шаг вперёд, поскользнулся на банановой кожуре и, проехав всеми четырьмя лапами по полу, плюхнулся на хвост прямо в подозрительно липкое пятно. Похоже, незваные гости ещё в ночи опрокинули банку с вишнёвым вареньем, попытались вылизать пол, но не преуспели.
Пока Пушок пытался очистить хвостовые перья от остатков сиропа, над его головой оглушительно скрипнула дверца кухонного шкафа (того самого, где Тайка хранила всякий ведьминский скарб) и оттуда высунулась сморщенная морда Вениамина:
— Вы меня звали, что ли? — он зевнул, клацнув зубами.
И тут Пушка окончательно прорвало:
— Я вообще никого не звал! Выметайтесь все! Вон отсюда! — для пущего устрашения он захлопал крыльями.
А тут как раз и веник под креслом нашёлся — тот, что соломенный. Пушок схватил его и как взлетел, как замахнулся…
— Полундра! — Жорка-обжорка пробуксовал лапами в раковине, уронил на пол ещё одну тарелку (та, к счастью, выжила) и вылетел в окно с прытью, совершенно неожиданной для такого упитанного существа.
Дымок же, паскудник, уклонившись от веника, сиганул на подоконник. Потом резво перепорхнул на соседнюю ветку и уже оттуда с наслаждением обшипел Пушка:
— Ш-ш-ш-жадина!
Вениамин сверзился с полки шкафа и, пробормотав что-то вроде: «Ну, я тогда попозже зайду», — шмыгнул за дверь.
И вот тут-то Пушок встретился глазами с Ночкой.
— А меня ты тоже не звал? — она вздёрнула нос и скорбно шевельнула усами.
— Эй… Ну, ты-то — другое дело…
Гнев вмиг испарился, и Пушок опустил веник, но было уже поздно: дама его сердца всхлипнула и, вылетев в окно, рванула к лесу. Остальные коловерши устремились следом, и Пушку оставалось только проводить их тоскливым взглядом.
Пожалуй, это было худшее свидание в его жизни. И вообще — худший день.
Но кое-что смогло сделать его ещё хуже: когда взъерошенный и несчастный коловерша начал прибирать вещи, которые вывалились из шкафчика с ведьминскими пожитками, то обнаружил оборванный шнурок. Он точно помнил, что когда-то на нём висел Тайкин счастливый пятак — бабушкин подарок, а теперь его нигде не было. Внутри всё перевернулось… наверняка это Веник спёр, гад лысый. Больше некому! Небось, наврал, что предыдущая хозяйка-ведьма его выгнала, чтобы подмазаться, — и тишком-нишком стащил для неё волшебный амулет на удачу. А теперь всё — ищи ветра в поле!
Признаться, сперва Пушок испытал немалое искушение запихнуть всё барахло обратно в шкаф, а, когда Тайка обнаружит пропажу, сделать честные глаза и сказать: мол, не брал. И это даже не было бы враньём: он ведь и правда не брал пятак. Но совесть сжала его горло будто ледяной рукой, не позволяя остаться в стороне.
Пушок тщетно попытался привести в порядок слипшиеся от варенья перья, потом махнул лапой — ладно, ещё успеется — и полетел к лесу. Он совершенно не представлял себе, где будет искать негодяя Веника, поэтому решил сперва навестить диких коловершей. Конечно, расстались они отнюдь не на мажорной ноте, но вроде бы лысый воришка улетел вместе с ними. И кто знает, вдруг они ещё не успели разлететься каждый в свою сторону?
Чёрная полоса в жизни не вечна, она имеет свойство заканчиваться, и Пушку наконец-то повезло: он нашёл диких коловершей в лесу на опушке — там, где они обычно любили собираться. Но только в этот раз никто не вылетел к нему навстречу, не прокурлыкал приветствие, не предложил вкусную шишку с семечками или сладкий корень ревеня. Его прежние друзья вели себя так, будто бы никакого Пушка вовсе не существовало. Понятное дело, обиделись… В другой раз это бы его задело, но не сейчас — главное, что Веник тоже был здесь. Ещё и лыбился, негодяй! Насмехался в душе, наверное.
Не долго думая, Пушок налетел на обидчика, сбил его с ног, и они вместе покатились по влажной от вечерней росы траве, грозно шипя, молотя друг друга когтями куда ни попадя и теряя по дороге перья.
— Вор-р-р! — прорычал Пушок, силясь цапнуть противника за обтянутый тонкой кожей загривок. — Отдавай, что украл!
— Не понимаю, о чём ты, — Веник ловко вывернулся и запустил острые когти прямо в бок обидчика, но те застряли в густом подшерстке.
— Отдавай пятак!
— Какой ещё пятак? Я ничего не брал!
— Врёшь!!! — Пушок взвизгнул, потому что Веник больно укусил его за ухо.
— А ну, перестаньте сейчас же, мальчики! — за спиной раздался возмущённый голос Ночки.
Кто-то схватил Пушка зубами за шкирку и потянул назад. Шипящего и плюющегося во все стороны Веника оттащил Дымок собственной персоной. Серый вожак стаи дождался, пока оба драчуна перестанут вырываться, и только тогда рявкнул:
— Вы чё? Совсем страх потеряли? Пушок, какая муха тебя укусила, а ну выкладывай как на духу!
— Этот лысый воришка спёр из шкафчика одну очень важную вещь. Ведьминскую! Вот вернётся хранительница, обнаружит пропажу, и всем тогда на орехи достанется!
Кажется, это заявление Дымка обеспокоило. Тайку в Дивнозёрье все волшебные существа если и не любили, то уважали. Потому что знали: связываться с самой ведьмой-хранительницей — себе дороже.
Нахмурившись, Дымок повернулся к Венику:
— Так, чё-та я не понял, Вениамин? Это что за новости? Не по понятиям живёшь, лысый? У своих воровать строго запрещено. Одно дело там ягоды из сада стырить или яйцо из-под несушки — от них не убудет. Но у самой ведьмы! Это, братан, стыдоба!
— Да не брал я ничего! — Веник сплюнул на траву, и Пушок заметил, что по подбородку противника стекла капелька крови. Ха! Кажется, кто-то лишился зуба! — Что я, самоубийца, что ли, у ведьмы воровать? Да моя бывшая хозяйка за такое бы меня сразу за хвост раскрутила и об стенку шлёпнула.
Пушок, представив такое бесчинство, в ужасе закатил глаза. Нет, этого он даже гадкому Венику не пожелал бы. Хвост у коловершей считался ценным и неприкосновенным. Но жалость жалостью, а сдавать позиции Пушок всё же не собирался:
— Какая там «бывшая»! Лапшу нам на уши вешаешь, а сам, небось, для неё и уволок счастливый талисман. Тьфу на тебя, фамилиар! — последнее слово он выплюнул так, будто бы в нём было что-то обидное.
— Пушок, мне кажется, ты неправ, — Ночка тронула его мягкой лапкой за плечо. — Если бы Вениамину было куда лететь, с чего бы ему тогда проситься в нашу стаю?
— А он просился? — брови Пушка в удивлении поползли вверх.
— Да. И Дымок его принял. Теперь он один из нас. Тоже дикий коловерша из Дивнозёрья.
Ну и дела! Эту новость следовало заесть и переварить. Чем дальше, тем меньше Пушку нравилась вся эта история. Выходило, что теперь за несносного Веника в случае
