— Что можно?
— Я могу снова наложить повязку.
— Правда? — голос брата преисполнился почтением. — Ты знаешь, как?
Теперь мне уже стало стыдно отступать, и я шагнула в стойло.
— Я видала, как они это сегодня делали. Это простая повязка. Я смогу ее поправить. Думаю, что смогу. Но тебе придется помогать.
В Артуре было шесть футов росту, а весил он не меньше двух тысяч фунтов, но лучше с ним иметь дело, чем с маленьким Солнышком, который так и норовит показать свой норов. По мне, лучше добрый великан, чем злобный карлик. Артур ткнул мордой в мою ладонь, явно вспоминая о том, сколько яблок я ему скормила за эти годы. Отлично. Пусть думает о яблоках, обо всех разом и о каждом в отдельности.
Я покрепче привязала недоуздок, а потом попробовала приподнять копыто. Никакого результата. Я оперлась на могучий бок коня и попыталась его подтолкнуть. Ничего не произошло. Я глубоко вздохнула и со всего размаху врезалась плечом в бок. Опять ничего. Я сжала кулак и ударила его. Он даже не заметил, словно я мошка какая-то.
— Тревис, — прохрипела я, — дай мне что-нибудь острое.
— Чего тебе дать?
— Не знаю, что-нибудь острое. Типа шляпной булавки.
— Откуда в конюшне шляпная булавка?
— Что-нибудь в этом роде, не важно что, только поскорее.
Он бросился в угол, где хранились седла, и тут же вернулся с отверткой.
— Пойдет?
Я хмыкнула.
— Кэлли, а зачем она тебе?
Я задумалась. Конечно, Артур — лошадь спокойная, но не кончится ли дело убийством? Вдруг он меня так изувечит, что придется доживать свои дни в Остине, в приюте для детей-калек?
— Ну, давай, — бормотала я, — попробуем. Прости меня, Артур.
Я размахнулась и хорошенечко ткнула его в бок. Не так сильно, чтобы повредить кожу, но все-таки достаточно сильно. Тревис вскрикнул. Артур удивленно всхрапнул, подал назад и… поднял ногу. Я отбросила отвертку, навалилась на коня, подтянула повязку и старательно ее привязала. Главное — не мешкать.
Заняло это всего пару секунд, но мне казалось, прошел час. Я даже вспотела.
— Уф, — дело сделано, повязка крепко держится на ноге.
— Здорово получилось, Кэлли. Может, ты станешь ветеринаром.
Я не обратила внимания на слова брата. Я все еще не могла отдышаться. Первая попытка лечить больных лошадей обошлась без членовредительства.
На следующий день, в субботу, мы с Тревисом поджидали доктора Прицкера и Сэмюеля — пора им проведать пациента. Сэмюель вывел Артура из стойла, чтобы посмотреть, как он ходит. Повязка цела, и конь почти совсем не хромает. Доктор Прицкер взглянул на копыто и нахмурился.
Ой-ой-ой.
— Я обычно не так завязываю узлы.
Я отступила подальше. Пора домой. Наверняка там дела есть. Может, я постель забыла постелить? Или тритона покормить?
— Наверно, Альберто постарался. Отличная работа, — похвалил доктор.
Я застыла на месте. Тревис гордо выпрямился.
— Это мы сделали. Повязка сползла, и мы ее укрепили.
— Вы?
Мы кивнули хором.
— Ну, парень, ты меня удивил. Отлично справился. Может быть, ты станешь ветеринаром, когда вырастешь.
Что? Я не верила своим ушам. А «парень» стоял рядом и ухмылялся во весь рот. Пришлось двинуть его локтем в бок.
— Ой, — он повернулся ко мне с укоризной. — Я же помогал.
Он увидел выражение моего лица и добавил:
— Немножко.
Затем он наконец честно признался:
— Это на самом деле Кэлли сделала. У нее всякое такое хорошо получается.
Доктор недоверчиво взглянул на меня — нечего сказки рассказывать.
— Может быть, мы оба сможем стать ветеринарами, — продолжал Тревис.
— Мда, — сказал доктор.
Никто меня даже не похвалил, так что пришлось вступить самой:
— А почему бы мне не стать ветеринаром?
Мне даже в голову не приходило думать о такой профессии, но теперь, когда я произнесла это слово вслух, мне понравилось, как оно звучит.
— Никогда о таком не слыхал. Это тяжелая, грязная работа, и не подходит для леди. Полдня барахтаешься в грязи с бычком, полдня тебя лягает мул. Трудно себе представить, что этим занимается леди, а, Сэмюель?
— Да, сэр, навряд ли, — тут они оба заржали, словно это невесть какая смешная шутка. Убила бы обоих.
— Но если говорить о Тревисе, тут дело другое. Он может, если хочет, пойти в ветеринарный колледж.
Что ты думаешь о такой перспективе, молодой человек? Отличное занятие для того, кто любит животных. Но придется два года упорно трудиться, да и обучение немало стоит.
А как же я? Они на меня просто не обращают внимания, разговаривают с мальчиком, который при виде раздавленного червяка в обморок падает. Я повернулась и бросилась домой. Но укрыться в комнате не удалось — меня перехватила мама.
— Пора садиться за пианино.
Пропади все пропадом! Надо было спасаться в дедушкиной лаборатории, но теперь уже поздно. От получаса игры на пианино в день не отвертишься. Я топнула ногой, но мама тут же сделала мне замечание:
— Перестань топать. Немедленно иди сюда.
Я пошла в гостиную, глянула на часы — полчаса и ни минутой больше. Настроение чернее лошадиного гноя. Я с невероятной силой набросилась на россиниевскую увертюру к «Вильгельму Теллю» — к счастью, ее именно так и полагается играть.
— Ты с такой силой сегодня играешь. Всегда бы так! Редкостный прогресс. Мисс Браун будет довольна.
О да, мисс Браун, наша старушка-учительница. С грозной линейкой в руках, а ее острым язычком можно нарыв вскрыть. (Ветеринар не нужен, просто позвоните мисс Браун!) Хорошо, если старая фурия будет довольна. Хотя мне удалось отвертеться от выступления в ежегодном концерте, но от еженедельных уроков отделаться не удастся, пока не стукнет восемнадцать. Целая жизнь.
Потом пришлось переодеваться к ужину — чистый фартук и всякое такое. За столом все, кроме дедушки, обязаны поддерживать оживленный разговор, каждому полагается упражняться в том, что мама называла «искусством беседы». Даже Джей Би, которому только шесть лет, должен принимать в этом участие. В этот вечер он похвастался, что выучил, как пишется слово «кот».
— «Т-О-К». Получается «кот». Вы это знали, мамочка?
— Ну, дорогой мой, придется нам с тобой завтра еще позаниматься. Тревис, а ты что скажешь?
— Вчера, — охотно начал брат, — мы с Кэлли смотрели, как доктор Прицкер вскрывает абсцесс на копыте у Короля Артура. Столько гноя вышло. Настоящий фонтан. Вы бы только видели!
— О чем это ты? — переспросила мама.
Я лягнула брата под столом.
— А-а-а. И доктор Прицкер сказал, что я смогу лечить животных. Как вы думаете, папа? Он сказал, что для этого нужно целых два года учиться и что это ужасно трудно и стоит кучу денег.
Отец задумчиво оглядел Тревиса, а потом сказал:
— Население Техаса растет, а значит, растет и потребность в говядине. Очевидно, понадобится больше ветеринаров. Будет неплохой доход для тебя и твоей будущей семьи.
Он улыбнулся и добавил:
— Мальчик мой, недурная профессия. Уверен, что мы сможем послать тебя в колледж.
Тревис просиял, повернулся ко мне и сказал:
— Кэлли поменяла повязку Королю Артуру, и доктор сказал, что у нее отлично получилось. Из нее тоже выйдет хороший ветеринар.
За столом повисло молчание. Я вдруг поняла, что надо брать быка за рога.
— Может быть, мы с Тревисом сможем учиться вместе.
Мама с папой застыли от изумления. Даже дедушка вышел из своей обычной задумчивости и с интересом глянул на меня. Отец посмотрел на маму и прочистил горло:
— Мы, наверно, сможем послать тебя в колледж на год. Тогда ты получишь диплом учительницы. Я подумаю.
Я не верила своим ушам. Год. Не два.
— Кто знает? — продолжал он, беспомощно глядя на маму. — Может быть, ты, хм-хм, за это время повстречаешь молодого человека и выйдешь замуж.
Один год. Не два. Один. Значит, мне положена ровно половина того, что положено Тревису. Как тут удержаться от вопроса, который, как я вдруг поняла, мне хотелось задать всю жизнь:
— Почему такая несправедливость?
Папа с мамой уставились на меня, как будто у меня выросла вторая голова.
— Отличный, между прочим, вопрос, — пробормотал дедушка.
— Вы думаете, что у меня ума не хватит? Да?
Мама не знала, куда девать глаза.
— Не в этом дело, Кэлпурния. Просто…
— Просто что? — перебила я.
Она бросила на меня взгляд, который ясно говорил: я рискую выйти за рамки допустимого поведения.
— Не будем сейчас заводить длинную дискуссию. Дело в том, что у нас на тебя другие планы. Разговор закончен. Сал, пожалуйста, передай папе подливку.
Перед глазами стоял красный туман. От гнева чесалась шея. Началось новое столетие. А я-то думала, я — образец современной американской девочки. Даже не смешно! Горло сжалось, но я выдавила из себя:
