— Эге-ге, Кирилка! — заорал Опанас, увидев Кирилку. — Вали до меня!
Кирилка и без того валил до Опанаса.
— На каток? Чи куда?.. — воскликнул Опанас.
Он был просто счастлив появлению Кирилки. Теперь уж они придумают, что делать.
— Нет, — сказал Кирилка, — на каток не пойдем… Слазь с забора… Пойдем в «Гастроном»…
— В «Гастроном»? — Опанас был удивлен. — Чего мы не видели в «Гастрономе»?
И вот Кирилка, сложив ладошки трубочкой, зашептал Опанасу на ухо.
— Нет, — решительно и громко возразил Опанас, — я с ним больше не вожусь… Ну его!
Но Кирилка настойчиво продолжал нашептывать Опанасу, не отнимая от его уха своих ладошек. И по мере того, как он шептал, менялось выражение лица Опанаса.
Сначала оно стало злорадным.
— Так ему и надо! — воскликнул он и стукнул кулаком об забор.
Потом оно стало несколько удивленным и даже растерянным.
— Все на одну?! Ох… ох! — всплеснул он руками.
Потом лицо Опанаса стало сердитым, и, грозя кому-то невидимому кулаком, он вскричал:
— Вот дрянь! Вот дрянь! Вот дрянь! Мы ему покажем…
А затем мальчики побежали в «Гастроном». И очень долго смотрели через стекло витринки на коробку «Чай ассорти. Выставочный. Цена 9 рублей».
При этом Кирилка твердил своим тоненьким, писклявым голоском:
— Точь-в-точь… точь-в-точь… прямо с этого кубика…
Опанас же мрачно хмурил свои черные брови и хриплым баском повторял:
— Вот дрянь! Вот дрянь… настоящая дрянь!
— Нет, как вам это нравится? — гневно вскричала продавщица. — Уже пять минут эти два ребенка стоят перед моим же прилавком и ругают мой же товар! Сейчас же уходите с магазина!
Тут только Кирилка снова вспомнил про теткино поручение.
— Мы покупаем, — сказал он, почтительно протягивая продавщице тридцать рублей. — Дайте, тетя, самый малюсенький грузинского!
— Явился! Не мог выждать, пока я с тем покупателем занимаюсь? — воскликнула продавщица, узнав рыженького Кирилку. — Бери чай!
— Он за мной бегал… советоваться, — басом промолвил Опанас.
— Подумаешь! Нашелся советник! Курям насмех! Бери свою сдачу! — сказала сердитая продавщица, протягивая деньги.
Но мальчиков уже не было ни у прилавка, ни в самом магазине.
— Ой, — вздохнув, проговорила продавщица, — эти дети вгоняют меня в гроб! Никакого терпения!
И, завернув в бумажку Кирилкину сдачу, она, надписав: «Передать тому рыженькому», отложила в сторонку…
Глава девятнадцатая. Они мечтают, или воскресенье вечером
В воскресенье вечером папу Петрика срочно вызвали на завод, а они втроем — папа, мама и Петрик — только что собирались отправиться в клубное кино.
— Идите сами, — сказал папа, торопливо одеваясь, — может случиться, я задержусь надолго…
Нет, мама и Петрик ни за что не соглашались одни. Они решили ждать.
— Только постарайся не задерживаться, — сказал Петрик, немного расстроенный.
— Это не от меня зависит, — сказал папа и ушел.
— Петрик, — сказала мама, — хочешь, займемся марочками? Мы давно не ездили в марочные страны…
— Нет, нет, — испуганно проговорил Петрик, — нет… не нужно…
— Ну, тогда хочешь, давай помечтаем?
— О чем? — вяло спросил Петрик, устремив глаза на лампу под зеленым абажуром.
Какой славный свет получается сквозь зеленое стекло!.. Как будто смотришь сквозь зеленый лист на солнце…
Они любили мечтать, Петрик и мама. Они любили сидеть рядышком на диване, чтобы в комнате было темно, а свет бы горел в соседней. Они любили, чтобы радио играло совсем тихо, будто очень далеко, и лучше всего, если на скрипке… И тогда они начинали мечтать о самых удивительных вещах.
Они отправлялись на Марс или на луну. Они путешествовали по лунным долинам, забирались на вершины лунных гор, исследовали мертвые пустыни лунной земли.
Они плавали по прямым каналам кровавой звезды Марс. И далекий, недосягаемый Марс разве не был в их мечтах таким же близким и доступным, как те пустыри за поселком, куда они ходят гулять весной и летом?
Один раз они даже снарядили экспедицию вокруг солнца. И тогда мама достала с книжной полки толстый том своей любимой энциклопедии.
Вот до чего это удивительные книги! Из них узнать можно решительно обо всем на свете!
Они отыскали статью о солнце, и что же оказалось? До солнца сто пятьдесят миллионов километров, и на самом быстром самолете туда пришлось лететь бы больше сорока лет…
— Тогда как же? — говорит Петрик и озадаченно смотрит на маму. Ведь нельзя же не лететь, раз они решили!
И они отправляются в таком особенном снаряде, вроде как в книжке у Жюль Верна «Путешествие на Луну». Только Петрик рисует этот снаряд сам, в тетрадке для рисования. Он больше похож на морковь, этот снаряд. Но это неважно! Зато в нем есть удобная комнатка для него и для мамы, с огромным круглым окном, чтобы было видно все, что творится вокруг…
После этого удивительного межпланетного полета они возвращаются обратно в свой дом с лицами, розовыми от волнения, и головами, отуманенными мечтами…
А у Петрика, кроме того, ужасно горят ушки…
И потом много вечеров подряд Петрик подходит к окошку, дышит на заиндевевшее стекло и долго через круглый глазок смотрит на далекое звездное небо…
Неужели эти крохотные мерцающие звездочки, рассыпанные, как серебряный горошек, так необыкновенно велики и далеки?
И неужели эти странные темные пятна на светлой луне — это горы и долины?
И неужели она не светит, эта серебряная луна, а лишь отражает, как зеркало, ослепительное сияние солнца?
И еще они любят мечтать о том, кем будет Петрик, когда вырастет большим.
— Ты знаешь, — говорит он однажды, — я решил сделать канал Москва — Дальний Восток… Стоит?
— Конечно! — соглашается мама. — Это будет грандиозное строительство! Но ведь знаешь, какая это огромная работа?
— Ничего, поработаю! Зато подумай, можно будет сесть на пароход и ехать прямо через весь СССР…
Петрик никогда ничего не откладывает. И он сразу начинает постройку своего канала. Пусть это пока только игра. Пусть! Но каким чудесным получается канал в его мечтах! Станции все из разноцветного стекла и прозрачные, как хрустальная ваза. И по всему берегу растут жасмин, розы и резеда — самые душистые цветы на свете… А чтобы зимой канал не замерзал, чтобы можно было по нему плавать в самые морозные морозы, Петрик строит над ним стеклянные своды, под которыми всегда тепло, как летом, и чудесно пахнут цветы…
— Как ты думаешь, когда-нибудь мы построим такой канал? — говорит он маме.
— Обязательно, Петрик! Обязательно, когда ты вырастешь, вместе с другими ты построишь удивительные и прекрасные вещи…
— А ты, ты будешь нам помогать?
— Конечно! Я буду сажать по берегу цветы…
Но сегодня Петрику не хочется мечтать. Он молчит и смотрит на зеленый свет лампы.
— Петрик, — спрашивает мама, — о чем ты думаешь?
И Петрик вдруг говорит ни с того ни с сего:
— Мамочка, тебе хочется быть пиратом?
Мама очень удивлена.
— Пиратом?
Она об этом никогда не думала. Но ей кажется, что быть пиратом совсем неинтересно. Грабить? Убивать? Что же в этом хорошего?
— Но разве теперешние пираты тоже только грабят и убивают? — говорит Петрик, стараясь представить себе пиратов из страны Гонделупы.
Но мама ничего ведь не знает об этой стране, и, сморщив брови, она говорит:
— О каких пиратах ты спрашиваешь, Петрик? Теперь никаких пиратов мет…
— Они есть, — печально говорит Петрик. — Они есть… Только страну их очень трудно отыскать на карте…
— Ну, давай поищем вместе, — говорит мама, — хочешь? Вместе всегда легче, чем одному…
И все стало бы совсем хорошо, если бы в эту минуту не позвонил телефон и если бы веселый папин голос не прокричал в телефонную трубку:
— Курносые! Скорей одевайтесь и бегите в кино… Я свободен. Мы еще успеем. Осталось семь минут…
И мама с Петриком поскорее оделись и побежали в кино на сеанс, который начинался через семь минут.
А Кирилка с Опанасом тоже были в кино. Тем, кто видел сказку «По щучьему веленью», будет понятно, почему оба мальчика, посмотрев первый сеанс (двое на один билет, больше денег достать, не удалось!), постарались затесаться в публику и пробрались в зрительный зал вторично.
Они не отказались бы и от третьего сеанса, но, к сожалению, одна билетерша их заметила и с позором вывела из кино.
Ну и что ж?! Ничего страшного! Все-таки они всласть насмотрелись и прямо захлебывались от восторга.
— Ух, мне бы такую щуку! — восклицал Опанас, с жаром хлопая Кирилку по спине. — Уж я бы ее попросил…
— И я бы попросил! — подпискивал Кирилка, сияя восхищенным взглядом. — И я бы попросил!
