— Я понимаю, что часы. Кто их починил?
— Я.
— Ты?
— А кто еще?
— Ты умеешь чинить часы?!
— Что тут такого?
Он позвал мать. Наконец и она заохала:
— Ходят? Подумать только! — Но не поверила, что я починил часы. — Выдумщик! — сказала она.
— Что же, они сами починились? — спросил я, пряча глаза.
Отец поверил и стал говорить, как хорошо все уметь делать самому. Потом он расчувствовался и спросил:
— Сколько еще не хватает на железную дорогу?
— Семь рублей, — сказал я.
Он достал десять рублей:
— Молодец, ты их заслужил.
Я покраснел и не знал, что делать. Но потом взял деньги и, свистнув Чарке, выбежал во двор. Там уже был Каримчик. Я показал ему деньги:
— Только это, наверно, нечестно.
— Почему нечестно?
— Ну, так ведь мы их не чинили.
— Как не чинили?
— Они сами пошли.
— И ничего не сами! — убеждал Каримчик. — Теперь закончим операцию «Семафор».
Я колебался.
— Ты как девчонка! — сказал он.
— Ладно, — решил я. — Завтра пойдем в «Сказку».
Но оказалось, что надо готовиться к контрольной, и мы в магазин не попали.
А вечером пришел отец. Он не подбросил меня к потолку, а по-мужски, крепко пожал руку. И мне опять стало стыдно, что я его обманываю.
Признаться? Рассказать отцу обо всем? Но как же тогда операция «Семафор»? И потом ведь это была не только моя тайна.
Так я рассуждал. А отец в это время позвал меня в кабинет.
— Садись…
Чего это, думаю, он мнется? Как-то даже на него не похоже.
Он достал из кармана часы:
— Понимаешь, у нашего Петра Семеновича они вдруг встали. Посмотришь?
— Сейчас не могу, — сказал я, начиная гореть. — Завтра, пожалуйста.
Отец согласился:
— Хорошо. Посмотри завтра.
Я к Каримчику.
— Проверяет, — решил он.
— А как быть?
— Чепуха, — говорит. — Пойдем и починим.
На другой день мы пошли к часовому мастеру, и он при нас починил часы.
— Операция «Ходики» закончена! — бодро сказал Каримчик.
Мы отсчитали деньги и довольные побежали в «Сказку». Но отдел, где продавалась железная дорога «Пионерская», был закрыт на переучет.
Отец пришел с работы.
— Как часы?
А я уже положил их ему на стол. Он похвалил меня и обещал летом взять в Москву.
Мне стало не по себе. Он это заметил:
— Ты не рад?
— Рад.
— А почему вздыхаешь?
— Да так, вздохнулось…
Он засмеялся и сказал маме:
— Вырос мальчишка, и не заметили.
Она расчувствовалась, смахнула слезу.
Я больше не мог терпеть. Я все хотел им рассказать: и как мы «чинили» часы, и все прочее. Но тут вбежала Чарка, схватила меня за ногу. Я хотел сказать: «Фу!», но от расстройства сказал: «Вперед!» — и тогда она прыгнула в кресло.
— Это еще что такое? — удивился отец.
— Пошла вон! — отчаянно закричал я.
Но она прыгнула на подлокотник, оттуда на спинку. Еще мгновение, и она окажется на столе. Я перехватил ее и выкинул в коридор.
— Вот видишь, — назидательно сказал отец. — Ее нельзя пускать в кабинет.
Так ничего я ему и не рассказал…
На следующий день он принес еще чьи-то часы. А мама — будильник тети Кати. Его никто не брался чинить, но мама сказала, что я обязательно починю.
Весь дрожа от обиды, я сообщил об этом Каримчику.
— Подумаешь, — рассудил он. — Операция «Ходики» продолжается. Только и всего. Починим.
Мы пошли к уже знакомому часовому мастеру и показали ему часы. Он поглядел на них через лупу:
— Вот эти починим. А эти выкиньте.
Но мы не могли выкинуть будильник. Мы посовещались и стали искать такой же, но только новый… Найти-то мы его нашли, да отцовских денег не хватило, и нам пришлось тратить свои сбережения.
«Прощай, железная дорога!» — думал я.
Но Каримчик не привык хмуриться.
— Операция «Семафор» откладывается, — сказал он. — Зато все это у нас смешно получается.
Я спросил:
— А если еще принесут часы?
Он ответил уверенно:
— Не у всех же они ломаются!
Но вечером сам принес мне часы.
— Это еще чьи? — спросил я.
— Да наши.
— Зачем ты их притащил?
— А мама узнала, что ты чинишь…
Я хотел возмутиться. Он сказал примирительно:
— Ладно, завтра починим.
Теперь мы уже совсем не думали о железной дороге. Мы думали о том, как закончится операция «Ходики». А тут еще отец стал спрашивать про эту самую дорогу: почему не купили?
Я изворачивался, как мог.
Несколько дней все было спокойно. А в субботу мама принесла еще чьи-то часы:
— Посмотри, что с ними.
— Потом, — сказал я, глядя в сторону.
— Почему потом? — спросила она.
— Надо гулять с Чаркой.
— Она подождет.
— Мы с ней всегда гуляем в это время.
— Давай, я пройдусь.
— Ты устала.
— Хорошо, — вдруг согласилась она. — Погуляй. А часы можно починить и завтра.
Но у меня больше не было денег!..
Опять мы совещались с Каримчиком.
— У меня еще три рубля, — сказал он. — Последние.
— Наверно, хватит, — решил я и тут увидел отца. Чем ближе он подходил ко мне, тем больше я менялся в лице. В руке он держал… часы.
И тогда я не выдержал. Я ничего не мог с собою поделать. Захлебываясь слезами, я все рассказал про операцию «Ходики».
Каримчик стоял рядом. Как настоящий друг, он пытался меня защищать.
Не сразу я решился поднять глаза.
Отец усмехался. И тогда я понял, что он давно все знает. Наверное, он сразу разгадал нашу тайну. И мама тоже.
Я низко опустил голову. Мне было стыдно.
Но почему-то мне было еще и приятно, что операция «Ходики» провалилась…
— Ребята, — сказала наша учительница, — в понедельник принесете сочинение на тему: «Как я провел выходной день».
Мне это очень понравилось. Я решил всех удивить и стал придумывать разные чудеса. А может, забраться в самолет и улететь на Луну?
Но тут же я подумал, что никто этому не поверит, потому что на Луну самолеты еще не ходят.
«Ладно, — решил я, — отправлюсь куда-нибудь поближе».
Сразу после завтрака в воскресенье я позвонил своему другу Каримчику:
— Куда лучше лететь?
— В Париж, — ответил он.
— Я серьезно.
— Тогда на Северный полюс.
Я не стал с ним больше разговаривать и повесил трубку. Но тут же раздался телефонный звонок.
— А зачем тебе лететь? — спросил Каримчик.
Я стал объяснять.
— Все ясно, — сказал он. — Мы такое сочинение уже писали.
— Ну, и что ты придумал?
— Ничего не придумал. Все как было, так и написал.
Я стал допытываться.
— Ну, что десять раз подряд обыграл тебя в шахматы, — сказал он.
— Когда же ты меня столько обыгрывал? — удивился я.
— А в то воскресенье.
— В какое еще то?
— Ну, в то.
— Да в то мы с тобой и не виделись!
— Как это не виделись, если я тебя обыграл? — спросил Каримчик.
— Как это обыграл, если мы даже не виделись? — возмутился я.
— А что ты делал в то воскресенье?
— В какое то?
— Ну, в то.
— Откуда я помню?
— Вот видишь, — сказал Каримчик. — Просто ты не хочешь сознаться.
— Ну, давай сыграем сейчас, — предложил я.
— Пожалуйста.
— Тогда приходи.
— Это ты хочешь сыграть, вот и приходи, — ответил Каримчик.
— Да я не хочу играть, — сказал я. — Я просто не понимаю, как ты мог меня обыграть, если мы с тобой даже не виделись?
— Заладил одно и то же, — рассердился Каримчик. — Да я и сейчас могу тебя обыграть, не выходя из своей комнаты.
— Это как же?
— По переписке.
Я даже захлебнулся от удивления.
— Ну что, боишься? — спросил он.
— Я боюсь?!
— А то кто?
— Ладно, — сказал я. — Записывай ход.
— Ничего я не буду записывать.
— Почему?
— Это же по телефону.
Я вырвал лист из тетради и быстро написал: е4. Не одеваясь, я выбежал на улицу и в соседнем подъезде мгновенно взлетел на третий этаж.
Каримчик открыл дверь.
— Держи! — сказал я, протягивая ему листок. Он тоже всучил мне листок, и я, перепрыгивая сразу через несколько ступенек, помчался домой.
Отдышавшись, я развернул листок. Каримчик написал: e4.
Я схватил телефонную трубку:
— Ты что написал?
— А ты что?
— e4.
— Ну, и я то же.
— Почему ты так написал?
— А ты почему?
— Я играю белыми.
— И я белыми.
— Так не бывает!
— Тогда играй черными, — сказал он.
Я решил, что его не переспорить и согласился:
— Тогда мой ход — e5.
— Принеси записку, — сказал Каримчик.
Я опять помчался к нему. Он взял записку и захлопнул передо мной дверь.
