— Что вы тут нарисовали! — удивилась художница.
— Н-ничего. Попробовала… вашими красками, — виновато пробормотала Силле.
— А что, получилось довольно любопытно! — сказала художница. Она остановилась возле Силле, какое-то время молча рассматривала ее работу, потом стала учить, какие краски и куда наложить, чтобы «создалось равновесие».
«Гм! Равновесие… — думала Силле. — Интересно!»
Силле сидела на подоконнике, и, болтая ногами, с удовольствием слушала оглушающий гомон в зале, и поглядывала через головы девочек на свой висевший на стене график.
«Ну и везет же человеку в жизни!» — думала Силле. Где бы она могла еще пережить такое второе утро! Если бы она нежилась на каменистом крымском берегу на солнце, то и не узнала бы всего, что тут происходит.
Взять тот же график на противоположной стене. Просто здорово получилось, если уж по-честному говорить. И самой любо посмотреть, глаз не отведешь.
А потом коллективный выезд на фабричную дачу. Будет, по крайней мере, в десять раз увлекательнее, чем все школьные экскурсии, вместе взятые.
Силле жалела только о том, что не слышала сама, как технолог Имре Лойк приглашал девочек поехать в конце недели с фабричной молодежью на Лосиный остров. Она, Силле, как раз находилась в ателье и чертила график.
Плавание, волейбол, пинг-понг, печеная картошка, копчение рыбы — чего там только нет в программе поездки! Об этом ей рассказала по телефону Нийда…
Едва они вошли в зал, как Мерле первая заметила график. Разговор оборвался, и все без исключения уставились на него. И началось то, что не ослабевая продолжалось вот уже несколько минут.
Силле пыталась всех слушать. Но если у тебя всего два уха, то остается лишь смириться с тем, что́ они ухватят.
— A-а-а, график! — слышалось тут и там. — Ну, прямо как настоящий художник нарисовал!
Затем голоса слились в одно:
— Все же вывесили график! Если уж твоя слава или твой позор выставлены на общее обозрение, то куда ты, душа, денешься. Тогда придется просто из кожи лезть, потому что возле твоей фамилии не должны быть показатели хуже, чем у других. Как можно! Нельзя забывать, что чем больше уложишь коробок, тем больше получишь зарплату. Квартет укладывает больше всего коробок. За вчерашние полдня у них показатели самые высокие, а что будет сегодня, когда они начнут работать с самого утра? Девочки, а что, если и нам взяться вчетвером?
— Ну и беритесь! — Это крикнула Лу́уле. — Я вызываю все квартеты, каждую из вас, конечно, в отдельности, на соревнование. Кто смел, тот примет вызов. Я в себе уверена аб-со-лют-но. Ну?
Самоуверенность Лууле, ее резкий голос и самонадеянное «абсолютно» заставило многих девочек заколебаться.
Утром в пятницу до прихода бригадира родились еще два квартета. Остальные решили положиться на проворство своих рук.
Силле радовалась — еще два квартета! Есть уже о чем написать родителям. Теперь можно смело рассказать им о своей работе.
Девочки пока за столы не садились, ждали бригадира. И так как рабочие дела были более или менее обговорены, то снова вернулись к поездке на остров. На пристань нужно было идти всем вместе, сразу после работы, а то не успеют на пароход.
— А «снабженцам» о поездке сказали? — спросила Мерле у Нийды, которая тихо сидела возле Силле наедине со своими мыслями.
— По-моему, да.
— Они поедут?
— Наверное. Разговор, во всяком случае, был.
— А ты? — Мерле повернулась к Силле. — Ты ведь занималась графиком. Взяла свои вещи?
— Не беспокойся, у меня все с собой, — ответила Силле и спрыгнула с подоконника.
Вошла Эндла Курма. Следом появились «снабженцы». Они быстро прошли к столу Силле — впереди посерьезневшая Эндла. За ней встревоженный Воотеле и раскрасневшийся Индрек.
Разговор смолк.
Бригадир осмотрела этикетки, переложила укладочную бумагу и обратилась к Силле.
— Разве вам не приносили для нового сорта другие этикетки.
— Да приносили! — обиженно крикнул Воотеле.
Охваченная сомнением, Силле бросилась к своему рабочему месту. На этикетках, которые она вчера наклеивала на новые коробки, стояло название прежнего сорта.
Ноги у Силле ослабели, и она опустилась на стул. Как же ей вчера не пришло в голову проверить?
— Но ведь мы приносили! — повторил Воотеле и принялся вместе с Хийе и Нийдой искать.
Пачку потерявшихся этикеток нашли под укладочной бумагой у Хийе.
— Значит, брак? — обрела наконец дар речи оторопевшая Мерле. — Значит, вся вчерашняя работа кошке под хвост?
— Отчасти да, — сказала Эндла. — Но дело можно поправить: надо будет просто заменить этикетки — старые оторвать, а новые наклеить.
— Получается, что сегодня мы должны делать вчерашнюю работу? Выходит, что сегодняшнего дня все равно что и не было. Не выйдет! Пусть виновник переделывает!
Мерле, казалось, не могла удержаться. Ее обычно мягкий голос стал жестким, розовые щеки побледнели.
— Провались она пропадом, эта перестройка! Во всяком случае, я отказываюсь. Не хочу, чтобы мне в табель записали нуль. Я не хочу отвечать за чужое головотяпство.
Силы возвращались к Силле. Она вскочила.
— Моя ошибка. И я исправлю. Только… — Ее голос лишь чуточку дрогнул, когда она добавила: — После работы. Так что сегодняшний день все же пойдет за сегодня.
Нийда дернула ее за один рукав, Воотеле за другой: после работы не выйдет. Разве она забыла — ведь отъезд? Воотеле глянул с надеждой на Индрека: пусть он скажет что-нибудь.
Но Индрек стоял неподвижно на месте, щеки его пылали, затем он резко повернулся и молча вышел из помещения.
Мерле все еще не могла поверить словам Силле.
— Значит, ты… не поедешь с нами? — спросила она.
— Нет.
— Тогда «снабженцам» достанется кружить у костра на одну партнершу меньше, — попыталась перевести все в шутку Хийе.
Но никто не засмеялся.
— Тебе виднее, ехать или нет, — сказала Мерле.
— Нет! Ты поедешь! — крикнула Нийда. — Долго ли переклеить? А мы с Хийе сделаем твою работу. Так ведь, Хийе.
Хийе кивнула, и Воотеле тоже обещал помочь.
Силле колебалась. Перед глазами замелькали огни костра в ночь под иванов день, светлячок на ладони Индрека…
Девочки выжидающе смотрели на нее, изучающе глядела Эндла. Воотеле энергично кивал. Лишь одна Мерле сказала с достойной серьезностью:
— Дело ваше, как хотите, мне же нужно выполнить сегодняшнюю норму, и я ее выполню.
— Давайте работать! — быстро сказала Силле. — Я уже сказала, что потом переделаю.
Мерле взяла коробку, которую сложила Хийе, и принялась укладывать конфеты, отсортированные Нийдой.
Квартет был спасен. И еще два других родившихся утром квартета.
«Как хорошо, что все сошло», — подумала Силле и даже не вздохнула.
Зато она глубоко вздохнула, когда после работы говорила отъезжающим «до свидания» и когда Нийда шепнула, что собиралась на острове о чем-то поговорить с ней. Силле не пошла провожать их к воротам, а сразу побежала на склад. За рядами полок и штабелями готовой продукции на столе лежал ящик, тот, который Индрек накануне под одобрительные возгласы девочек забил гвоздями.
Со вздохом села за стол.
— Да не вздыхай ты, — сказал кладовщик, сухонький, с тонким орлиным носом мужчина. — Хорошо, что так обошлось, что ухватили здесь за хвост. Вот если бы стал с утра до ночи телефон трезвонить: мол, что это за шутки вы там выкидываете — кладете в коробки сорт подешевле, а цену назначаете подороже…
Утешив таким образом девочку, кладовщик заторопился по своим делам, и Силле осталась одна.
Было тихо. Откуда-то донесся озорной смех, затем послышались топочущие шаги по каменным ступеням, и снова все смолкло.
Силле закрыла лицо руками, но тут же отняла их. «Этого еще не хватало! Сама добровольно отказалась от Крыма, а теперь из-за какой-то поездки готова реветь. Только этого не хватало. И вообще кто знает, как там у них пройдет поездка на остров? Сейчас погода хорошая, но кто скажет, сколько она такая продержится. Вот именно! А я, по крайней мере, доказала себе, что никакая я не неженка. И могу решать и поступать, как настоящий рабочий человек, могу отличать важное от менее важного. Это тоже что-нибудь да значит. Во всяком случае, больше, чем какая-то поездка. Будто на свете больше нечем и заниматься, кроме как ехать на Лосиный остров. И если бы этот Имре Лойк не вспомнил в последнюю минуту о том, что в опустевшем на лето клубе временно работает школьная бригада, что тогда? Тогда, конечно, нашлось бы, что делать. И теперь найдется. Прежде всего надо будет снять эти дурацкие этикетки и наклеить другие!»
Силле взялась за работу и уже знала, чем она потом займется. Возьмет краски и отправится хотя бы на тот же камень, где в ночь под иванов день они дожидались восхода солнца. Пойдет и нарисует закат. Или лес. В самом деле, если взять и нарисовать что-нибудь с натуры? И если хоть немного удастся, то будет что показать учителю, когда он спросит.
