Жаклин Келли - Удивительный мир Кэлпурнии Тейт

— Кто это тебя протащил через заросли кактусов и отхлестал кишками стервятника? Ха-ха-ха.

У меня просто не было сил на достойный отпор. Тревис и я продержались весь ужин — какие же мы все-таки молодцы. Но кое-чего мы не учли. Пропали две курицы из четырнадцати — как это объяснить? Если бы мы хорошенько подумали, можно было бы проделать дырку в углу курятника — вот и объяснение.

Виола недосчиталась кур на следующий же день, когда пошла за яйцами для завтрака. Она наверняка догадалась, кто в это дело замешан, но ничего не сказала. Похоже, сообразила, что мы уже получили свое — не важно что, не важно за что.

Через неделю уже почти зажившая рана в душе Тревиса снова открылась, когда мы нашли бывшее, как нам показалось, логово Бандитки — вонючую нору у берега реки, где она, наверно, обитала, пока Тревис ее не нашел. Нора была усеяна куриными костями и рыбьими потрохами, там даже валялась замызганная тряпка — похоже, часть мужской рубашки, украденной с веревки у какой-нибудь хозяйки.

— Слишком близко от дома, — побледнел Тревис. — Если она сюда вернется, то может и до дома добраться.

Это открытие стоило ему пары бессонных ночей — но, к счастью, мы больше никогда Бандитки не видели. Я, как могла, утешала Тревиса, но скоро настала моя очередь горевать. И тоже из-за животных.

Доктор открыл свое дело. Нанял в помощники Сэмюеля, племянника Виолы, снял помещение на Главной улице рядом с кузницей — взаимовыгодное соседство, а загон для скота и стойла для лошадей у ветеринара и кузнеца теперь будут общие. Скоро нам удалось увидеть доктора в деле. Захромал Король Артур, тягловая лошадь, и ему становилось все хуже и хуже. У нас было шесть тяжеловозов, четыре верховые лошади и старый кусачий шетлендский пони по кличке Солнышко. Мы с братьями его переросли, да и дураков нет на нем ездить — вечно он норовит схватить за ногу. Вцепится и не отпускает — думает, что он не пони, а каймановая черепаха.

Доктор Прицкер и Сэмюель прикатили в повозке, которую тащила буланая кобыла. Сэмюель вынул из повозки огромный позвякивающий мешок и понес в конюшню. Тревис и я потянулись следом — интересно же, как справится с делом однорукий ветеринар.

— Как рука, доктор Прицкер? — поинтересовалась я.

— Набирает силу потихоньку, Кэлпурния. Спасибо за заботу. У меня есть каучуковый мячик, и я постоянно тренирую кисть — десять минут утром, десять минут вечером. Это упражнение укрепляет мышцы.

Он попытался помахать скрюченными пальцами.

— А-а-а, — с сомнением в голосе протянула я. На мой взгляд, ничего не изменилось.

Мы вошли вслед за ним в прохладную глубину конюшни. Там стоял Король Артур, огромный, серый в яблоках конь с пушистыми щетками на ногах. Вид у него устрашающий, а нрав на удивление кроткий. На нем можно катать зараз хоть полдюжины ребятишек. Не то что Солнышко: тот и глазом не моргнет — тут же цапнет. Артур стоял на трех ногах, левое переднее копыто не касалось земли. Повесил голову, глаза затуманились. Сразу видно — ему неможется.

Сэмюель и доктор Прицкер надели кожаные фартуки и вошли в стойло. Сэмюель надежно привязал веревку к недоуздку коня, погладил гриву, провел рукой по морде.

— А что с ним такое, доктор Прицкер? — спросил мой брат.

— Видишь, как он стоит? Он не хочет наступать на ногу. Это значит, что у него либо ламинит, либо абсцесс. Хорошо, если абсцесс.

— А почему?

— Потому что ламинит чертовски — ну, трудно лечить, а с абсцессом справиться проще простого.

— А как с ним справляются?

— Сейчас увидишь. Держи его крепче, Сэмюель.

Сэмюель продернул веревку через кольцо в стене, а потом легонько приподнял ногу, поддерживая копыто обеими руками. Доктор вынул странный инструмент, похожий на средневековое орудие пытки. Я привыкла к дедушкиным урокам и ждала, что доктор сейчас объяснит, как инструмент называется и для чего используется. Но доктор молча нажал на копыто, сначала в одном месте, потом в другом.

— А что это за штука? — нетерпеливо спросила я.

Доктор глянул на меня с удивлением. Почему?

Я тут что, просто для украшения стою? Я же хочу узнать что-то новенькое. Дедушка всегда говорит, что жизнь полна возможностей узнать что-нибудь новое о мире, всегда стоит почерпнуть информацию от специалиста, и неважно, в какой области он специалист.

— Это копытные щипцы. Нажимаешь ими на разные части копыта и понимаешь, где болит.

Он легонько нажал. Артур вздрогнул, заржал и замотал головой.

— Похоже на абсцесс.

Доктор вынул из мешка длинный изогнутый нож и сказал:

— Мне кажется, вам, детям, тут делать нечего.

— Почему? — удивилась я.

— Это не слишком приятное зрелище для таких деликатных созданий.

Это я-то деликатное создание? Обхохочешься с этим доктором.

— Я только на вид деликатная, а на самом деле — ничего подобного.

— Вашей маме не понравится, что вы тут.

— Она возражать не будет, — врать так врать. Понятия не имею, о чем это он, но заранее ясно: если происходит что-то интересное, мама наверняка этого не одобрит.

— Ну, уж не знаю. Но вы все-таки лучше чуток отойдите.

Мы сделали маленький шажок назад.

— Еще немножко.

Второй маленький шажок назад. Похоже] ему все мало.

— Но нам же так ничего не видно, — умоляюще сказала я.

— Не жалуйтесь потом, что вас не предупредили, — криво усмехнулся доктор.

Я еще не успела даже задуматься, о чем это нас надо предупреждать, как он уже воткнул кончик кривого ножа в копыто и резко повернул. Из копыта извергся поток отвратительно пахнущей черной жидкости и ударил фонтаном прямо в заднюю стенку стойла. Чуть нас не забрызгало.

— Вот это да! — никогда такого не видела. Ошеломительно… отвратительно… потрясающе. Я повернулась к Тревису. — Видал?

Брат не ответил. Он тяжело дышал, лицо его приняло занятный зеленоватый оттенок.

— А что это такое было? — спросила я доктора Прицкера.

— Гной пополам с кровью. Инфекция. Теперь ему сразу полегчает.

— И все это было у него в копыте? А почему оно так воняет?

— Запах — из-за бактерий, которые поселяются в тканях тела. От этого образуется гной.

Хорошо, что нас не забрызгало. Представляю, что сказала бы мама, приди я домой, перемазанная лошадиным гноем. К тому же черным лошадиным гноем. Она бы меня навеки в доме заперла, в жизни бы из комнаты не выпустила. (Может, это и не плохо. Если будет много книжек, только интересных, а не скучных биографий, которые читает Агги.)

Сэмюель отправился к Виоле за ведром горячей воды и горькой солью. Тревис прислонился к двери конюшни.

— Что с тобой? — спросила я.

— Ничего, — сглотнул он.

— Точно? Ты какой-то зелененький.

— Я в порядке.

Я следила за доктором Прицкером, который здоровой рукой проверял Артуру зубы и холку, бабки и суставы.

— Отличная лошадь. Еще много лет сможет пахать.

Артур не затаил злобы, ему явно нравились поглаживания ветеринара. И выглядел он получше. Сэмюель вернулся с полным ведром, и они вдвоем подставили его под копыто коня. Артур опустил копыто в ведро и как будто вздохнул с облегчением. Я глянула на брата. Он уже слегка порозовел.

— Тепло вытянет остатки инфекции, — объяснил доктор. — А потом я перевяжу рану, чтобы грязь не попала.

— А вы знаете, дедушка говорит, что дни лошадей сочтены. Он говорит, что скоро станут для пахоты использовать автомобили. Не могу себе этого представить. Но дедушка обычно не ошибается.

— Думаю, он и на этот раз прав. Кое-где в стране уже используют паровые тракторы. Но мне бы не хотелось, чтобы такие красавцы исчезли, — он протянул Артуру горсть овса и любовно погладил его мощную шею.

— Ну, теперь пора наложить повязку, — доктор достал из мешка квадратик мягкой кожи, а Сэмюель поднял ногу коня и обтер чистой тряпкой. Вместе они приложили кусочек кожи к ранке, примотали ее тонкой полоской сыромятной кожи. Я глаз с них не сводила.

— А это зачем?

— Важно, чтобы ранка не загрязнилась, пока будет заживать. Нам не нужны в ней никакие микробы. Завтра проверим, как дела.

Вечером мы с Тревисом пришли навестить пациента. К моему ужасу, Артуру удалось частично размотать повязку, и она наполовину сползла.

— Какой ты непослушный, Артур, — укорила я коня. — Что нам с тобой делать?

Артур не ответил, но тут Тревис предложил:

— Сбегать за доктором Прицкером?

— Можно за ним послать, а можно… — тут я всерьез задумалась.

— Что можно?

— Я могу снова наложить повязку.

— Правда? — голос брата преисполнился почтением. — Ты знаешь, как?