— Лиса мы в последние дни не видели, — сказал Папа Башенька. — Были другие звери, это да. Тоже, видать, не местные. Но лиса не было.
— Другие? — заинтересовалась Берта.
— Да, — кивнул Папа Башенька. — Были енот с сусликом.
— Коала и два волка, — добавила Ирина Башенька.
— Даже барс, представляете? — сказала Мама Башенька.
— А есё волк, пантела и тигленок, — с горящим взором сообщил маленький Аркадий. — Плозлачные!
— Ох, не слушайте его, — всполошилась Мама Башенька. — Дитя, придумал каких-то прозрачных зверей.
— Не плидумал, не плидумал! — обиделся Аркадий. — Были плозлачные! И бумажные были!
— Бумажные?! — одновременно воскликнули Несчастные.
— Хм… — задумчиво произнес Теодор Башенька. — Странно, у моего братишки такие же фантазии, как у вас.
— А вы их тоже видели? — заговорщическим шепотом спросил Аркадий. И, получив утвердительный ответ, посмотрел на друзей с нескрываемым уважением.
— Может, еще чаю? — спросила Мама Башенька.
— Да! — раздался в ответ хор из трех голосов.
— Расскажите о вашем городе, — мечтательно попросила Ирина Башенька. — Как он называется?
— Градбург, — ответил Константин.
— Он большой?
— О… — Кот закатил глаза. — Очень большой. Когда стоишь на одном его конце, то другого не видно. Вот какой он огромный.
— А он красивей Вершины?
— Да, — ответил честный Евгений.
— Нет, — ответил осторожный Константин.
— Разве можно сравнивать такие разные города? — сориентировалась дипломатичная Берта. — Каждый из них красив по-своему.
— Да-да! — кивнул Константин. — Вершина, по-своему, очень хороша, просто очень! По-своему.
— А что у вас есть такого, чего нет в Вершине? — спросила Мама Башенька.
«Жизнь», — чуть было не ответила Берта, но вовремя спохватилась.
— Ну, например, море, — сказала она.
— Море… — вздохнули дамы-Башеньки.
— А что есть в Вершине, чего нет у вас? — спросил Папа Башенька.
— У нас, например, нет мэрии Вершины, — ответил Евгений.
— Мэрии… — вздохнули дамы-Башеньки, но совсем не так, как до этого вздохнули о море. О море они вздыхали со знаком «плюс», а о мэрии — со знаком «минус».
Константин принялся расписывать прелести родного города — небоскребы в миллион этажей, фуникулеры до луны, подземные дворцы, которые есть у всех жителей — особенно у котов, Большие Трагические Театры, в которых любой желающий может сыграть роль павлина, и прочие достопримечательности, что рождала его безудержная фантазия. Вершину он при этом хвалить тоже не забывал: «А у вас зато есть Бумажные Звери, отдел войны и мира, и сокровища, которые никто не может найти».
Евгений потянул Берту за рукав и тихо сказал ей на ушко:
— Посмотри в угол.
Берта глянула в угол и ей стало не по себе: там на полу кучей валялись железные прутья, дубинки, ножи и даже ружье. Странно, что она раньше не обратила внимания. Хотя что тут странного, от голода она могла смотреть только на стол.
— Я сразу почувствовала, что с этими Башеньками что-то не так, — шепнула лисичка Евгению. — А теперь уверилась. Зачем нормальной семье оружие?
— Давай не будем выяснять, — предложил пингвин. — Мне кажется, это будет благоразумно.
— Давай. Угостились, и хватит. А то, видишь ли, тысячные мы. Юбилейные, видишь ли.
— Тысячные? — в шепоте Евгения прорезалась паника. — Тысячные кто?
На вопрос друга у Берты в голове промелькнуло несколько вариантов ответа, и все они были так или иначе связаны с кровопролитием. Лисичка нервно сглотнула и громко объявила:
— Большое спасибо за угощение! Нам уже совсем-совсем пора!
— А то если мы вовремя не вернемся, нас будут искать специальные поисковые группы, — быстро добавил Евгений. — Карательные отряды. Никого не пощадят.
— Если хоть одна шерстинка упадет с наших голов… — сказала Берта.
— Хоть одно перышко… — сказал Евгений.
Константин, который все это время заливался соловьем, повествуя о чудесах Градбурга, махнул лапой:
— Ребята, не мешайте! Так вот, а в море есть буйки. Это очень злобные рыбы, которые не выпускают пловцов в открытое море. Но если вы все-таки заплывете за буйки, то все, кранты — эти чудовища вас обратно к берегу не пустят.
— Константин… — попыталась остановить друга лисичка.
— Отстань, милая, я занят. Ну вот, и тогда приплывают патрульные-акулы и отгоняют пловцов на остров, сделанный из цельного куска хрусталя. Этот остров — одно из чудес света. Всего в мире триста шестьдесят семь чудес света, и четыреста из них находятся в нашем городе.
— Константин! — Берта хлопнула по столу ладонью. Кот изумленно уставился на подругу.
— Да что с тобой, Берта?
— Мы уходим!
— Как уходим? Ведь я еще не рассказал про небесный цирк и подземные самолеты!
Но Берта была неумолима.
— В другой раз! — она решительно встала и обратилась к удивленным Башенькам: — К сожалению, мы должны идти. Нас ждут.
— И ищут, — добавил Евгений, поднимаясь с места.
Глава семейства развел лапами.
— Ну, что же, раз так, то конечно. Идите, если пора.
— Тихо! — внезапно крикнул Теодор Башенька, навострив уши. Все замолчали и прислушались. Откуда-то снизу донесся тихий стук.
— Погреб! — охнула Мама Башенька.
— К оружию! — призвал Папа Башенька.
Тигры кинулись в угол гостиной и вооружились: Папа Башенька схватил ружье, Мама Башенька, Теодор и Ирина взяли каждый по ножу и дубинке, и даже маленький Аркадий поднял с пола железный прут, воскликнув:
— Мы им покажем! Пусть белегутся!
— Да что происходит? — ошеломленно спросил Константин.
— Воры! — лаконично ответил Теодор Башенька, устремляясь в погреб. За ним, с криками и угрозами, бросились остальные члены семейства.
— Так это они от воров вооружились, — сказала Берта с раскаянием в голосе. — А я уже подумала невесть что.
— Ну, подумала и подумала, — пожал плечами Константин. — Подумаешь, подумала. В общем, воры — не наше дело. Это же не ужин. Ну что, пошли отсюда?
Но Берта внезапно покачала головой.
— Нет! Так не годится. Мне стыдно перед Башеньками. Они были к нам добры, а мы к ним — несправедливы. Я не уйду, пока не увижу, что с ними все в порядке.
Константин подарил лисичке тяжелый взгляд.
— А передо мной тебе не стыдно? А ко мне ты была справедлива? Ты прервала самую блестящую мою речь за последние годы, ну ладно, дни! Задушила мое вдохновение, прирезала мою музу, наступила на горло моей песне и потопталась на ней! А теперь, оказывается, все это было напрасно!
— Остынь, — сказала Берта. — Если бы не я, то все равно твое вдохновение придушили бы воры, и твой удивительный и абсолютно лживый рассказ по-любому бы прервался.
— Лживый рассказ, — в голосе кота задребезжала горечь. — Ты слышишь, Евгений? Это она про художественный вымысел, между прочим. Представляешь, что скажет эта приземленная реалистка, когда прочитает твой роман? На твоем месте я бы ее к нему и близко не подпускал!
Берта фыркнула и решила, что Константин не достоин той гневной отповеди, которая звучала в ее голове.
— Я пошла в погреб.
И она пошла — такой твердой и уверенной походкой, что становилось предельно ясно: усилиями одного кота и одного пингвина ее не остановить. Поэтому коту и пингвину не оставалось ничего другого, кроме как последовать за обуреваемой жаждой покаяния подругой.
В погребе их ждала картина, напоминающая поле битвы непосредственно перед сражением. Возле двери в угрожающих позах стояли Башеньки, готовые в любой момент пойти в атаку на врага, расположившегося у противоположной стены. Численностью враг превосходил защитников дома, но сильно уступал им в росте и комплекции.
Ворами оказались крысы. Их было около дюжины, они были одеты в старые и поношенные комбинезоны, а вооружены — палками и камнями. В середине композиции возвышался самый внушительный крыс — главарь. Он был единственным из всей компании, кто держал не камень и не палку, а кое-что посерьезней: пистолет.
Перед крысами валялись мешки с продовольствием — это и был предмет спора: еда, принадлежащая Башенькам, которую воры не успели утащить.
— Если припретесь сюда еще хоть раз, пеняйте на себя! — пригрозил Папа Башенька.
— Мы не сдадимся! — ответил на это главный крыс. — Наше дело правое, мы хотим прокормить наш народ!
— Да на здоровье! — возмущенно воскликнул Теодор Башенька. — Ваш народ, вы и кормите! А мы-то с какой стати должны кормить ваш народ?
Главарь оскалился.
— Проклятые эгоисты! Раз построили дом на нашей земле, то ваши запасы принадлежат нам!
— На вашей земле?! — Папа Башенька угрожающе вскинул ружье. — Убирайтесь в свои горы, воры несчастные!
Главарь злобно прищурился. Вслед за ним злобно прищурились остальные крысы.
