Больше отец с ним не заговаривал.
Вот уже две недели они снова жили вдвоём. Санька добился своего.
«Интересно, сколько это может продолжаться? Покуда батарейка не сдохнет?» — подумал он, щёлкнув наконец рычажком будильника.
Отец обувался у порога. Увидев Саньку, он кивнул:
— Я пошёл. Позавтракать не забудь.
Санька прошлёпал в ванную. Новый кран с шипением выпустил воду. Кроме него да двух рядов кафельной плитки, здесь ничего не успели сделать. Ванная так и осталась недостроенной.
Умывшись и намочив голову, Санька потянулся за расчёской. На пол что-то упало. Это была Леркина заколка для волос. Они с Мариной собирались так стремительно, что в квартире до сих пор обнаруживалась то Маринина помада, то Леркины тетрадки. Всё, что находили, отец с Санькой, не сговариваясь, оставляли на своих местах.
Санька поднял заколку и положил её на полочку.
Он вышел на улицу и глубоко вдохнул морозный воздух.
Несмотря на начало декабря, снега в городе не было. Может быть, для тренировок это и неплохо. Но общее состояние обманутого ожидания зимы мешало замечать вокруг хоть что-либо хорошее.
Земля лежала голая и иссушенная, словно обветренная кожа. Солнце не показывалось. Тучи проплывали над городом, тяжёлые и тёмные, похожие на стаю китов. Они двигались так медленно и устало, что становилось боязно за крыши многоэтажек, которые они, казалось, запросто могли раздавить.
Площадку для тренировок после разгрома привели в порядок и встречались по-прежнему. Но что-то изменилось. Никто не знал, чего ждать, и потому все нервничали. То ли противник коварно затаился, то ли учинённый на площадке беспредел был всплеском агрессии с его стороны, достаточным для того, чтобы показать свою силу и на этом успокоиться.
Санька чуял, что Ворлог где-то близко, что именно теперь, когда так короток день, он необычайно силён и нагл.
После того как Максим рассказал о нём, Санька вообще не мог отделаться от ощущения, что чудовище постоянно находится рядом и следит за ним. Но что делать, Санька не знал. Сейчас ему вообще, пожалуй, хотелось закрыть глаза и заснуть. Чтобы всё решилось само собой.
Лерка на тренировках больше не появлялась. На расспросы о ней Санька пару раз ответил что-то невразумительное. Ребята решили, что девчонке просто надоело. Переблажила, и всё. Кроме Саньки, может быть, только Максим знал об истинной причине Леркиного отсутствия. Да ещё Лёха.
— У отца из-за тебя неприятности, — сообщил он на следующий день после Санькиной выходки в автошколе.
Санька молчал. Что он мог сказать в свое оправдание?
Отношения с Лёхой заметно похолодели. Впрочем, и между остальными не было прежней теплоты. Её будто сквозняком выдуло. Старшие с приездом Сергея тоже как-то постепенно обособились.
Тревожные наступили дни…
— Это уже не смешно, — заметил Максим, оглядывая Богдана.
Тот снова пришёл побитый.
— Это ещё что! Видели бы вы Пашку! — отозвался Богдан.
— А что с ним? Что вообще произошло?
— Да всё то же. Продолжение следует, Макс!
И Богдан рассказал, что на балконе у одного из тех, с кем они подрались в прошлый раз, кто-то написал нехорошие слова. Баллончиком, той же красной краской.
— И они решили, что это вы, — сделал вывод Максим.
— Вообще-то, похоже, это и правда кто-то из наших, Макс. Ведь четвёртый этаж. Кто туда ещё полезет? Да и зачем? А надпись во весь балкон.
— А что написано-то? — решил уточнить Лёха.
Богдан ответил.
Санька усмехнулся. Да, это было обиднее, чем «казлы».
— Ну а Пашка как?
— В общем, ничего серьёзного, бровь ему рассекли. Пришлось швы накладывать. Теперь дома сидит, рожу прячет.
— Вот досада! Кто же это мог сделать?
— Это я накарябал, — откликнулся Илья.
— Ты?! — изумился Максим. — Зачем?
— А чего они? Ждать, что ли, когда нам вообще в глаза плюнут? Они ведь думают, что мы тут сидим и пикнуть боимся.
— А забраться на четвёртый этаж и писать всякую гадость — это смело, да! — насмешливо произнёс Максим. — Ночью небось лез, чтоб никто не видел?
Илюха предпочёл не уточнять время.
— Ты хоть понимаешь, что других подставил?
— Откуда я знал, что на Пашку с Богданом подумают?
— Не в них дело, — поморщился Максим. — Неужели тебе только для этого нужно было учиться по стенам лазать?
— А для чего? — неожиданно обозлился Илюха. — Ну для чего? Чтобы влезть на крышу и втыкать от заходящего солнца? Да вы глаза разуйте! Кругом хищник на хищнике! Не ты съешь, значит, тебя съедят! А вы ещё в спасателей не наигрались…
— Илюха, ты что? — вмешался Никитка. — Что ты такое говоришь! Какие хищники? Мы же вместе. Как одна семья!
Илюха насмешливо посмотрел на него.
— Ну-ну, — произнёс он. — Семья. У тебя что ни компания, то семья. Ты ещё своих домашних вспомни. Всё родню ищешь…
Никитка побледнел. Несколько мгновений он стоял неподвижно. Потом часто-часто заморгал, попятился и побежал прочь.
— Ник! — Максим дёрнулся следом.
— Я догоню, — негромко бросил Денис и рванул за Никиткой.
Максим повернулся, сверкая глазами:
— Ну, Илья!
— Да идите, вы! — вдруг в сердцах произнёс Илюха. — Надоели. Без вас обойдусь.
Он поднял рюкзак, усмехнулся и зашагал в сторону обитаемой части парка. Его не удерживали.
Санька взглянул на Максима. Тот стоял бледный, стиснув зубы.
Денис вернулся один.
— Не догнал, — сообщил он.
Максим вздрогнул.
Санька прекрасно понимал, что он чувствует. Что же делать, если рядом с ними всегда были и будут те, для кого паркур — всего лишь средство для достижения своих целей? Однако вправе ли Санька осуждать того же Илюху после того, что натворил сам!
Он бросил быстрый взгляд на Лёху. И тот невольно покосился на него. Оба тут же отвели глаза.
Санька опустил голову.
Вечером они с отцом сидели дома. Отец что-то читал в спальне. Санька маялся у себя. Тишины ничто не нарушало. В последнее время присутствие в квартире кого-нибудь из них можно было заметить только по одежде на вешалке в прихожей да вечерами по полоске света из-под двери комнаты.
Неожиданно позвонил Лёха и сообщил, что ждёт Саньку внизу, у подъезда.
— Ты поторопись. — В голосе друга звучала тревога. — Дело срочное.
Санька не стал ничего уточнять, но сердце у него заныло в предчувствии недоброго.
Не закончив разговора, он выскочил в прихожую и стал обуваться.
— Ты далеко? — окликнул его отец.
Дверь в спальню была открыта.
— Да нет. Здесь рядом.
Отец вышел из комнаты с книгой в руках. Снял очки, с усилием зажмурился. Он выглядел усталым.
— Не задерживайся, — попросил он. — И телефон возьми.
Санька продемонстрировал ему мобильник, который сразу же сунул в карман куртки.
У подъезда он увидел Лёху и Максима.
— Что случилось? — спросил он.
— Ник пропал, — ответил Лёха. — Домой не вернулся. У тебя он не отмечался?
— Нет. Так ведь сейчас около одиннадцати. Может, ещё объявится?
Лёха помотал головой.
— Вряд ли. Родители у него строгие. Ник позже девяти домой не приходит.
— Так, может, в розыск объявить?
— Погоди в розыск, — подал голос Максим. — Я, кажется, знаю, где он может быть.
Санька тоже догадывался, куда мог сбежать Никитка. Но оставил свои мысли при себе.
Весь следующий день Саньку не покидала тревога. Он с трудом дождался конца занятий в школе. Владислав Геннадьевич предложил ему остаться после уроков, чтобы показать новую компьютерную игру. Но Санька честно признался, что ему сейчас не до игр, и попросил разрешения уйти. Владик внимательно посмотрел на него, понимающе кивнул и отпустил. Нет, что ни говори, а с классным Саньке повезло.
На площадке перед своей квартирой он увидел Стёпку. Тот сидел возле двери, расположившись на собственном школьном рюкзаке.
— Стёпка? — удивился Санька. — Ты как здесь? Ник вернулся?
Стёпка отрицательно помотал головой. Губы у него дрогнули. Санька нахмурился.
— Давай заходи.
Открыв дверь, он втолкнул мальчишку внутрь. Пока Стёпка раздевался в прихожей, Санька поставил на плиту кастрюлю с супом. Наверняка, ожидая его, Стёпка успел проголодаться.
— Я знаю, почему он убежал, — сказал Стёпка, сидя перед дымящейся тарелкой, но не прикасаясь к еде. — И я с ними тоже жить не буду!
Санька кивнул. «С ними» — это, конечно, с родителями.
— И куда ты идти собираешься?
— Куда Никита, туда и я.
Санька пожал плечами.
— Никто тебя не отпустит. Да и Ника скоро домой вернут. Вот увидишь.
Стёпка снова помотал головой:
— Он не вернётся. А если мы им вместе не нужны, я тоже убегу. И коньков мне никаких не надо!
Он опустил голову. Слёзы закапали прямо в тарелку.
