Очень понравился нам будильниковый механизм. Непонятно только было, почему не все колесики вертятся.
— Может, их надо подтолкнуть — и тогда будут крутиться? — размышляла вслух Оксана.
— Сейчас попробую, — сказал я и взял с папиного стола ручку.
— Лучше давай я, а то ты еще поломаешь, — возразила Оксана. — Сломал ведь моего заводного мишку.
— И вовсе никто его не ломал! — обиделся я. — Просто в нем пружина лопнула.
— Все равно я первая попробую. Это же не ты придумал, — упрямилась Оксана.
Я не хотел ссориться, отдал ей ручку. Она ткнула пером в одно колесико, в другое, но они — ни с места.
— Видишь, говорил же, что у тебя ничего не получится. — Я отобрал у Оксаны ручку.
Но только дотронулся до неподвижных колесиков, как и те, что раньше вертелись, остановились. И перо согнулось.
Чего только мы не делали! И дули в колесики, и переворачивали будильник, и встряхивали его — не помогло. Тогда закрыли крышку и поставили будильник на место: пусть папа подумает, что часы сами испортились.
И только поставили, двери — стук. Папа.
Бросились мы к нему, забрали из рук портфель, помогли повесить пальто, подали тапочки. А он сразу:
— Что-то вы сегодня очень добренькие и внимательные. Небось уже напроказничали. Глядите у меня!..
Притихли мы, глаза опустили, чтобы папа, если он на самом деле в них что-то видит, на этот раз ничего не заметил.
Но папа не посмотрел нам в глаза. Пошел в свою комнату, где на столе лежала ручка с погнутым пером, а на этажерке стоял испорченный будильник.
— Давай убежим, — шепнула мне Оксана.
— Подожди, может, еще и не узнает, а если удерем, тогда уж точно догадается.
— Ну, ты как хочешь, а я бегу, — сказала Оксана и направилась к двери.
Я за нею.
— Вы куда? — спросил папа. — Не успел я порог переступить, а вы уже из дому? — И вдруг: — О, а почему будильник остановился? И ручку кто-то брал!
Этими словами он будто к полу нас пригвоздил. Остановились мы и ни туда ни сюда. Головы опустили, молчим.
— Ах, вот оно что… Говорил вам: не трогайте ничего у меня в комнате. Не послушали. Придется теперь закрывать ее на ключ…
Нам очень не хотелось, чтобы папа запирал комнату, и мы дали честное слово никогда больше не трогать без разрешения его вещей. Он, конечно, поверил нам и свою комнату запирать не стал.
Но не об этом я хотел рассказать…
Ну как все-таки папа, что бы мы с Оксаной ни сделали тайком от него или еще только надумаем сделать, сразу обо всем догадывается?
Мама
тоже работает на «Арсенале», в заводской поликлинике. Врачом-окулистом. Чтобы вы знали, какая она, расскажу про цветы и про конфеты.
Сначала про цветы…
Это было, когда мы еще жили в небольшом домике на окраине Киева у маминых родителей.
Кроме дома, у дедушки и бабушки есть маленький сад и огородик, где они выращивают для себя разную зелень: лук, чеснок, салат, петрушку, укроп, сельдерей…
Возле домика под самыми окнами был тогда красивый цветник. За цветами ухаживала мама. У нее к цветам большая любовь или, как она сама говорит, болезнь.
Возвращалась мама вечером с работы домой уставшая, вот и посидела бы, отдохнула чуток. Так нет, даже в дом не заходила. Оставляла на крыльце сумку, снимала туфли и шла к своему цветнику. Выдергивала сорняки, рыхлила землю, что-то там пересаживала, поливала…
Зато цветы у мамы — ни у кого из соседей не было таких красивых! Кто б ни проходил мимо нашего двора, непременно останавливался посмотреть на них.
Соседка, которая разводила цветы для базара, очень завидовала маме.
— Удивляюсь, Лида, — разводила она руками, — почему твои цветы лучше моих? Я ведь и семена сортовые подбираю, и удобрений не жалею, а такие цветы, как у тебя, не растут. Может быть, у меня земля плохая?
— Не знаю, тетя Мария, не знаю… — смущалась мама, будто была в чем-то виновата перед ней.
— Наверное, у тебя характер не тот, — услышав их разговор, высказался дедушка, который недолюбливал завистливую соседку.
— Может быть, может быть, — согласилась она, не поняв дедушкиного намека.
Бывало, выбросит кто-нибудь из своего цветника чахлое, еле живое растение, мама пожалеет его, подберет и посадит у себя. Пройдет некоторое время, и это растение оживет, зазеленеет, а потом и цветет — просто загляденье! Увидела мама однажды, как соседка выкинула из вазона почти засохший, чудной кактус — ни ствола, ни ветвей на нем, одни лишь колючие лепешки.
— Зачем вы его выбросили? — удивилась мама.
— Надоел, — ответила соседка. — Только место занимает.
— Но ведь это какой-то необычный кактус!
— Ну и пусть! Мне говорили, что необычный. Цветет, мол, красиво. А я продержала эту колючку у себя шесть лет, и ни цвета от нее, ни привета…
— Можно мне его забрать? — спросила мама.
— Бери. Пожалуйста, бери.
Мама принесла кактус домой, приготовила для него какую-то особенную почву, посадила в большой глиняный горшок и поставила на подоконник в нашей с Оксаной комнате.
— Здесь ему будет хорошо. Комната солнечная и теплая, — сказала мама.
Кактус не сразу ожил. Целый месяц или даже больше выздоравливал, пока снова не окреп, не зазеленел. А вскоре на верхушке новые «лепешки» появились. Нежные-нежные и без иголок. Мама объяснила: иголки на них потом вырастут, когда молодые побеги повзрослеют. Так и было.
Мы надеялись, что кактус после этого вскоре зацветет. Ведь у мамы все цветы, за которыми она ухаживает, всегда цветут. Но прошло лето, осень, зима, наступила весна, а он почему-то не цвел.
И вдруг, когда мы уже потеряли надежду увидеть на кактусе желанные цветы, я, как-то проснувшись рано утром, заметил на нем небольшие, с горошинку, бутончики. Их было много-много, по нескольку на каждой лепешке.
— Ура! Ура!! — закричал от радости.
— Что такое? Чего ты кричишь? — заглянула в комнату встревоженная мама.
— Кактус будет цвести! Вон посмотри!
— Вижу, — ответила мама, подойдя к окну. — Но зачем кричать на весь дом?
Следом за мамой в комнату вошли папа, дедушка и бабушка. Поднялась с кровати Оксана. Все столпились возле подоконника, разглядывали на кактусе бутоны и гадали, какие будут цветы — красные, белые, синие, желтые или, может быть, оранжевые, сиреневые?
Но никто не угадал…
Бутоны распустились через неделю. Распустились все сразу, ночью, когда мы спали.
И цветы я тоже увидел первым, и тоже рано утром.
Проснулся, открыл глаза, глянул на окно и… нет, не закричал, как в прошлый раз, а онемел.
На окне, озаренное ярким утренним солнцем, сияло какое-то диво: радуга не радуга, новогодняя елка — тоже не то. Ну разве что его можно было сравнить со сказочной жар-птицей.
И вправду, кактус зацвел необыкновенно. Цветы на нем были совсем не такие, как мы себе представляли, разглядывая бутоны. Ни красными, ни белыми, ни синими, ни желтыми, ни оранжевыми, ни сиреневыми их не назовешь, потому что лепестки каждого цветка были разных расцветок, отчего они выглядели просто сказочно.
Когда я насмотрелся вдоволь на цветущий кактус, тихонько поднялся с постели, позвал маму.
И мама тоже восхищалась. Потом взяла горшок и перенесла его на подоконник в другую комнату, окно которой выходило на улицу.
— Зачем это ты?.. — не понял я.
— Чтобы все смотрели. Ведь такое чудо не часто увидишь…
Цвел кактус всего три дня. И в эти дни на улице возле раскрытого окна, на котором он стоял, останавливались прохожие и подолгу разглядывали необычные цветы.
Увидела это чудо и наша соседка. Она сразу узнала свой кактус и прибежала к маме.
— Лида, Лида, давай я его продам! Обещаю: хорошие деньги с тобой заработаем…
Но мама только улыбнулась и ничего ей не ответила…
Теперь расскажу про конфеты.
В прошлом году в день Восьмого марта случилось так, что папа был в Москве на совещании передовиков. Он прислал маме и Оксане поздравительную телеграмму и подарок — большую коробку конфет «Птичье молоко».
