– Прыгай быстрее! – скомандовала девушка. Прутья Грисовой клетки растворились в воздухе, и они спрыгнули прямо в угольно-черное звездное небо, которое неожиданно оказалось весьма твердым, но слегка упругим.
Миг – и оно уже исчезло, пропала тьма. Они стояли на цветущем зеленом лугу, усыпанным буйным многоцветьем простых полевых и весьма экзотических цветов. Диковинные, полупрозрачные многотуловищные насекомые парили в воздухе, как на парусах на своих просторных невесомых крылышках. Вдали, над землей висел густой лес, деревья-исполины благодушно шевелили в воздухе своими толстенными, похожими на осьминожьи щупальца корнями, а молоденькие деревца и кустики соревновались в полетах на дальность и высоту и изо всех сил махали своими зелеными лапками, силясь подняться повыше к двум ласковым разноцветным солнцам, одно из которых было искристо-голубым, а другое – апельсиново-оранжевым. Но в остальном все было, как на Земле, правда, чуть густее казался чистый и пьянящий воздух, отчетливее, более ощутимым был сложный, составленный из многих запахов, аромат травы, и особенно странно вела себя мельница. Они сделали лишь несколько шагов по упругой траве, и строение вдруг само приблизилось к ним, заколебалось, будто пристально рассматривая, потом же с приветливым скрипом распахнулось толстая дощатая дверь.
Старик сидел перед громоздкими, один на другой возложенными жерновами и сосредоточенно глядел на мучнистую, переливающуюся блестками струю, смахивающую одновременно и на воду, и на пыль, которая беспрестанным потоком лилась из-под громыхающих, нестройно вращающихся жерновов, ссыпалась в лоток и уносилась куда-то вглубь мельницы.
– Здравствуй, дедушка! – сказала девушка.
– Здравствуй, милая, – рассеянно отозвался старик, не отрывая взгляда от жерновов. – Никак наскучило тебе тут у нас?
– Я… чужая здесь, дед, – помедлив сказала Отрада. – И кроме того, хочу помочь этому мальчику.
– Ему помогая, сама пропадешь, – буркнул Мировед, – откуда сбежала, туда и придешь…
А жернова все вертелись и вертелись. Странные это были жернова. Необычайно массивные, они, похоже, уходили далеко за пределы мельницы, так что снаружи был виден лишь небольшой их край. Были они многослойными и порою как будто даже переходили один в другой. Иногда даже возникало впечатление, что вращались они с разными скоростями, а один и вовсе в обратную сторону. При этом чувствовалось, что центральная ось у них явно сбита или же вовсе отсутствовала, так сильно они елозили, громыхали или, выражаясь по-земному, «люфтили» один относительно другого.
– И все равно ему надо помочь, – настойчиво сказала девушка, – он оказался в нашем мире против своей воли. Его похитили, а дома у него остались родные…
– Он лишь песчинка в общем потоке. А сколько таких песчинок промололи Жернова?
– Помоги ему, ты ведь можешь!
– Ничего я не могу! – сердито отрезал Мировед. – Видишь, вот его плоскость, зеленая, – он указал на вторую снизу пластину. Теперь жернова сделались полупрозрачными и сразу стало видно, что с зеленой поверхности их пронизает насквозь тончайший волосок, уходящий куда-то в глубину. – На нем замкнулось причинно-следственное кольцо семи миров. Нет, ничем я не смогу ему помочь. Путь к его плоскости преграждает Пустота. Когда она заполнится, тогда и откроется трещина по Вертикали.
– Но ведь капитан Флайт, он-то смог проникнуть на Землю безо всяких там трещин и вертикалей! – чуть не плача воскликнул Грис. – Почему же вы не можете?
Старик покачал головой.
– Это не иначе, как проделки кого-то из Какубанов, Старого либо Малого. Один стремиться сохранить власть, другой – обрести ее. Всех вас сделали костями в чужой игре, поставив на кон судьбы Мироздания. Малыш из чужого мира, пойми, пойми, нельзя рассчитывать на чудо или на помощь Провидения. Свой путь ты должен пройти сам и до конца. Да, ты лишь песчинка, попавшая между жерновами истории. Но и песчинка может расколоть камень, если будет достаточно прочной, а малый кремешек способен высечь искру, которая запалит факел. А свет… он нужен, ох как нужен в этом мраке. Зло, беспощадное зло царит повсюду. Зло хитрое, алчное, равнодушное и мелочное. Кто-то пытается к нему приспособиться, другие – воспользоваться им для своих целей, третьи – употребить его себе во благо. Но никто не пытается прогнать его, рассеять тьму, осветить и обогреть многие мириады таких же песчинок, ютящихся во мгле. Но если они не в силах сделать ничего, то тебе судьба дала шанс стать кремнем.
– Но если. вы… вы сами не в силах справиться с этим злом… – Грис растерянным взглядом окинул исполинские жернова.
– Я – всего лишь мельник при Мельнице. Не я ее запустил, не мне ее и остановить. А это, – взглянув на свои жернова, старик небрежно махнул рукой, – это всего лишь картина. Так сказать, наглядная действующая модель нашего мироздания. Смотреть я на нее могу, но повлиять не в силах.
– А кто в силах? – спросила Отрада.
– Тот, в чьих руках Центр Мироздания. Либо тот, кто начал игру с этим Центром, не владея им. Как я уже сказал, это скорее всего кто-то из Какубанов. И я тебе советую, – он тяжелым взглядом посмотрел на Отраду, – не вмешивайся в эту игру, если не хочешь вновь попасть в неволю.
– Выпусти нас отсюда, – тихо сказала Отрада. – Его и меня.
– Послушайтесь моего совета, возвращайтесь-ка вы на планету Сказок, спрячьтесь получше да пересидите век-другой. А хотите, я вас у себя спрячу?
– Нет! – хором ответили оба.
– Тогда расстаньтесь! – потребовал Мировед. – Ты, мальчик, лети пропадать на своей колымаге, а ее я сохраню…
В это мгновение Грис почувствовал, как вспотела ладошка Отрады в его руке. Взгляды их встретились. И увидел он, как дрогнули ее губы, как увлажнились уголки ее глаз. И тогда он еще крепче сжал ее руку и упрямо сказал:
– Нет.
– Никогда, – еле слышно выдохнула она.
В этот момент что-то больно кольнуло палец мальчика. Грис разжал ладонь. Это было кольцо, аккуратная черная полоска на безымянном пальце девочки.
– Что это? – спросил он.
– Это – судьба.
– Чья?
– Моя. И, если хочешь, – твоя.
– Хочу, – без колебаний ответил он. – Очень хочу.
Вскочив, старик сердито замахал на них руками и закричал:
– Все, все! Миг промелькнул, заря отошла, тьма наступает. Идите же прочь «избранники судьбы»! Прочь! Пропадайте пропадом со своей дурацкой повозкой! Она привезет вас прямиком в пасть Какубана!
– Какого? – быстро спросила Отрада. – Которого из них?
– Обоих! – захохотал старец. – Обоих! Один другого не лучше!
И в тот же миг из-под ног их выскользнул пол и они оказались на пороге комнаты, на крыльце мельницы, на краю луга, еще миг и нет ни его, ни мельницы, ни леса, ничего, кроме огромного полушария планеты у них под ногами, и где-то там, далеко-далеко внизу под ними проплывали облака, а их здоровенная арба-дельтаплан, неспешно поскрипывая ползла по космосу.
Оглядевшись вокруг, Грис даже поежился.
– Здесь ведь должно быть ужасно холодно, – сказал он. – Вот, я помню, когда я летал на самолете, так меня аж дрожь пробрала, когда стюардесса объявила, что температура за бортом минус двадцать градусов.
– Да и тут, наверное, не меньше, – заметила Отрада, – но ты забываешь, что мы сейчас тоже едем не на телеге, а на космическом корабле, который вообразил себя этой телегой. Однако мы уже покинули сферу влияния планеты, так что все чудеса позади.
В ту же минуту обстановка вокруг них резко переменилась. Дощатый передок превратился в пульт управления; неуклюжие колеса в стремительные плоскости, в которых прятались двигатели; охапки соломы, на которых они сидели – в удобные откидные кресла; днище округлилось, приняв бочковидную форму; словом Супербот снова стал походить на компактный космический корабль, а не на древоскока и не на телегу.
– Ура! – воскликнула Отрада. – Наконец-то!
– Что это значит? – спросил Грис.
– То, что мы уже на свободе! Конец заклятьям злым и добрым, мы переходим к нормальному, человеческому образу жизни, – в доказательство своих слов она откинула заколдованный засов клетки, который до сей поры не поддавался никаким заклинаниям, и выпустила Гриса и Пшука наружу. На радостях все пустились в пляс, какой только и возможен, что в условиях невесомости. Грис и Отрада стояли на головах, ходили по стенам, прыгали в креслах. Один лишь Пшук не разделял их ликования.
– Вам-то хорошо тут резвиться, – мрачно заметил он, – а вот каково теперь бедным лошадкам?..
– И в самом деле, их надо освободить, – сказала Отрада. Она подошла к экрану внешнего обзора и воскликнула от ужаса. Грис подбежал к ней, глянул и похолодел.
Лошади исчезли. Вместо них к носу Супербота намертво прилипли две грязнобурые сигарообразные туши с острыми плавниками стабилизаторов. Из дюз их двигателей равномерно вырывалось мертвенно-белое фосфоресцирующее пламя.
