Где-то послышался топот тяжелых сапог, затем выстрелы. К базару бежали полицаи и немецкие солдаты.
Девушка сделала паузу, а затем из репродуктора раздался громкий призыв:
«Смерть фашистским оккупантам!»
Теперь стреляли уже не только в центре, но и на окраинах городка. Люди бросились бежать кто куда, лишь бы не попасться немцам на глаза.
А в это время Нина, отодвинув доску, пробиралась сквозь высокий забор, потом — через сады и огороды и, наконец, набрела на сарай, укрылась там за дровами.
Сидя скорчившись в своем убежище, она старалась унять дрожь, сотрясавшую все ее тело, и лихорадочно думала: все сделано хорошо, правильно сделано. Но почему, когда она шла на выполнение задания, не боялась, не дрожала, говорила в микрофон — тоже не боялась, только иногда перехватывало дыхание… А услышав от Володи: «Беги!» — сделала несколько шагов и вдруг почувствовала, как подкашиваются ноги, задрожали руки. Наверно, потому, что осталась одна, без Володи. Успел ли он отключиться? Не по нему ли стреляли?
Укрытие Нины было неудобное, зато надежное. По-видимому, никто из посторонних не видел, как она забежала в сарай, а хозяева, напуганные выстрелами в городе, боятся выйти из дома… Ну, а если кто-нибудь из них и найдет ее в сарае за дровами, она скажет, что спряталась здесь, услышав выстрелы…
Наверно, около часу пробыла Нина в своем убежище. Через щели в сарае потом увидела, что на улице уже появились люди. Тогда она быстро юркнула из двери и огородами вышла на улицу.
Как и договорились с Володей, Нина не пошла сразу домой: немцы могут их искать с собаками, нужно запутать следы. Лучше всего это сделать на базаре, среди множества людей. Поэтому Нина обошла свой двор подальше, направляясь туда, где слышался гомон базарной толпы.
Там действительно было много народа, и никто никого не спрашивал, зачем ты сюда пришел: каждый знает, что на базар приходят либо продать, либо купить, либо сменять вещи на продукты. Толкаясь в шумном людском водовороте, Нина должна была не только запутать следы, но и встретиться с Янченко. Хотя бы только увидеть его, перекинуться парой слов, чтобы убедиться в благополучном исходе дела, — узнать, удалось ли вовремя снять микрофон и исчезнуть.
Долго бродила она по рынку и наконец увидела Володю среди группы инвалидов, которые вертели в руках, рассматривая, довольно приличную пару сапог и ожесточенно торговались.
— Доброе утро! — Нина стала позади Янченко и тронула его за рукав.
— Доброе утро! — весело усмехаясь, откликнулся парень.
— Продаешь или покупаешь?
— Прицениваюсь.
— Ну и как?
— Кажется, можно идти за деньгами.
— А я присмотрела хорошую фасоль и тоже пойду домой взять деньги.
Они переглянулись и пошли к выходу. Около ворот рынка кивнули друг другу на прощание и разошлись. Янченко — вправо, на Песчаную, Нина повернула на Базарную.
К хате она шла внешне совсем спокойно, а в сенях не удержалась и с такой силой рванула на себя двери, что бабушка, Толя и даже маленькая Ляля обернулись и посмотрели на нее удивленными, немного испуганными глазами.
— Что с тобой? Почему ты не пришла ночевать? Где была? — Лидия Леопольдовна беспокойно смотрела на Нину.
— Да ничего особенного, бабуся. Просто очень поздно окончилась репетиция, и мы боялись идти домой, чтобы не встретиться с ночными патрулями. С ними не оберешься неприятностей — тащат в комендатуру на проверку. Ну их к черту!
Нина порывисто шагнула, обняла бабушку, поцеловала, потом стремительно, сбросив с себя пальто, взяла на руки Лялю, нежно прижала и поцеловала ее в щечки. Девушка была весела и возбуждена. Лидии Леопольдовне показалось, что она ни разу не видела Нину такой радостной с тех пор, как началась война.
В тот же день, когда Нина оживленно хлопотала по хозяйству, то и дело внутренне усмехаясь, представляя себе, как бесятся от злости фашисты, к ней зашел вдруг Жора Павловский.
Нина уже привыкла к тому, что он встречает ее на улице, но дома никак не ждала такого гостя.
— Можно к тебе на минутку? — Он стоял на крыльце, видимо не собираясь входить в дом.
— Сейчас, — неохотно откликнулась Нина, — подожди, я одену пальто.
«Собственно говоря, нет ничего удивительного в том, что он зашел, — думала она, — ведь все ребята ходят в гости к девушкам. Но почему он пришел именно сегодня? И почему без всякой договоренности, без моего согласия?»
Девушка быстро сошла с крылечка, пошла по улице рядом с Жорой.
— Ты, вижу, не ждала меня?
— Разве я должна была тебя ждать? — спокойно ответила Нина и, не дожидаясь ответа, добавила: — Что-нибудь случилось?
— Со мной — ничего. Просто хотелось повидаться, а на улице тебя не встретишь.
— Тоже скажешь! — усмехнулась девушка. — Ежедневно хожу по Песчаной то в клуб, то из клуба.
— Верно, ходишь, но не одна…
Нина смутилась, но тут же ответила:
— Неправда. Днем я сама хожу. Ну, а если репетиции затягиваются допоздна, меня провожают. И что в этом особенного?
— А кто он такой, тот, что тебя всегда провожает?
— Всегда? С чего ты взял? Всегда меня никто не провожает. А иногда провожает кто-либо из артистов, с которыми мы вместе работаем на репетициях, выступаем в концертах, иногда по радио.
— А сегодня ты тоже с ним выступала по радио? — язвительно спросил Павловский.
У Нины похолодело все внутри.
— Сегодня? Сегодня мы вовсе не выступали.
— Неужели? А мне показалось, что я слышал твой голос.
Нина вся сжалась. Так вот что привело Жору к ней в дом! Узнал! Напрасно она заверяла Янченко, что по радио голос очень меняется и ее не узнают. Жора узнал и пришел в этом убедиться. Но что ему сказать? Как убедить в обратном? Она сдержанно улыбнулась:
— Плохо же ты знаешь мой голос. Впрочем, может быть, повторяли наши предыдущие выступления?
— Ну нет, немцы такие выступления не станут повторять.
— Какие — такие?
— А ты не слышала? Сегодня по радио кто-то приветствовал население с двадцать пятой годовщиной Октября.
Нина широко раскрыла глаза.
— Ты что, шутишь?
— Какие шутки! Я слышал собственными ушами.
— Откуда ты взял, что это был мой голос?
— Мне показалось.
— Ах, показалось! — Нина гневно сдвинула брови. — А тебе не кажется, что это глупая шутка?
Павловский растерянно посмотрел на нее.
— Мне кажется… Я думал, что узнал бы твой голос среди тысячи других.
— Кажется, думается!.. Как тебе не стыдно! А если кто-нибудь услышит твои мысли и донесет немцам?..
— Что ты, Ниночка, я же только с тобой об этом говорю.
— Нашел о чем говорить! Не мог помолчать о своих догадках. Мне и так тяжело живется, а ты добавляешь тревоги. Откуда я знаю, может, тот голос и вправду похож на мой. Но какое я имею к этому отношение? Кто-то поздравлял с праздником, а я теперь буду дрожать, не спать по ночам. Ты представляешь, что может быть, если это показалось не только тебе?
Павловский совершенно растерялся. Нина говорила так убедительно, что он и вправду стал сомневаться, ее ли голос слышал по радио.
Теперь он понимал, какую сделал глупость, высказав ей свою догадку. Так это или не так, но расположение Нины этим не завоюешь. Девушку отныне будет мучить страх. И разве сам он не испугался бы, если бы кто-нибудь пришел и сказал: «Я слышал, как ты произносил антинемецкую речь по радио». М-да… Нехорошо вышло, очень нехорошо!
«Дурак я, дурак, — корил себя Жора. — Нина теперь и видеть меня не захочет. А я-то думал, что именно намек на выступление по радио заставит ее быть со мной поласковее. И какую же глупость я сделал…»
— Ты прости меня, Ниночка, — тихо заговорил Павловский, — ведь я действительно не подумал, что эти глупые догадки могут причинить тебе неприятность. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь…
Нина молчала, сосредоточенно глядя себе под ноги.
— Я, собственно, не за этим пришел к тебе, — продолжал парень. — У Сергея Каченко на будущей неделе именины, соберутся ребята из нашего класса. Хочется, чтобы и ты была с нами.
— Мне не до гулянок сейчас, — хмуро ответила девушка. — Извинись за меня перед Сережей, скажи, что я не могу прийти.
Павловский огорченно развел руками.
— А может быть, передумаешь?
— Вряд ли.
Они попрощались. Жора уныло поплелся домой. Конечно, думал он, Нина теперь не только разговаривать, но и просто встречаться с ним не захочет. И дернула его нелегкая сказать об этом выступлении по радио. Нашел, дурак, чем запугать и привлечь ее к себе. Разве ее запугаешь?
Он посмотрел вслед удалявшейся тонкой, почти детской фигурке девушки. Нина уходила твердым и вместе с тем легким шагом, подняв голову, засунув руки в карманы пальто. Встречный ветер относил назад ее золотистые волосы.
