— Разведчик. Немецкий, — пояснил мальчишка.
Старушонка ахнула и упала головой в брезент.
— Откуда знаешь, что немецкий? — сказала Варя. — Может, наш, учебный?
Самолёт чиркнул по туче и ушёл за неё. Выстрелы и разрывы сразу стихли. Из-за леса поднялись дружной стайкой ещё три чёрные точки и промчались над Волгой.
— А вот эти — наши. Ястребки!
— Наши… — прошептала Варя.
Впереди заблестело что-то, баржи выплывали на поворот. На высоком берегу вырастали неясные от тумана дома большого города. Уступами спускались к реке серые заборы. И мальчишка уверенно доложил:
— Горький видать. Скоро прибудем.
Их высадили на берег задолго до причала, возле заваливших спуск к воде громадных коричневых брёвен. Мальчишка сразу точно растаял. Старушонку забрал патруль. Причитая, она взгромоздила Варе на колени свою корзину и ушла объясняться. Варе же крикнула: «Сиди тут, стереги!»
Варя сидела на большом шершавом бревне и ждала, но прошло уже больше часа, баржа всё стояла у берега, а старушонка не возвращалась.
Наконец Варе надоело держать корзину, она опустила её на усыпанную щепками землю. Отсюда, с горы, виден был мост, направо круглая башня — нефтехранилище, за ним длинный бетонный забор.
— Всё караулишь? — вдруг спросил кто-то.
Варя подняла голову.
На сложенных штабелями досках сидел верхом исчезнувший мальчишка. Он упирался босыми ногами в выступ доски, белёсые, давно не стриженные волосы ерошил ветер, стёганка распахнулась на груди.
— Караулю, — ответила Варя.
— А старуху что, тю?
— Как «тю»?
— Сцапали? Так и надо. Спекулянтка поганая.
Варя не поняла.
— Кто спекулянтка?
— Старушенция. Который раз сало на базар возит.
— А ты почему знаешь?
— Я зна-аю! Тебе что, в город?
Варя встала:
— В город. Но я не знаю, где тут вокзал.
— Фью-ю! — Мальчишка свистнул. — Вокзал — километров десять! Тебе зачем?
— Мне в Москву надо. Поездом.
Он опять свистнул.
— Ну, посидишь. Сейчас здо́рово следят! А то сцапают да на эвакопункт.
— А это что?
— Там узнаешь. Я четвёртый раз езжу, не попадался.
— Ты кто, тоже спекулянт?
Мальчишка захохотал:
— У меня братан в части стоит, к нему и езжу.
— В какой части?
— «В какой»… В воинской. Мосты охраняет.
— А ты откуда?
— Из-под Сарапула.
— Ой, я про Сарапул знаю! — обрадовалась Варя. — Послушай, объясни мне, пожалуйста, как к вокзалу пройти, я и пойду.
— А корзина?
— Да, вот, корзина…
Мальчишка спрыгнул с досок.
— Давай поглядим, чего в ней? — сказал он.
— Закрыта же?
— Ну, делов-то!
Он поднял с земли ржавый гвоздь, ковырнул замок, но гвоздь обломился. Тогда Варя вытащила из кармана и протянула ему чехол с ножиком.
— Эх, вот мировой! — сказал мальчишка, открывая его.
Он подул зачем-то на лезвие, ловко поддел крышку и сунул в корзину руку.
— Так и есть, сало! — сказал презрительно. — Который раз возит. Цельный окорок.
— Куда ж его теперь? — спросила Варя.
— Ты вот что, — сказал мальчишка. — Тебе до Москвы пробираться? На́ кусок, спрячь. А корзину мы сдадим. Патрулю, что её сцапал. Они ей пропи-ишут!
Он повозился ещё с замком и откинул крышку. Отрезал от завёрнутого в тряпку жирного окорока толстый розовый ломоть, оторвал кусок тряпки, завернул ломоть и подал Варе. Потом, как кошка, полез на доски и пронзительно свистнул в два пальца.
Только сейчас Варя увидела: по тропке у берега ходит красноармеец с винтовкой.
— Ой, — крикнула она, — патруль! Нас с тобой не сцапает?
— Нет, этот меня знает.
Часовой спустился к штабелям. Мальчишка сказал ему что-то, он подошёл к Варе.
— Твоя корзина?
— Не моя. Старухина.
— Ладно, сдадим куда надо, — сказал часовой. — Тикайте. Я эту вредную гаду видел.
Мальчишка подтолкнул Варю к доскам, она с трудом перелезла через них, и оба быстро пошли в гору. Дойдя до бетонного забора, мальчишка показал лазейку, прикрытую лопухами, и сказал:
— Тебе сюда. Вперёд к мосту выйдешь, там спросишь.
— А ты?
— А мне — сюда.
Варя полезла в лазейку. Мальчишка сделал несколько шагов и обернулся:
— Эй ты, слышь-ка! Если что — обратно приходи. У причала Козлова Андрея спросишь, там меня все знают.
— Хорошо, приду! — крикнула Варя.
Она засунула в карман сало, тряхнула волосами и бодро пошла вперёд.
Вокзал гудел, как улей.
Варя перебралась вместе со всеми через перекинутый над путями мост к перрону. Шёл дождь. Варю толкали, кто-то больно ударил её чемоданом. Зал для ожидания был похож на огромную спальню. У кассы стояла длинная молчаливая очередь.
— Здесь продают билеты на Москву? — спросила Варя.
Какой-то старик показал рукой в конец очереди.
Паровозы кричали за стеной совсем рядом. Очередь вдруг зажужжала, появилось несколько милиционеров. Они держали друг друга за руки, как дети, и смотрели на всех подозрительными глазами. Варю неожиданно поманил бородатый человек в кожаном пальто, и она очутилась в середине очереди. Её оттеснили, но она вцепилась в кожаное пальто и устояла. Сзади вдруг спросили строго:
— Ты здесь зачем, девочка?
Перед ней вырос маленький курносый и очень сердитый милиционер.
— Как — зачем? — прошептала Варя. — Мне надо.
— Она с вами?
— Со мной, со мной!
Бородатый в кожаном пальто, подмигнув, поставил Варю перед собой. Когда милиционеры отошли, он нагнулся и тихо спросил:
— Тебе куда, до Москвы? Давай деньги, я возьму. Детям не продают.
Варя сунула в горячую большую ладонь приготовленные деньги, вылезла к окну и стала ждать. Бородатый держал в руке сразу два портфеля, за спиной у него висел рюкзак.
Очередь двигалась, как гусеница, развиваясь и укорачиваясь. Когда же, по Вариному расчёту, бородатый должен был уже оказаться у кассы, она протолкалась к ней, но её тут же оттёрли назад… А потом… потом Варя вдруг ясно увидела мелькнувшее у двери кожаное пальто!
— Пустите! — крикнула она, пробиваясь. — Пустите меня скорее!
— Стой! Куда? Что за безобразие!..
Варя рванулась, выскочила из толпы и побежала к двери. Но на перроне было пусто. С грохотом катилась ручная тележка. Дождь, как завеса, падал с крыши.
Варя бросилась назад в зал, опять на перрон… Метнулась куда-то в тоннель или в коридор, скатилась по лестнице, шлёпая по лужам, обежала вокзал… Бородатого в кожаном пальто не было нигде. Нигде!
Через площадь, разбрызгивая грязь, ехал грузовик. Косые струи хлестали кабину. Грузовик веером расплескал огромную лужу, окатив какого-то щуплого мальчишку, и свернул за угол. Всё кончено! Ни билета, ни денег…
Варя села на ступеньку вокзала и приготовилась заплакать.
— Пожалуйста, вы не можете мне сказать, где здесь находится почта или телеграф? — тонким, жалобным голосом спросил вдруг кто-то совсем близко.
Варя подняла голову. Перед ступеньками стоял мальчишка, окаченный из лужи грузовиком. Он был в дождевике. Капюшон сполз ему на лоб, из-под него поблёскивало стекло от очков — второе было выбито. На одной ноге была калоша, на другой не было…
— Вадимка! — не своим голосом закричала Варя.
— Ты понимаешь, мне дедушка сказал: только смотри от него никуда не потеряйся… — Вадим громко и неудержимо всхлипнул. — От Женьки Голикова, понимаешь? Дедушка сперва сам хотел опустить на пристани это письмо, а он кашляет, я и подумал — лучше, если я… Женька Голиков, Мамай, собирался пойти, и я бы вместе с ним. — Он опять судорожно всхлипнул. — Ты понимаешь, мы с Женькой побежали через площадь, я потерял калошу. Женька как даст мне тумака!.. А потом он куда-то пропал. Я стал совать письмо в ящик, в это время слышу, кто-то как заорёт: «Ловите его, он яблоки хочет украсть!» — это про Женьку. Я бросился ему на помощь, потому что ведь это же неправда, а за мной сразу какой-то верзила. Подставил ножку, я и упал. Очки соскочили… Женька куда-то вбок, вбок, я его искал, искал, а потом вдруг вижу — большой пароход, и наши трамвайчики уже поплыли…
— Куда поплыли? Какие трамвайчики? — Варя схватила Вадима за рукав.
— Мы же на речных трамвайчиках всем интернатом от самой Москвы едем. Сразу восемь штук сцепили, и едем! Понимаешь?
— Вадимка, погоди, я ничего ещё не понимаю.
— Ой, Варя, так ведь твоя же бабушка и мой дедушка целых пятьдесят человек ребят в интернат везут! К вам на Каму! Совсем к Сайгатке близко, в деревню Тайжинку. Ты ничего, ничего не знаешь?
— Ничего не знаю…
— Мы ведь уже давно из Москвы уехали! Сразу после того, как Овражки сгорели. Только трамвайчики очень медленно плывут…
