бы противостоять им.
Отец ответил, не повышая голоса:
— Мулла-ага, может быть, немцы и победили многих, но нас они не одолеют.
— Что ты говоришь, сын мой! — всплеснул руками мулла. — Немцы гонят вперёд себя покорённые народы. В их армии столько же солдат, сколько дождинок в туче.
— Их не больше, чем нас! — возразил отец.
— Это всё оттого, что мы прогневили Аллаха! — воскликнул громко мулла. — Но ничего, придут немцы, они наведут порядок.
— Мулла-ага, ты не очень-то надейся на это. Немцев побьют за тысячи километров отсюда.
Мулла ушёл, проклиная отца и нашу семью, но не его проклятья украли моё детство. Его украла у меня война.
УТРО
— Вста-вай! Вста-вай! — пели часы свою утреннюю песенку.
Акнабад открыла глаза и увидала, что маленькая стрелка стоит на семи, а большая на двенадцати. И правда, пора вставать.
Акнабад тихонько выбралась из-под одеяла. Братец Анкар и сестричка Зиба сладко посапывали.
Акнабад убрала свою постель, умылась и поспешила к своим любимцам. Во дворе, в большой клетке, жили фазаны. В прошлом году девочка нашла в камышовых зарослях разорённое гнездо. Два яичка оказались целыми. Отец Акнабад отнёс их в инкубатор, и из них вывелись курочки. Дядя Акнабад, известный в селе охотник, подарил ей фазана. Перья у него были красно-зелёные, блестящие. Акнабад души в нём не чаяла, и он тоже признавал свою хозяйку. Стоило девочке показаться в дверях, как фазан подбегал к сетке и, нетерпеливо перебирая ногами, ждал, когда девочка угостит его с ладони аппетитным зерном.
Акнабад покормила фазанов и пошла к другой клетке. У кроликов кончилась еда. Она дала им травы, которую вчера набрала на бахче.
— Му-у! — жалобно замычал под навесом телёнок, он никак не мог дождаться, когда хозяйка подойдёт к нему.
— Проголодался? — спросила Акнабад телёнка. — Пошли, отведу тебя на травку.
Она отогнала телёнка на арык. На берегах арыка росла зелёная свежая трава. Акнабад забила в землю железный кол, привязала телёнка за верёвку.
— Тут тебе хорошо будет! Смотри, какая травка! — Акнабад почесала телёнка между рожками и побежала домой.
— Доченька, чайник кипит, завари чай! — попросила её мама.
— А маленьких будить? — спросила Акнабад.
— Буди, завтракать пора.
Акнабад заварила чай, расстелила на топчане перед домом скатерть, поставила сахарницу, маслёнку, вазочку с мёдом. Вымыла пиалы и только потом пошла поднимать Анкара и Зибу. Они ведь так любят поспать.
ИВА НАД АРЫКОМ
Перед домом Акнабад протекал тихий арык. Вода в нём была густая, коричневая. По обоим берегам арыка росли тополя, ивы, тутовники, но самым любимым деревом детей была ива-мост. Перекинувшись с берега на берег, ива поднимала кверху два молодых зелёных ствола и со стороны была похожа на рогатую улитку.
— А мы будем играть в плавание? — спросил за чаем у Акнабад братец Анкар.
— Будем, — согласилась старшая сестра.
— А кто станет капитаном? — спросила Зиба.
— Наверное, ты. Кто съест завтрак без остатка, тот и будет капитаном.
Шестилетний Анкар недовольно покосился на. Акнабад, но ничего не сказал, только запыхтел, старательно доедая кашу и бутерброды.
Соседские дети тоже завтракали на топчане.
— Акнабад! Акнабад! — закричала пятилетняя Айгуль, показывая со своего топчана пустую тарелку и пустую пиалу. — Я первая! Первая!
— Капитаном сегодня будет Айгуль, — объявила Акнабад. — Всем матросам взойти на корабль!
Добрая старая ива широкая, как ладья. Айгуль взялась за ветку, которая была у них вместо штурвала, и голосок её зазвенел тоненько, но по-командирски:
— Всем приготовиться! Отплываем! Паруса поднять! — И незаметно дёрнула Акнабад за платье: — Куда плыть?
— В. Индию! — подсказала Акнабад.
— Вперёд! Вперёд! — командовала Айгуль. — Мы плывём по морям-океанам! Мы плывём в Индию!
Под ивой журчал арык, по небу плыли облака.
— Акнабад, — удивилась Айгуль, — мы и вправду плывём?!
КУКЛА В ШКОЛЕ
И вдруг все услышали, как кто-то очень тихо плачет. На земле, возле топчана, сидела Зиба и обоими кулачками тёрла глаза.
— А ты почему не с нами? — удивилась Акнабад.
— К берегу! Скорее к берегу! — отдала команду Айгуль. — Зиба, иди на корабль.
— Не пойду! — И девочка замахнулась на ребят куклой. Кукла большая, она выпала из рук Зибы и больно ударилась.
— Нехорошо обижаться, — сказала младшей сестре Акнабад. — Сегодня Айгуль капитан, завтра будешь ты.
— Бедная кукла, — пожалел Анкар.
Он сошёл на берег, Поднял куклу и посадил её на детский стул.
— Смотрите, смотрите! — обрадовалась Акнабад.
Кукла Сидит, как ученица на уроке.
— Давайте научим её читать! — предложил Анкар. Он начертил на земле букву, которую знал.
— Это «А», — сказал Анкар кукле.
— Ребята, вы тоже все напишите букву «А», — попросила детей Акнабад.
Ребята букву «А» написали.
— Теперь нарисуйте букву, похожую на лесенку.
— Кто знает, что это за буква?
— Я знаю! — закричал Анкар. — Это буква «ны»!
— Не «ны», а «эн», — поправила брата Акнабад.
— Все смотрите сюда. Я рисую букву, похожую на ворота.
— Это буква «эп»! — бросилась со всех ног к старшей сестре Зиба.
— Правильно! — улыбнулась Акнабад. — Только читается она не «эп», а «пэ».
ХЛЕБ ИЗ ТАМДЫРА
Акнабад пришла домой напиться воды, да так и ахнула. Тесто подняло крышку кастрюли и совсем уж собралось убежать.
— Мама! Тесто лезет! — закричала девочка и, не теряя времени, расстелила клеёнку и переставила кастрюлю.
— Иду, помощница моя, иду! — отозвалась мама.
Она быстро вымыла руки и поспешила к тесту.
— Вовремя ты меня позвала.
Мама насыпала на клеёнку муки, разровняла, опрокинула на муку тесто и принялась готовить хлебы.
— Мама, я тамдыр приготовлю! — вскочила на ноги Акнабад.
— Приготовь, доченька! Так у нас скорее дело пойдёт.
Тамдыр — глиняная, круглая, как башенка, печка, похожая на кружку без ручки. Высотой она взрослому человеку по колено.
Акнабад уложила в тамдыр хворост и бумагу для растопки. Огонь сразу же запылал жаркий, ясный. Девочка дождалась, когда внутренние стенки тамдыра раскалились добела, и побежала за мамой. Мама настряпала восемь круглых лепёшек и два маленьких чурека. Она положила их на доску и понесла к тамдыру. Акнабад взяла кумган с водой и репеде — толстую, на вате, круглую, как каравай, варежку, с помощью которой сажают на стены тамдыра лепёшки и чуреки.
Тамдыр пышет жаром. Мама обвязала платком лицо и голову, оставив открытыми одни глаза, сгребла совком угли в центр тамдыра и сказала Акнабад:
— Накалывай лепёшки, а я их буду сажать.
Девочка принесла оструганную палочку и принялась протыкать лепёшки, выводя на них
