— Можно подойти к его дому и заглянуть в окошко. Главное — узнать, все ли в порядке. Зачем его беспокоить? — сказала мисс Прайс.
Дети упорно молчали.
— Как только мы узнаем, что все в порядке, — продолжила мисс Прайс, — мы успокоимся и тут же вернемся назад.
— Да, — сдержанно сказала Кери.
— Вы тоже так думаете? — спросила мисс Прайс, поворачиваясь к Чарльзу и Полю.
— Разумеется! — ответил Чарльз.
— Хотя это будет очень короткий визит, — сказала мисс Прайс, — думаю, нам все же следует подготовиться к любым неожиданностям.
Она сняла с крюка на стене саблю своего отца и потрогала лезвие пальцем. Затем привязала ножны к спинке кровати. Дети тоже принимали участие в подготовке путешествия: Кери и Чарльз складывали одеяла, а Поль расстилал плед.
Было девять часов утра.
— Видите ли, — заметила мисс Прайс, — хотя я теперь убеждена, что поехать — наш долг, это все же огромная ответственность с моей стороны! Тем более каникулы подходят к концу. Может, вам стоит замаскироваться?
— Что вы имеете в виду? — не понял Чарльз.
— Мы живем в двадцатом столетии и выглядим соответственно, — сказала мисс Прайс. — А на этот раз мы попадем туда днем.
— Знаю! — воскликнула Кери. — Давайте нарядимся в маскарадные костюмы! Как на карнавале или в театре!
— Нет, — возразила мисс Прайс. — Я бы не смогла одеться в маскарадное платье. Мне кажется, я тогда просто перестану быть собой. Но зато у меня есть длинный черный плащ, а вам, дети, вполне подойдут халаты, если, конечно, их застегнуть доверху.
— Мисс Прайс, это будет ни на что не похоже! Зато маскарадный костюм можно подобрать в точности по моде того времени! Можно сходить к портному и заказать все, что угодно! У меня есть семь шиллингов и шесть пенсов.
— Маскарадные костюмы обойдутся гораздо дороже, — заметила мисс Прайс. — А мы собираемся всего на десять минут. Так что вполне сойдут халаты. Ты слишком много фантазируешь, Кери! Теперь помогите мне убрать матрас.
— Я думаю, — заявила Кери, берясь за матрас, — что мы будем выглядеть просто нелепо, гуляя по Лондону времен Карла Второго в халатах двадцатого столетия, да еще застегнутых доверху!
— Прекрати, Кери. У меня нет ни малейшего желания гулять по Лондону. Вам вообще очень повезло, что вы летите со мной.
Глава восемнадцатая
Так близко…
Эмилиус открыл глаза. Затем снова закрыл. Свет причинял боль. «Я сплю, — сказал он себе, — и мне снится кошмар, самый дикий кошмар в моей жизни». Было холодно, но Эмилиус был слишком избит для того, чтобы чувствовать холод. Он лежал на каменном полу, и единственным его желанием было никогда не просыпаться. Но через некоторое время глаза открылись сами собой, и Эмилиус увидел маленькое зарешеченное окно, а за ним серое небо. Он попытался сесть, но в тот же момент вскрикнул, так как движение причиняло сильную боль. Он чувствовал, что его одежда насквозь промокла, а руки скользят по влажному полу. Медленно Эмилиус начал вспоминать. Вчера его бросали в топкое болото, чтобы выяснить, колдун он или нет, а сегодня его должны сжечь заживо на костре…
Его предали. Во время лондонского пожара люди совсем обезумели. Прошел слух, что виной всему «папистский» заговор и что это французы подожгли город, запустив несколько зажигательных снарядов. Кто-то вспомнил об Эмилиусе, который слишком уж таинственно жил в своих сумрачных комнатах… Люди короля обыскали жилище чародея и нашли все доказательства колдовства. Эмилиус пытался скрыться через черный ход, но путь к отступлению ему отрезали двое стражников. Эмилиуса бросили в тюрьму. Когда выяснилось, что он не француз и не замешан в «папистском» заговоре, его обвинили в том, что он помог вызвать пожар колдовством. «Странно, — удивлялись горожане, — что он уехал из города как раз перед пожаром, а вернулся, когда опасность миновала. Кроме того, его дом единственный на всей улице остался цел!»
Погружение в болото было ужасным. Эмилиус вспомнил, что когда его вели к болоту, рядом бежал чумазый босоногий мальчик. Он кричал что-то гадкое, ругал Эмилиуса, скалил зубы и поминутно останавливался, чтобы подобрать с земли камень. Эмилиус старался увернуться от летящих камней, но это не всегда получалось. Он видел смеющееся лицо мальчишки, которое принимало восторженное выражение, когда камень попадал Эмилиусу в голову.
Затем Эмилиусу связали руки и ноги… А рядом стояли констебль и торжественный, непреклонный священник. Потом было тошнотворное погружение в зеленую мутную воду… Грязь, тина… затем удушье, тошнота… шум в ушах, напоминающий быстро сыгранную на скрипке гамму. Если бы Эмилиус утонул, это было бы доказательством, что он человек и не повинен в колдовстве. Но он выжил, и это было неопровержимым свидетельством того, что он обладал сверхъестественными силами. Приговор был беспощаден. Эмилиуса ожидало публичное сожжение на костре.
Когда чародея вытащили из воды, он кашлял, плевался и дергался всем телом. Толстая веревка, привязанная к коленям, держала его в воздухе. Эмилиус видел ночной свет, слышал испуганное кряканье уток… Затем снова в воду… И тотчас вокруг сгустилась чернота…
И вот настало утро. Всю ночь несчастный чародей пролежал на каменном холодном полу. Эмилиуса бил озноб, но он не двигался. Зачем? Ведь очень скоро ему и без этого станет намного теплее. Его мокрая одежда наполнится паром, он почувствует раскаленный жар, поднимающийся от костра… Затем одежда загорится, от дыма станет невозможно дышать, и все поглотит столб ревущего пламени…
Много лет прошло с тех пор, как кого-то сжигали на костре. Ведьм и колдунов теперь вешали, а не сжигали. Но пожар привел людей в отчаяние. Они были одержимы огнем. Сжечь! Сжечь! Сжечь!
— О, Господи! — простонал Эмилиус, закрывая лицо руками. — Избавь меня от костра!
Снова воцарилась тишина. Ах, если бы он утонул в болоте!
— Подумать только! — произнес Эмилиус с горечью. — Приговорили за колдовство, а я не знаю, да и не знал никогда ни одного заклинания, которое бы работало!
Если бы на моем месте оказалась мисс Прайс — это было бы куда справедливее, ведь она настоящая ведьма. Но ее никто не посмеет сжечь. Никто не выволочет мисс Прайс из ее опрятного маленького домика и не потащит по Хай-стрит за город. Если она платит налоги, ходит по воскресеньям в церковь и работает для Красного Креста, никого не волнует, что она делает в свободное время. Она может наколдовать кошку размерами со слона, и никто слова ей не скажет, пока она держит ее подальше от чужой собственности и обращается с ней, как подобает.
— О, мисс Прайс! Если бы вы только знали… — простонал Эмилиус, закрыв глаза. — Если бы вы только знали, что меня должны сжечь на костре!
— Я знаю, — раздался вдруг голос. — Мне сказали об этом в вашем доме.
Эмилиус медленно открыл глаза и оглядел камеру. Она была пуста. Может, голос ему померещился от страха? В следующий момент Эмилиус увидел лицо мисс Прайс, заглядывающее в окно, и две руки, ухватившиеся за прутья решетки. Мисс Прайс пристально смотрела на узника из-под черного капюшона.
— Сколько потребовалось времени, чтобы попасть сюда! — раздраженно заметила она. — Вопросы, вопросы, вопросы! И такая грубость!
Эмилиус не мог произнести ни слова и лишь дрожал, словно сразу стал чувствителен к холоду.
— Ни души, которая понимала бы правильный английский! — продолжал возмущаться сердитый голос. — Я не понимаю, как вы только выдержали это! Грязь, беспорядок, ужасные запахи… Но не будем вдаваться в подробности…
Охнув, мисс Прайс внезапно исчезла из виду. Затем появилась снова.
— Потеряла опору, — объяснила она. — Тут так неудобно стоять! Но вы заперты, а в камеру кровать не пролезет.
Эмилиус облизал губы, не отрывая взгляд от лица, маячившего в окне.
— Они топили меня в болоте, — простонал он. — В лошадином болоте…
— Забудьте об этом, — быстро сказала мисс Прайс. — Что толку вспоминать все эти ужасные подробности!
Она посмотрела вниз, и Эмилиус услышал, как она сказала чуть тише:
— Пошевели пальцем, Кери! Ты сама виновата! Я вовсе не хотела наступить на него!
Повисла пауза, затем мисс Прайс произнесла:
— Да, с Эмилиусом все в порядке. Правда, он весь мокрый… Окно слишком узкое для кровати. Минуточку, — сказала она Эмилиусу и исчезла.
Из-за стены послышался приглушенный шепот. Эмилиус снова сел на пол. Сердце его забилось учащенно, а на глазах выступили слезы благодарности. Он знал, что мисс Прайс никогда не бралась за то, что ей не по силам.
Через некоторое время мисс Прайс снова появилась в окне.
— Вы должны взять себя в руки, — объявила она. — Мы не позволим вас сжечь, но оставаться здесь мы не можем. Сейчас середина дня, а я стою на спинке кровати…
