скалываясь, ползла ровная полоска срубленного металла.
— Вот так и ты будешь работать, — пообещал он Мишке, возвращая инструмент.
— Та шо вы! Тут же прахтика треба, — сомневался Потапенко.
— «Прахтика», — шутил Владимир Иванович, — не с неба ж она берется.
Сашка помнил наставления мастера, старался не смотреть на зубило и уже довольно ловко орудовал молотком.
— Так, так! Вот так!
Вдруг молоток его полетел в одну сторону, зубило — в другую. Зажав полой халата окровавленную руку, Сашка запрыгал на одной ноге.
Настроение в этот день у токарей было испорчено. Ужинали молча. И даже не отвечали на остроты и насмешки слесарей.
Зато на следующий день по училищу наконец разнеслась радостная весть: на станцию прибыли токарные станки.
Желающих сгружать оказалось много. Но Владимир Иванович отобрал десять человек. Счастливчики с песнями поехали на станцию.
На посеревших от дождей ящиках красной краской было написано: «Привет ремесленникам Молдавии!»
— Видите, сколько у нас друзей? Не пропадем! — говорил Владимир Иванович, взбираясь на платформу. Тут он увидел между ящиками чумазого подростка. — Эй, сторож, товар проспишь! — крикнул он и потряс за плечо неожиданного пассажира. Тот вздрогнул, открыл глаза и быстро вскочил на ноги.
— Цоба! — радостно закричал Сашка. — Владимир Иванович, это же наш Цоба. Борька, Цыган! — выкрикивая еще какие-то слова, Сашка мигом очутился на платформе и подбежал к другу.
— Вот молодец, приехал! Румовцы, сюда! Борис приехал!
Цоба молча, искоса и настороженно поглядывал на ребят. Он, видимо, рассуждал: сигануть ли ему сейчас с платформы или остаться?
— Так этот и есть Цоба? — удивился мастер, разглядывая Бориса. — А форма-то на тебе какая, и не узнать, что ремесленник. Ну, раз приехал — молодец. Давай, помогай нам.
Борис недоверчиво посмотрел на незнакомого человека и перевел вопросительный взгляд на Сашку.
— Ну, чего ты? — весело ответил ему Качанов. — Владимир Иванович — это наш мастер. Давай, Борис, станочки сгружать. Понял? Дождались.
— А лучше всего так, — вдруг изменил свое решение мастер, — езжайте-ка, товарищ Цоба, в училище. Доложите директору.
И странно, Цоба все так же молча, даже не взглянув на ремесленников, слез с платформы и медленно зашагал к городу.
— Зачем так? — с досадой проговорил Сашка. — Убежит ведь. Лучше бы с нами. Можно мне в училище? Я уговорю Павла Андреевича!
— Напрасно боишься, Александр, — охладил Сашкину прыть Набокин. — Если он ехал обратно в училище, то нечего ему снова удирать. А если случайно попался нам, то все равно не удержишь.
Из вагона станки спустили по дощатым накатам. Таким же способом водворили их на автомашины и через весь город, счастливые и гордые, повезли в мастерские.
Сашке не терпелось поскорее попасть в училище: пришел ли Борис или опять удрал.
…Борька удрал. Об этом ребята догадались по взволнованному виду Кольцова, который торопливо вышел из директорского кабинета в коридор. Увидев ремесленников, он на миг остановился, потом отчаянно махнул рукой: «Эх вы, парня упустили».
Потом уже Сашка узнал, что Цоба подходил к училищу. Видели его электрики, сообщили об этом Кольцову. Да поздно. Борис побродил невдалеке, искоса поглядывая на вывеску «РУМ № 1», а потом куда-то скрылся.
Весь вечер в спальне токари разговаривали о Цобе. Многие его ругали, а некоторые считали так: нечего ему подачки брать, подумаешь, снисхождение делают свободному человеку. Захочет Цоба — вернется, не захочет — не вернется. Гордость-то у человека есть.
Степан Петрович Кольцов нашел Цобу в привокзальном скверике.
Ребята еще не спали, когда Цоба — «гордый человек» — шел впереди комсорга и придерживал обеими руками штаны. Кто-то прыснул. Но Степан Петрович так посмотрел на смешливого, что тот притих и с головой укрылся одеялом.
— Кончим баланду травить, — хмуро сказал Кольцов Борьке, — садись.
Цоба робко опустился на свою койку, все еще придерживая сползающие штаны.
— На, пришивай, — Степан Петрович высыпал на одеяло черные металлические пуговицы, видимо, срезанные с Борькиных брюк. — Завтра чтоб по всей форме к директору. Понятно?
— Да, — спокойно ответил Борис и шмыгнул простуженным носом.
Комсорг ушел, а ребята сразу же окружили Бориса.
— Выходит, порядок? — обрадованно спросил Сашка. — Простят?
— Нет, — мрачно ответил Цоба, — судить будут.
— Эге, Цобик, — пропел откуда-то Спирочкин, — уж если судить, так на всю катушку дадут.
— Цыц, ты, — замахнулся Сашка и взволнованно обратился к другу: — Кто сказал, что судить?
— Полундра всю дорогу о суде твердил. Коллективом, говорит, судить будем.
— Как это — коллективом? — не понял Сашка.
Опять вмешался Спирочкин:
— Ну, суд-то народный считается. А народ — и есть коллектив.
— Зачем же ты пошел сюда с Полундрой?
— Пуговицы он от штанов отрезал, чтоб не убежал. Да все равно уж…
Цоба повернулся к стенке, укрылся до самых ушей одеялом и замолчал.
* * *
На следующий день приступили к установке станков на фундамент. Ремесленники сами дробили в щебенку кирпич. Потом по рецепту Владимира Ивановича замешивали бетонную смесь. Работа шла быстро, споро и весело.
Теперь цехи выглядели как настоящие. Станки уже стояли на фундаменте.
— Когда же начнем точить? — нетерпеливо спрашивали токари.
— Когда? — довольно хмуро повторил вопрос Владимир Иванович, поглядывая на строящуюся трансформаторную будку. — Электрики-то вон не больно спешат. Боюсь, как бы не подвели.
Так и вышло. Станки стояли совсем готовые к работе, а линия электропередачи не была подведена.
И пришлось еще несколько дней токарям рубить «лапшу».
Словно и не спал Игорь всю ночь, караулил солнце. Вот и оно. Выглянуло ослепительное из-за прибрежных садов. И сразу же ворвалось через широкие окна в спальню, окрасило стены в оранжевый цвет.
Игорь вскакивает с кровати, смотрит в окно и зажмуривается.
— Подъем! Живо! — кричит он.
Испуганные буйной побудкой ремесленники таращат сонные глаза.
— Что? Пожар?
— Солнце! Посмотрите, какое солнце! — бушует Брятов.
— Ну та що, як солнце? Разорался, скаженный, — возмущается Мишка, почесывая толстую шею.
— Одевайся, Медведь! Покидай берлогу! — Игорь со смехом хлопает Мишку по широкой спине.
— Да видчипись ты! Солнца не бачил, чи шо?
— Такого и ты не бачил, Медведь! Сегодня особенное.
— Шо воно особенное? Чи сладкэ?
— Еще лучше! Сегодня станки наши заработают, заспали, что ли? На зарядку, живо!
Ребята торопливо суют ноги в ботинки, продирая глаза, мчатся во двор по крутой лестнице.
Сегодня у токарей праздник. Их настроение поднимается вместе с солнцем. Даже Спирочкину не хочется сейчас ругаться со своим другом Мишкой. Аркадий знает, что до завтра Мишку лучше не задевать.
Павел Андреевич специально для пятой группы пригласил музыкантов, выставил знамя училища.
Раскрылись железные ворота, и токари под звуки марша вышли на улицу. Впервые румовцы
