Мы изо всех сил сжали кулаки, стали колдовать, чтобы пес подбежал поближе. И он послушался. Он пустился к нам по дороге, гордо задрав голову кверху. Вот он все ближе и ближе – и перед нами очутился огромный волкодав.
Я снова сжал кулаки и снова стал колдовать, чтобы он не пробежал мимо. Но сердце у меня как-то заныло.
Пес был огромный, с сильными лапами, во рту у него торчали крепкие зубы, из пасти высовывался красный язык. Он находился уже совсем рядом, и было видно, как горят у него глаза.
Я быстро взглянул на Руду, Руда на меня, и больше я ничего не успел увидеть – прижался к земле и замер. Когда немного погодя я поднял голову, Руда с довольным видом сообщил мне, что не растерялся и дернул веревку прежде, чем волкодав учуял кость. Тут я заметил, что на виске у Руды почему-то дергается жилка.
Наконец я решился выглянуть из-за лопуха. Волкодав был уже далеко, на другом конце улицы. Руда привстал на колени и махнул рукой в его сторону.
– Если бы я захотел, то поймал бы его в два счёта.
И снова самым обычным голосом, будто ничего не произошло, сказал мне:
– Надеюсь, ты не думаешь, что я испугался его?
Это же веселый песик, у него наверняка имеется хозяин.
Потом он вытер перемазанный землей нос, и мы снова растянули свою веревку с костью.
Прошло ещё четверть часа. Отовсюду то и дело доносился собачий лай, но на нашей улице ни один пес не появлялся. От скуки я стал разглядывать, как ползают в траве под лопухом жуки.
Вдруг Руда быстро толкнул меня в бок:
– Бежит!
На углу улицы и вправду появился какой-то пес очень приличного вида. Но тут же за ним появилась женщина, ведущая его на веревке. Руда велел мне пойти и загородить кость. Присев на корточки около кости, я сделал вид, что ищу чего-то на земле. Так я сидел, пока этот пес не прошел мимо.
Не успел я вновь спрятаться за лопух, как показался ещё один пес. Он шел без хозяйки. Это был необычайно деловитый пес. Он все время что-то вынюхивал, вертел головой, бегал взад и вперед. Наконец он присел и, видимо, решил хорошенько отдохнуть.
– Ну, теперь его не дождаться, – вздохнул Руда.
Вдруг он вспомнил, что умеет как-то по-особому свистеть, а против этого, как известно, не устоит ни один пес. Руда облизнул губы, но сначала попробовал свистнуть тихонько. Потом прищурился и свистнул по-настоящему. Пес подпрыгнул, насторожил уши и… скрылся за углом. Руда сердито пожал плечами и сказал, что собаки в Петипасах даже свиста настоящего не понимают.
И вот мы снова лежим за лопухом и подкарауливаем очередного пса. Я смотрел во все глаза. Видел, как над улицей проносятся птицы, заметил двух кошек, шмеля и бабочку-капустницу. Но ни одного пса я так и не обнаружил.
– Который час? – не выдержал, наконец, Руда.
Я взглянул на свои часы. Вот почему я с точностью до одной минуты запомнил, когда произошло это удивительное событие.
Было ровно шестнадцать часов три минуты, когда Что-то холодное коснулось моей левой ноги.
– Вроде дождь начинается, – сказал я Руде.
Он раздвинул листья лопуха, посмотрел на небо и проворчал:
– Интересно бы знать, откуда!
Небо и вправду было чистое, без единой тучки. Но тут снова что-то холодное и мокрое коснулось моей ноги. Я обернулся. Сзади стоял пес и тихонько обнюхивал мою ногу.
Я растерялся. Кому понравится, когда незнакомый пес обнюхивает его ногу, а если ещё этот пес не виляет хвостом, то уж тогда берегись!
У пса, который стоял возле моей ноги, хвост торчал прямо, как палка; он и не думал вилять им. Я попробовал потихоньку отодвинуть ногу. Пес немедленно шагнул вперед, поднял лапу, по-хозяйски положил её на мою ногу и снова стал обнюхивать. Тут я заметил, что из его пасти высовывается острый белый зуб.
Руда как ни в чем не бывало лежал рядом со мной, спокойно смотрел на дорогу и ворчал:
– Пожалуй, брат, сегодня нам пса уже не дождаться.
Я слышал, как тикают часы на моей руке, словно кто-то стучал маленьким молоточком. Я подумал: „Что нужно делать человеку, если его укусит собака?“ Но тут же постарался себя успокоить: „Этот пес наверняка здоровый. У него холодный нос“. А третья мысль советовала мне: „Лежи спокойно! Пес подумает, что ты мертвый, и спокойно уйдет“. В эту минуту Руда случайно оглянулся и, вскочив, заорал:
– Тонда, да ведь сзади сидит пес!
Не знаю, как это случилось, но я тоже моментально вскочил. Пес отбежал в сторону, остановился и уставился на нас. Теперь он показался мне намного меньше.
А Руда уже шептал мне на ухо:
– Ты хватай за голову, а я за хвост!
Но не успел <1н договорить, как пес подошел, уселся между нами и тихонько заскулил. Руда ласково спросил его:
– Дать косточку?
Я не хотел отстать от Руды и тоже предложил:
– А может, сахару?
Пес завилял кончиком хвоста, потом подпрыгнул и лизнул меня прямо в нос.
Наконец-то мы добились своего! Этот пес словно упал к нам с ясного неба. Он был средних размеров и вполне грустный. Шерсть у него была рыжая, а нос черный. Когда он открывал пасть, то были видны белые зубы и розовый язык. Большие уши висели у него до земли, хвост был длинный, а лапы короткие. Это была настоящая такса.
Глаза у пса были коричневые, круглые и печальные, а лоб покрыт морщинками – наверное, от больших забот.
Мы сразу же принялись его обучать. Только сначала поспорили, как его назвать. Руда хотел назвать его Дьяволом, Пиратом или, по крайней мере. Тигром. Я сказал ему, что все это не подходит. Дьяволом можно назвать пса, если он черный. Пиратом называют собак, которые нападают на ребятишек и отнимают у них хлеб, намазанный чем-нибудь вкусным. А Тигром называют тех собак, которые кусают всех, кто попадется под руку. Нашего пса надо назвать Жоликом, Муфиком или, по крайней мере, Уврчеком. Но Руда никак не хотел соглашаться. Он доказывал, что так можно назвать пса только маленького и уже прирученного.
Наконец мы приняли такое решение: половину имени придумает Руда, половину – я.
Руда сказал:
– Са…
Я добавил:
– Жол…
Получилось – Сажол. Но мы вовсе не хотели, чтобы у нашего пса было такое имя.
Тогда Руда подумал и предложил перевернуть это имя наоборот. Вот так и получилось, что наш пес стал называться Жолса. Имя это было странное, необычное и очень нравилось нам.
Пока мы спорили, Жолса уснул у меня на руках. Мы разбудили его и давай веселить! Это был на редкость печальный пес. Мы строили ему смешные рожи, бросали ему камень. Но бедный Жолса только смотрел на нас и дрожал. А потом снова уснул.
Мы сидели и не знали, что делать дальше.
– Хорошенькое веселье, ничего не скажешь! – пробормотал Руда. – Вот если бы достать живую мышь! Мышь развеселит любого пса.
Едва Руда произнес слово „мышь“, как произошло чудо. Уши у Жолсы задвигались, глаза открылись. Он прыгнул на землю, начал носиться вокруг лопуха и лаять в каждую дыру.
Мы кричали ссудой, перебивая друг друга:
– Жолса, мышь!
Глаза у пса заблестели, со лба сошли морщинки, словно он позабыл обо всех заботах. Даже рот у него как-то заулыбался. И наконец он разразился веселым лаем.
Нам тоже стало весело. Мы бегали вместе с псом вокруг лопуха, а Жолса покусывал нас с радостным визгом.
В конце концов мы с Рудой запыхались и, усевшись на краю канавы, стали смотреть, как Жолса старательно роется в большой яме под лопухом.
– Пес-то наш хороший охотник, – с довольным видом заметил Руда. – Обучим его ловить кроликов.
Жолса перестал рыться, поднял нос, измазанный глиной, и посмотрел на нас, словно говоря: „Что ж, и это я могу“.
– Завтра же возьмем его в лес, – решил Руда.
Я тоже захотел что-нибудь придумать для Жолсы и сказал:
– А потом научим его всяким фокусам.
– Таким фокусам, что на него будут ходить смотреть все петипасские мальчишки! – добавил Руда.
Жолса перестал копаться под лопухом, вылез из ямы и снова весело посмотрел на нас. Затем отряхнул глину, прищурился на солнышко, свернулся клубком и уснул.
– Не беда, – сказал Руда. – Мы уже знаем такое слово, которое его сразу развеселит.
Жолса спал. А мы с Рудой сидели и радовались, что теперь у нас до самого конца каникул есть весёлое занятие. По утрам мы будем ходить с Жолсой на охоту. Днем станем обучать его всяким фокусам – это тоже весело. Один день он будет жить у Руды, другой – у меня, так и будем чередоваться. Один день я отдам ему половину обеда и ужина, другой день – Руда. А сейчас, когда пойдём домой, полдороги поведет Жолсу Руда, полдороги я.
Мы с блаженным видом смотрели на спящего Жолсу и тихонько считали до трехсот, чтобы дать ему как следует выспаться. Потом мы его разбудили. Руда отвязал веревку от кости и накинул её Жолсе на шею. Мы торжественно шли посредине дороги, направляясь домой. За забором дачи номер семнадцать стояла женщина. Она внимательно посмотрела на Жолсу и крикнула кому-то в глубину сада:
