Из калитки выглянула девчонка и ухмыльнулась.
— Эй, ты, на телеге, спляши! — хитро сказала она.
— Зачем? — растерялся Павлик.
— Думаешь, задаром отдам макулатуру, да? — поинтересовалась девчонка.
Павлик робко спросил:
— А много дашь?
— На лошади всю увезете, — обнадежила девчонка.
Звягинцев соскочил с телеги и, оглядевшись по сторонам, недоверчиво поинтересовался:
— Не обманешь?
Скрипнула дверца. Павлик испугался, что сейчас девчонка уйдет, и торопливо согласился:
— Ладно, спляшу, — и начал неумело топтаться на месте.
— Вприсядку! — задорно потребовала девчонка.
Звягинцев хотел было отбросить ногу в сторону, как это делают заправские плясуны, но наступил на распущенный шнурок и плюхнулся на дорогу.
Витамин вложил в рот два пальца и пронзительно свистнул. Паша Наоборот испуганно вскочил.
Девчонка хихикнула и пропела:
— Обманули дурака
За четыре пятака…
И захлопнула калитку.
Павлик обиженно протянул:
— Нечестно…
Но ему никто не ответил.
Около следующего дома Звягинцев не стал останавливать лошадь. Он уже потерял надежду собрать хоть сколько-нибудь макулатуры.
Заехали в следующий переулок, и Витамин опять пропел:
— Все мы любим физкультуру,
Волоки макулатуру!..
На улицу выглянул рыжий мальчуган и крикнул:
— Знаю я тебя, Витамин! Фигу не надо? А макулатуру и без тебя сдадим!
Венка хотел крикнуть что-нибудь обидное, но Звягинцев начал круто разворачивать Гнедуху.
Венка непонимающе вертел головой. Паша Наоборот сказал:
— Васька Фонариков идет. И будто наш Профессор… Странно… И еще кто-то…
Он стегнул лошадь прутом, и она понесла мальчишек по дороге.
— А с ними Аленка из моей звездочки… И Ромка, наш вожатый. Ну, конечно же, это он, — узнал Витамин.
— Странно. Очень даже странно, — бормотал Паша Наоборот. — С каких пор Профессор с «бешниками» дружбу завел?
Звягинцев остановил Гнедуху на самом краю поселка, в небольшой ложбинке. Он надеялся, что Фонариков со своими приятелями сюда не доберутся. Паша Наоборот вытащил две марки и протянул Витамину.
— Вот, бери, — убито сказал он.
Венка недоверчиво смотрел на такой ценный подарок и не решался взять его.
— Бери, — чуть ли не сквозь слезы повторил Паша Наоборот. — Бери и беги на разведку. Узнай, Венка, откуда это идет Профессор с твоими знакомыми? Может, еще дам марку…
— Я узнаю, — заторопился Венка. — Я разведаю.
Витамин вернулся с девочкой.
— Это Аленка. Она все расскажет, — сказал он. — Кое-как я ее от нашего вожатого Ромы увел.
Девочка стояла потупившись.
Звягинцева распирало любопытство.
— Лезь, Аленка, на телегу, — пригласил он. — Что там Профессор затеял?
— Не знаю, — тихо ответила девочка. — Мы у моего брата Алеши были. Он о работе рассказывал…
Витамин с гордостью сказал:
— У нее брат во какой! Забойщик в лучшей бригаде. Ему сегодня цветы дарили!
— Это я ему дарила, — подтвердила Аленка. — А другим — другие…
— Слышал по радио, — кивнул Паша Наоборот. — Сам бы пошел к шахте, да с утра голова разболелась…
Он помолчал немного и поинтересовался:
— Больше-то ни о чем не говорили?
— Нет, — сказала Аленка. — Алеша устал. Он отдыхать хочет. А завтра утром пойдет на мамину работу просить доски. Алеша себе дом строит. Ему надо пол делать, а досок нет.
Витамин присвистнул.
— Вот забота — доски… Да я сегодня мало ли их видел? Принесло водой — вот и валяются на берегу.
Павлик задумался. Потом улыбнулся.
— Витамин, — сказал он. — Это точно, что ничейные доски валяются?
— Еще как точно, — подтвердил Витамин. — Аленка, ты тоже их видела?
— Видела, — сказала девочка. — Я побегу домой!
Аленка убежала, а сияющий Паша Наоборот поторопил Витамина:
— Гони лошадь прямо к доскам.
И стал объяснять:
— Пока, Венка, молчок. Никому ни слова. Решил я, как тимуровец, оказать помощь Аленкиному брату. Привезем эти доски, и пусть он строит дом. А выхваляться нам нечего. Разве после признаемся, когда будет решаться, кто в Шушенское поедет.
Доски Паша Наоборот увидел еще издалека.
— Молодец, Витамин, — похлопал он спутника по плечу.
Ребята кое-как погрузили их на телегу и направились к поселку.
Вечерело.
К дому Алексея Чернова они подъехали со стороны реки. На улице никого не было.
— Быстрей давай сгружать! — торопил Павлик Витамина.
Когда они отъехали от сваленных у забора досок, Паша Наоборот облегченно вздохнул:
— Нелегко тимуровцем быть.
Глава пятнадцатая. Баптист и сыщик
После разговора с учительницей Анна Ивановна повеселела. Теперь уже не такой беспросветной казалась ей жизнь, она стала надеяться, что с Аленкой все будет хорошо.
Она порадовалась за успехи Алексея. Даже купила газету с фотографией племянника. На ней он стоял среди других горняков, радостный, сильный. Показать надо Алеше. Может, нет у него газетки-то, подумала Анна Ивановна. И вспомнила, как племянник еще недавно ходил на молитвенные собрания. Анне Ивановне было жаль его. Много раз она, как умела, говорила с ним, что тот калечит себе жизнь, связавшись с сектантами. Тогда Анна Ивановна не могла и подумать, что схожая беда заглянет и в ее дом.
Как говорят, беда ходит не одна. Еще вчера Анна Ивановна не могла представить, что ее в чем-то будут подозревать, сторониться, при ее появлении прекращать разговоры. Сегодня это случилось. И Анна Ивановна чувствовала себя затравленной, одинокой и несправедливо обиженной.
Все началось с письма, которое пришло на имя заведующего лесным складом. Автор письма называл себя доброжелателем и удивлялся, что руководители лесосклада утратили чувство бдительности. «Вы последите за своим кладовщиком и поинтересуйтесь, из какого леса строит себе дом ее племянник? Проведите ревизию и поймете — лес-то у вас из-под носа тащат… Вот и передовик производства ваша Анна Ивановна, с которой вы носитесь как с писаной торбой», — писал неизвестный «доброжелатель».
Большого труда не представляло установить, что пиломатериалов не хватает. Заведующий выслушал объяснение Анны Ивановны и пожал плечами:
— Хорошо, что милицию предупреждали, но меня это не касается. Здесь два пути — или мы будем передавать дело в суд, или вам придется платить.
Анна Ивановна не имела возможности отдать в кассу лесосклада большую сумму. Но даже если бы и были такие деньги, Анна Ивановна ни за что не стала бы платить. Пойти на такое — значит, признать свою вину, значит, назвать себя расхитителем.
Временами Анна Ивановна с тревогой задавала себе вопрос: «А если меня и вправду обвинят? Что тогда станет с Аленкой?» На сестру оставить дочь она не согласится ни за что на свете. Феклинья уже сейчас забила девчушке голову разной божественной чепухой, а если Аленка станет жить с ней, то через год-второй превратится в маленькую религиозную фанатичку.
Сегодня, когда она шла с лесосклада, в переулке ее встретил Руденко. Божий человек уже, оказывается, знал, что Анне Ивановне грозит неприятность, и высказал свое сочувствие.
— Обидели тебя, Анна, обидели. Знаю, честная ты женщина, копейки чужой не возьмешь. А ведь в тюрьму могут засадить.
Анне Ивановне было неприятно участие пресвитера. Она чувствовала и по голосу, и по улыбке, и по тому, как он себя держит, неискренность этого человека, его коварство. И хотя у нее не было доказательств, она все больше и больше верила, что не без его участия дочку готовят в баптистки, ждут, когда созреет «сноп божий».
— Откуда о моем несчастье стало известно-то тебе, Руденко? — спросила Анна Ивановна, стараясь пройти мимо пресвитера. Но тот уже шагал рядом.
— Свет божий слухом полнится, Анна, — неопределенно ответил тот.
Анна Ивановна горько усмехнулась:
— Оставил бы ты меня в покое, Руденко. Зачем встаешь на моем пути? Очередную жертву подкарауливаешь?
Пресвитер мягко сказал:
— Бог с тобой, Анна. Когда человек в беде, то много лишнего и глупого может наговорить. Мы знаем это и прощаем. Братья и сестры не радуются чужой беде и всегда готовы прийти на помощь. Может быть, тебе требуются деньги, Анна? Не стесняйся, сестра, скажи мне. Мы поможем деньгами. Если ты нуждаешься в слове утешения и участия — приходи на наше собрание. «Бог есть любовь» — вот наш лозунг, Анна, и я не думаю, что ты найдешь в этом нашем девизе что-то плохое.
Анна Ивановна остановилась и попросила:
— Оставьте меня, Руденко. И без вас тяжко…
Пресвитер остановился и сочувственно кивнул.
— Мы ждем тебя, Анна. У нас ты найдешь спокойствие и братскую любовь.
