то, во что верит большее количество людей. Мне бы хотелось разобраться вот в каком вопросе: «общественное мнение» – это всегда правда? Вот если мне это «мнение» не нравится, значит, я за «неправду»? Это очень сложно…
Папа сильно расстроился из-за гаражей, мама не очень, но решила папу поддержать: «Ну что поделаешь, Эльза умеет создавать общественное мнение». А папа возмутился: «А если эта Эльза подумает, что нас с тобой нужно снести, и общественное мнение создаст, тоже ничего?» Мама засмеялась: «Ну что ты глупости говоришь. Посмотри на другие районы. Уже почти нигде нет гаражей. Мы там ещё одну детскую площадку можем обустроить». – «У нас уже есть большая детская площадка», – буркнул папа и закрыл тему, потому что понял, что мама спорить с общественным мнением не будет. Возможно, ей не нравилось, что папа много времени с Сашей в гараже проводит.
Я задумался: а что делать, когда все думают как-то так, а ты по-другому? Вот у нас в школе общественное мнение назначило Игоря невоспитанным. А он и «спасибо» всегда говорит, и «извини», если на тебя наступил нечаянно. И помочь он всегда готов. Даже если ты ему и не друг.
Игорь хорошо в математике понимает. Он никогда не жадничает дать списать. На контрольной быстрее всех свой вариант решает, а потом ещё одноклассникам помогает их варианты решить.
Однажды он очень хотел со мной во дворе погулять, а у меня ещё уроки не были сделаны. Так он быстро ко мне прибежал и сказал: «Что там у тебя? Математика? Ерунда! Сейчас я тебе быстро всё объясню».
Если бы учителя слышали, как он математику объясняет, они бы тоже поняли, что у него – талант. Но у них не хватает на Игоря терпения. Он не может просто так стоять и объяснять. Ему для объяснения нужно двигаться: крутиться на одном месте, или подпрыгивать, или руками размахивать. Кто ж такое у доски потерпит! А я сразу всё понял и запомнил, что Игорь объяснял. Это было ещё и весело. Не думал, что можно радоваться от математики.
На классном часе, на которым мы про правила поведения говорили, я попробовал высказаться в защиту Игоря, но у меня не очень получилось. Я сразу слов правильных найти не смог. А «общественное мнение» уже сложилось. Оно было сильнее меня. Девчонки с первой парты мне крикнули: «Ой, Костик, хватит! Ты всегда хорошим хочешь казаться!» Это было обидно.
На первой парте у нас сидят две красавицы и отличницы, Катя и Таня. Они всё время ходят вдвоём, и вид у них всегда очень важный. Учителям Катя с Таней нравятся. Вот про них все говорят, что они хорошие девочки. А про мою подругу Олю никто так не говорит.
Мы недавно с Олей попросились сидеть вместе за одной партой, так Катя с Таней больше всех над нами смеялись. Таня придумала называть нас «страннюками». Так и здоровается с очень обидной интонацией: «Привет, страннюки». А Катя утверждает, что мы с Олей влюбились друг в друга, и очень над этим смеется. Вот пацаны в классе сразу поняли, что мы подружились, а эти две каждый день шутки обидные про нас придумывают.
Оля сказала, что ей всё равно и что она на них внимания обращать не будет. Хотя когда увидела перед первым уроком, как Катя нарисовала нас на доске мелом, разозлилась и сказала: «Ну всё, Костик, сейчас я ей врежу». Я уговорил «не врезать» и весь день на переменах держал Олю за руку. Катя ещё больше над нами смеялась. Смелая девочка. Если бы Оля мне врезать пообещала, я бы не смеялся. Но рисует Катя плохо. Это сразу видно. Она нарисовала меня маленьким-маленьким и тощим, а рядом огромную Олю. По сути, возможно, она права, но по правилам рисунка пропорции были не соблюдены. Оля же не в два раза меня выше…
Ребята ко мне хорошо в классе относятся, но со временем тоже стали за Катей с Таней повторять и называть нас с Олей «страннюками». Меня не очень это сердило, а Оля прям бесилась от этого слова. Это потому что она в рифмах хорошо разбирается и совсем недавно стихи начала писать. Я когда это узнал, обрадовался и попросил её свои стихи мне почитать. А она сказала, что это очень страшно, кому-то свои стихи показывать. И что она пока не готова. Я её понимал. Мне так же свои рисунки было сначала страшно кому-то показывать.
Вот что меня серьёзно задело, так это то, что девчонки думают, что я «хорошим хочу казаться». Мне сразу почему-то захотелось сделать что-то плохое, чтобы они не думали, что я хороший, что я всякое могу вытворить. Но сразу не придумал что. Надо было с Игорем посоветоваться. Хотя до этих Катиных слов мне никому «казаться» не хотелось ни хорошим, ни плохим.
И ещё интересно стало, почему мне оправдываться захотелось? Будто, если ты хороший, то неискренний какой-то, ненастоящий. Вот в Игоре никто не сомневается. Все думают, что он не притворяется, а так и есть – самый настоящий хулиган и «плохо воспитанный». А во мне сомневаются, что хороший. И самое ужасное, что и я в себе сомневаться стал. Тут же начал вспоминать всё гадкое, что про себя знаю. Некоторые вещи я от посторонних скрываю. Например, что я трус. Получается, что я и вправду неискренний? Раз, например, смелым хочу казаться, а сам много чего боюсь.
Я с того дня Тане с Катей стал грубить, чтоб не думали, что я хороший и чтоб не думали, что притворяюсь. Грубить у меня не очень получалось с непривычки, но я очень старался. Даже слова обидные с вечера готовил, да побольше, чтобы все их перед уроками успеть сказать.
Катя на третий день не вытерпела и сказала: «Вот от кого не ожидала, так это от тебя, Костик. Ты чего ко мне придираешься? Ты же хороший пацан». И я ответил: «Откуда ты знаешь, что я хороший? Я сам ещё не знаю, какой я. Я ещё экспериментирую. А ты знаешь!»
Развернулся и ушёл, но грубить перестал. Грубить – это не моё. Я так долго не выдержал бы.
Нам в школу принесли билеты в театр. И для детей, и для родителей. Это я от мамы узнал после родительского собрания. Она купила сразу три билета: для себя, для папы и для меня
