чего вступится вся стая. В этом плане у Дымка было строго: один за всех и все за одного.
— Но он же… лысый, — мявкнул Пушок, не подумав, и тут же прикусил язык.
Ох… да за такие слова его самого следовало бы раскрутить за хвост и об стенку шмякнуть! Сколько раз Тайка говорила: не суди по одёжке. Ну, то есть в данном случае — по шкурке.
И прежде, чем Ночка, Дымок или кто-то ещё успел возмутиться, Пушок затараторил:
— Простите, я не это имел в виду. Все мы — коловерши, конечно. А коловерша — это звучит гордо!
— Так-то лучше! — Дымок похлопал его по плечу так, что то аж заныло. — Однако жулика мы не нашли. А не мог этот твой пятак куда-нибудь просто закатиться?
Пушок покачал головой:
— Нет, я оборванный шнурок нашёл. Знаешь, такой, будто бы надкушенный…
— А ну открой пасть! — скомандовал Дымок Венику.
Лысый коловерша злобно зыркнул на Пушка, но рот всё-таки раскрыл и даже узкий шершавый язык высунул, мол, смотрите все, ничего не прячу, чист перед законом.
— Молодец, шо не брешешь. Брешут только псины позорные! — на этот раз Венику досталась сомнительная честь, охнув, присесть от дружеских похлопываний бугая Дымка.
— Но кто же тогда украл пятак? — от обиды у Пушка дрогнула нижняя челюсть и зубы дробно застучали друг о друга. Так, ещё не хватало тут захлюпать носом на глазах у диких коловершей, которые и так домашних считают неженками. Да ещё и в присутствии Ночки…
— Прошу прощения, — вдруг за его за спиной раздался очень смущённый голос Жорки-обжорки. — Пятак — это ведь такая кругленькая плоская штучка золотистого цвета, да?
— Угу, — Пушок кивнул. — Ты его видел?
— Боюсь, что я его съел, — потупился Жорка, хлопая ресницами.
— Но… зачем?! — тут уже глаза округлились не только у Пушка, но и у Дымка, и у Ночки, и даже у лысого Веника.
Жорка поковырял когтем в земле и, вздохнув, признался:
— Я думал, что это медалька. Шоколадная. Я однажды такую прямо на дороге нашёл, ух и вкусная была… не то что эта.
Вениамин, не удержавшись, прыснул. Ночка тоже хихикнула, прикрыв морду крылом, а Дымок, когда оторжался, рассудил так:
— Делать нечего, ребяты! Будем ждать.
И коловерши расселись в кружок.
— А бить не будете? — не веря своему счастью, с опаской уточнил толстяк.
— Ещё как будем, — Дымок показал ему внушительный кулак, — если продолжишь без разбору жрать всякую гадость…
Пока они ждали, небо совсем стемнело и в чаще слабо засветились сучья-гнилушки. От соловьиных трелей звенело в ушах, а в воздухе витал тонкий аромат цветущих деревьев, какой бывает только в мае.
Примерно тогда Пушок догадался, что стоило бы попросить прощения за весь этот переполох и вдобавок извиниться перед ни в чём не повинным Веником за выбитый зуб.
Лысый коловерша оказался великодушен, и они пожали друг другу лапы под одобрительное курлыканье всей стаи.
Ещё позже на небо вышла луна, и тут случилось вообще неслыханное дело: серый бандит и задавака Дымок, надув щёки, невнятно пробурчал:
— Эй, Пушище, ты эт, зла не держи, что мы без спросу к тебе ввалились и погром устроили. Ну, не подумали чёт. Бывает.
И Пушку очень польстило это обращение. Потому что «Пушище» звучало солидно. Даже солиднее, чем «братан».
Где-то вдалеке — возможно, над Михайловкой — вспыхивали и гасли зарницы майских гроз. А он сидел на поваленном сосновом бревне, смотрел на звёзды и думал: как здорово, что им всё-всё удалось прояснить. Друзья помирились и не стали врагами, счастливый пятак скоро вернётся на своё место, и Тайка ничего не узнает, а Веник нашёл своё место в стае диких коловершей и больше не хочет напрашиваться в фамилиары к чужой ведьме. Ради этого, пожалуй, стоило лишиться пары перьев (тем более, они всё равно были слипшимися от малинового варенья, так что не очень-то их и жалко).
Когда на востоке вновь начало светлеть, Ночка положила ему голову на плечо, и Пушок, улыбаясь до ушей, словно чеширский кот из его любимой книжки, обнял подругу мягким крылом и промурлыкал ей на ухо:
— Давай в следующий раз посмотрим мелодраму, как ты и хотела. Есть такой классный фильм «Титаник». Я уверен, тебе понравится!
В последнее время у Тайки всё шло наперекосяк: пироги нормально не пропекались, в школе ни за что двойку схватила, а вот сегодня, как назло, ещё и зуб разболелся. Какая-то прямо полоса невезения. Она даже подумала было, не сглазил ли её кто, но нет — зуб ныл по вполне естественным причинам.
— Запишись к врачу, — уже в который раз повторял Пушок, но Тайка отмахивалась:
— Да ладно, может, ещё само пройдёт?
Коловерша возмущённо цокнул языком.
— Тая, ну что ты прямо как маленькая, стоматологов боишься?
Тайка показала ему язык и, охнув, схватилась за распухшую щёку.
Вообще-то Пушок был прав. Стыдно признаться, но она и впрямь боялась зубных врачей, а не пауков или змей, как её школьные подружки.
Коловерша лапкой подтолкнул к ней телефон и скомандовал:
— Давай, звони уже.
— Не хочу! Не буду!
Нежданное спасение пришло в виде соседки бабы Зои. Та взбежала на крыльцо и, даже не постучавшись, с порога запричитала:
— Ох, Таюша, беда-беда! Что деется-то! — её морщинистые руки тряслись, а нижняя челюсть и вовсе ходила ходуном.
Тайка подскочила, как ошпаренная, усадила бабу Зою в кресло, подала ей стакан воды. Та выпила пару глотков и зашептала:
— Пошла я, значится, к умывальнику, глянула в зеркало — ба, а оттуда моя сестра-близняшка Марья мне подмигивает, будто сказать чего-то хочет, — бабкины зубы громко клацнули друг о друга. — Только вот она уже семь лет как покойница, в могилке лежит. Я с перепугу по зеркалу хрясь — оно вдребезги, ещё и умывальник опрокинулся, лужа натекла, я поскользнулась, едва не шлёпнулась. Гляжу, а из лужи тоже Марья смотрит и будто бы сказать мне что-то хочет… Скажи, ведьма, она ведь пришла, чтобы на тот свет меня забрать?
— Рановато вам ещё с жизнью прощаться, баб Зой, — Тайка решительно тряхнула косами. — Вот, возьмите лучше оберег от нежити. А я пойду разберусь, почему это у нас покойники среди бела дня шастают. Вообще-то, им это не свойственно…
Тайка сдержала слово и после обеда сходила на деревенское кладбище, но могилка бабы Марьи стояла нетронутой — было непохоже, что в округе обитает беспокойный дух или призрак. Может, бабе Зое померещилось?
Тайка, сама не заметив, произнесла
