нем все казалось каким-то чужим и неестественным: и бледное длинное лицо, покрытое редкими лепешками-веснушками, и косая челка на низком лбу, и большие красные уши, которыми Генка мог шевелить. Генка был задирист и труслив. Он никогда не связывался со своими одногодками – боялся. Но, несмотря на это, ему частенько влетало, и Генка долго таил злобу на обидчика. Он не успокаивался до тех пор, пока не подговорит трех-четырех приятелей и не отомстит. Хитрость, трусость и мстительность крепко прижились в сердце Генки Зубова. И дружбу-то с Федькой Генка не зря завел – крепкие Федькины кулаки могли здорово пригодиться Генке. Но Федька этого не знал.
Однажды, это было вскоре после встречи в столовой, Генка сказал:
– Я одну штуку придумал – ахнешь!
Федька выжидательно взглянул на приятеля.
– Тут, недалеко, через три улицы голубятник живет. У него голуби знаешь какие? Первый сорт! Сегодня вечером сходим, стащим их.
– Как это «стащим»? – угрюмо взглянул Федька в бегающие зеленоватые Генкины глаза. – Украдем что ли?
– Конечно! – смело ответил Генка.
– Ну это ты брось. Я не пойду.
– Что, струсил? – захихикал Генка. – Кишка тонка?
– Не струсил, а воровать не пойду.
– Ну и черт с тобой, – почему-то быстро сдался Генка. – Не хочешь – не надо. Без сопливых обойдемся.
И ушел домой.
Федька не видел его дня два. И эти два дня почти ничего не ел. На третий день сам пришел к Генке.
– Вынеси хлеба. Дома ни черта нет…
Генка быстро сбегал в избу, принес ломоть калача и кружку молока. Когда Федька поел, Генка, будто между ними ничего не произошло, сказал:
– Ну так пойдем за голубями? Мировецкие турманы.
Федька молчал: не хотелось обидеть Генку.
– Ну так как?
Федька снова промолчал, отведя глаза в сторону.
– Ты что, удружить мне не хочешь? – напирал Генка. – Я вон для тебя сколько добра сделал. Эх ты, еще другом называешься…
Федька вскипел:
– Да зачем они тебе, голуби? Что ты делать с ними будешь?
Генка радостно засмеялся, видя, что Федька сдается.
– Потом увидишь. Лишь бы они ко мне попали…
Наконец Федька махнул рукой.
– Ну ладно, сходим. Для тебя.
Поздней ночью они пробрались во двор к голубятнику. На двери сарая, где находились голуби, висел большой замок. Федька тихо присвистнул.
– Такой замочище и пушкой не собьешь.
– А ты в окошко лезь, – подсказал Генка. – Ты лезь, а я на атассе буду стоять.
– На каком атассе? – обернулся Федька.
– Ну на карауле… Чуть что – свистну.
Федька осмотрел окно. Генка легко выдавил стекло варежкой и помог Федьке влезть в сарай.
Федька действовал быстро. В сарае даже малейшего шума не поднялось, когда он высунулся из окошка и прошептал:
– Заяц, принимай.
Генка торопливо подбежал, вытащил из кармана мешок и сунул в него двух голубей. Потом Федька подал еще двух, потом еще.
– Шесть. Хватит?
– Еще давай!
Десять голубей унесли тогда Федька и Генка.
Весь следующий день Федька провел в страхе – вдруг хозяин узнал, кто украл его голубей. Вдруг он нагрянет к Федьке с милицией. Он раза четыре бегал к Генке, чтобы поделиться своей тревогой, но того не было дома. Генка пришел только к вечеру и сразу же забежал к Федьке.
– Идем к нам на сеновал, – многозначительно сказал он. – Да побыстрее.
Федька поспешно зашагал за Генкой. Сердце билось бешено: значит, все пропало, голубятник узнал о них, и придется где-то прятаться. Когда влезли на сеновал, Федька дрожащим голосом спросил:
– Узнал?
– Кого узнал? – уставился на него Генка.
– Голубятник, что это мы украли турманов?
– Ну и чудак ты! Все шито-крыто. Смотри! – и он вытащил из кармана кучу денег. – Вот они, голуби! Чуть с руками у меня их не оторвали. Для тебя старался, чтоб с голоду не подох…
