— Я так и понял…
Выключили телевизор. Помолчали еще…
— Дед, а как ты думаешь, что с полюсами-то?
— Они, в телевизоре — специалисты. Светила. А я — кто? Я — дед. И все.
— Специалисты запросто могут честно заблуждаться. Им, знаешь ведь, трудно отказаться от убеждений всей жизни. От убеждений, которыми они кормились и кормятся. А мы-то, дед, свободны! Почти — от всего. Сам же говорил!
— Господи, сколько ж я тебе наговорил… Верно сказано: «Язык мой…»
— Хочешь — задний ход?
— Куда там. Да и — толку? Замусорил я тебе мозги, внучек… Этот мусор может изрядно подгадить тебе в жизни. Но по-другому — не мог…
— Да ладно тебе! Ты прожил, не делая никому большого зла, и я проживу так. Меня это устраивает. Только вот — полюса…
— Сказано же, никто не знает природы земного магнетизма. Гипотезы есть, а более-менее убедительной теории — увы… Я тоже гипотезу имею. Но кто меня станет слушать, когда ученым-то вот-вот рты заткнут? Когда кругом — попса. И правители, по сути своей, попса.
— И что за гипотеза, дед? Физическая или химическая?
— Куда уж нам! Против физиков-химиков. Моя гипотеза совершенно экзотическая. Экстравагантная. Антропоморфная. Вот только это последнее слово произнеси — и все. Сочтут полным идиотом, каких немало среди обивающих пороги научных учреждений.
— Скажи мне-то. Я ведь, знаешь, не из болтливых. И смеяться не буду. Или вместе с тобой посмеемся и ляжем спать. И гори оно все…
— Куда от тебя денешься… В общем, я обратил внимание на то, что наклон оси стал изменяться сразу после Антарктиды. Первая мысль была, как и у академиков-профессоров, — всему виной вода. Но, как ты сам слышал, вода ничего не объясняет. Тем более что разлилась она по планете вполне равномерно. Тогда я стал думать, что еще изменилось тогда? И додумался: люди перемешались. Маленькие такие, ничтожные людишки. А если даже — великие, то все равно ничтожные в физическом смысле. В смысле, количества вещества. Однако…
— Говори, говори, говори!..
— Ты, Иванушка, только меня «за бороду не дергай». Я ведь не Бог, да и ты не Иов.
— Это ты о чем?
— Да так. Совсем другая тема. Потом как-нибудь… Однако до Антарктиды были у человечества «полюса». И об этом много политики говорили. Особенно наши. Особенно так называемые державники. Мол, плохо, что мир стал однополярный. Америка все и всех подмяла. Но это являлось тогда преувеличением, потому что миру было еще очень далеко до полной, до настоящей однополярности. В нем оставалось, согласно моей гипотезе, четыре полюса. Или пять. Один — мощный, остальные, видимо, послабее, но действующие совместно, хотя и несогласованно, против того, мощного. И это, как ни дико звучит, обуславливало земной магнетизм. Хотя, честно говоря, совершенно не представляю — каким образом. А теперь, когда перемешались люди, нации, когда небывало разобщены с соплеменниками и единоверцами не только иудеи и христиане, но также буддисты и мусульмане, полюсов нет. Только наблюдается слабый, неосознанный, хаотичный, как «броуновское движение», процесс возрождения полюсов. Но процесс этот идет слишком медленно. Трагически медленно. И очень велики силы сопротивления…
— А в прошлом?! — подал голос Иванушка, который явно проникся дедовым бредом — до чего ж смышленый ребенок, и до чего, верно, замусорил ему мозги дед из наилучших побуждений…
— Насчет прошлого и у меня большие сомнения… Но — что мы знаем о прошлом-то? Да мы о недавнем-то прошлом имеем лишь большой ассортимент вранья! Для развращенного изобилием потребителя. А о доисторическом? Ничего существенного. И не узнаем никогда. О чем ты, как бывший палеонтолог и бывший археолог, знаешь лучше меня.
— Да перестань ты, дед…
— Шутка же!
— Шутка патологоанатома…
— По-моему — совершенно безобидная. Однако плоховато ты мое чувство юмора перенимаешь. Но кого оставлю это сокровище?
— Я еще маленький. Еще перейму.
— Будем надеяться.
— Значит, дед, ты считаешь, что в доисторические времена мир был многополярным? А когда — переставал — менялись полюса?
— Ну.
— И, значит, дед, если бы даже Антарктида не растаяла, глобалисты все равно привели бы дело к изменению наклона оси, сами того не желая?
— Если гипотеза верна — да. Хотя вряд ли у них бы вышло без Антарктиды.
— И если гипотеза верна, нужно срочно снова объединять народы и отделять их друг от дружки?
— В самую точку!
— А как?
— Да никак. Потому что никому такое не под силу. Опять же потому, что все разобщены катастрофическим соединением.
— Но надо делать хотя бы то, что мы можем делать.
— Пойти к ученым? Так они давным-давно даже изобретателей вечного двигателя на порог не пускают. А раньше еще от доказательства «Теоремы Ферма» — как черт от ладана… Пока один все же не прорвался…
— Вот видишь!
— Так он — к ученым. Все ж — не последние люди. А попробовал бы к политикам…
— А политики — последние?
— Распоследние, Иванушка!
— Зато теперь есть Интернет. Который ты все собираешься освоить, да никак не соберешься. И я завтра же попрошу маму вывесить…
— Попроси. Только это — как бутылку в море. Даже еще безнадежней.
— А вот поглядим!
— Поглядим. Только я никак не могу Антарктик-Сити забыть. Особенно Лизу. У нас тогда было больше шансов докричаться до них. Но мы не докричались.
— Они не представляли весь ужас.
— Это — так. А уцелевшие тогда — теперь представляют. Что хоть как-то обнадеживает…
И мама — вывесила…
И мир — услышал. То есть, конечно, не просто было, и очень даже не просто, но после недельной примерно раскачки человечества и всевозможных дебатов ученых, а также высокопоставленных политических персон дело помаленьку пошло. Началось с манифестаций граждан по всему миру, становящихся день ото дня многолюднее и решительней, политики, самые ушлые, смекнув, как обычно, возглавили перспективные народные движения, отбросив к чертям собачьим свою насквозь фальшивую политкорректность, без крови, разумеется, не обошлось, да много без чего не обошлось.
— No Pasaran! (а это, если кто не знает, вовсе даже не по-английски) — скандировали исступленно многотысячные людские стада, маршируя с одинаковой решимостью как по городам, так и по сельской местности, расшугивая последних зазевавшихся глобалистов, будто крыс.
Однако не только предупреждение, поступившее неизвестно от кого, так всколыхнуло народные массы, а еще и глобализация — такая самодовольная и сытая, пышно празднующая и празднующая свою, как ей казалось, блистательную победу, когда абсолютное большинство людей никак, хотя бы в душе, не может и не хочет примириться с этой грандиозной обезличкой всего на свете, мучается и страдает в окружении совершенно чужих и чуждых лиц, обычаев и морально-нравственных стандартов — достала, допекла всех!
Кроме того, перемешанным самым вульгарным образом человеческим атомам ничто не было по-настоящему дорого в местах, куда забросил их злой рок. И они с легкостью соглашались переместиться еще куда-нибудь, но чтобы уж там все вокруг были свои и была перспектива, хотя бы отдаленная, назвать однажды это место Родиной…
Так слаженно человечество еще не действовало никогда. Хотя, конечно, понимало, что жуткие конфликты из-за того, что кому-то досталась земля более плодородная и более богатые недра, а кому-то — наоборот, в будущем неизбежны. И многое другое понимало. Но пока задумываться об этом не хотело. Будет еще время. Если будет.
И мир стал многополярным. Хотя при этом все равно везде сохранилось определенное количество чужаков. Всякие же могут быть у людей обстоятельства. И никто за этими чужаками не думал охотиться, как недавно — за глобалистами, потому что все прекрасно понимали: совсем-то без чужих тоже нельзя! Они, наоборот, необходимы, чтобы бодрить коренное население и вносить свежую струю.
И сразу было отмечено чуткими приборами, что угол наклона оси меняться перестал. А потом и пополз в обратную сторону. Медленно, однако — пополз.
Кроме того, евреи наконец-то обрели территорию, на которую никаких исторических притязаний ни у кого не могло быть. В Антарктиде. Там, правда, ничего пока не росло, но зато был очень теплый климат и практически нетронутые недра, так что в скором времени получился истинный Эдем. А палестинцев разместили на другом конце планеты. И еще некоторые народы, давно требовавшие суверенитета, получили по куску нового континента.
И, в конце концов, благодарное человечество воздало дань заслуженного уважения в первую очередь Иванушке, потому что его имя попало в Интернет, а во вторую — и деду, воспитавшему юного гения. Они на всех памятниках так вдвоем и были. Дед — сидячий, а Иванушка — подле него. Стоя и одну руку на плечо возложив, а другую — воздев. В общем, как Минин и Пожарский. Да еще Иванушку сделали своим почетным членом почти все научные академии мира. И мантии прислали. Да еще одна конфессия причислила к лику святых. А другие не успели. Могли бы и — позже? Да нет, знать, не могли. Знать, не положено.
