На улице все еще шел дождь, но из-за облаков выглянуло солнце, лучики осветили лужи на асфальте, заиграли в мокрой листве. Она с наслаждением втянула свежий сырой воздух, хотелось петь, с ней такое редко случалось. Да и петь она толком не умела. Вот сестра хорошо пела, иногда Маше казалось, что проще перечислить то, чего Саша не умела. А теперь, как начала встречаться с Мишей, таланты открывались в ней один за другим, словно проснулся долго спящий вулкан. Она писала короткие рассказы для журнала, пошла на танцы, вплотную занялась рисованием, выучила с попугаем еще с десяток новых слов, научилась вязать, шить, готовить, а на днях начала писать книгу о том, как правильно ухаживать за попугаем. Саша для всей семьи была неиссякаемым источником энергии, от нее, казалось, можно зарядить светом весь район. Маму даже немного пугала такая бурная деятельность, а когда она спросила, зачем все это нужно, Саша своим ответом буквально всех ошарашила. Она сказала, что им с Мишей нужно обязательно стать богатыми, чтобы купить для Антонины Петровны огромный дом возле речки, где бы смогли собираться все дорогие им люди. А сестре Саша пообещала построить в центре города приют для животных, куда бы она могла приводить любых животных. Маша не сомневалась, что когда-нибудь именно так и будет, сестра всегда добивалась желаемого. Миша ей подходил как никто, такой же целеустремленный, умный, они напоминали два танка, которые напролом двигались к своей цели, — немногие знали, что под броней скрываются тонкие, ранимые души.
Дома она поиграла с котенком, от нечего делать убралась в коридоре, помыла посуду, выпустила из клетки Маркуса. Сестра больше не сердилась, когда она навещала попугая, но Маша все равно старалась делать это пореже. Она видела, как Саша боится за своего любимца, как ревнует, когда с ним играет кто-то еще помимо нее. Маркус был самым уязвимым местом сестры, а пользоваться чужой слабостью Маша считала подлым, особенно пользоваться слабостью тех, кого любишь.
Вечером пришли Саша с Мишей, они сразу же зашли к ней, и сестра с порога спросила:
— Ну как?
— Что? — не поняла Маша, откладывая книжку.
Ребята переглянулись.
— Ты письмо отнесла? — присел рядом с ней Миша.
— Да, отнесла, вы не представляете просто, что произошло!
— Что же? — поторопила Саша, подхватывая с дивана котенка.
— Саш, ты помнишь того белого Людовика?!
— Людовик, — недобро посмотрела на нее сестра, — какой Людовик, Маш, ты виделась с ним?
Маша недоуменно покосилась на Мишу.
— Я и говорю, Людовика видела, Миша, помнишь, я тебе рассказывала про белого котенка, который давным-давно исчез?
— Помню, конечно. Ты его нашла?
Маша от волнения вскочила.
— Так я же и рассказываю! Я пошла по адресу на конверте, а там Людовик живет.
Ребята снова переглянулись. Саша выпустила из рук котенка и усадила сестру на диван.
— Маша, а хозяин у Людовика твоего есть?
— Конечно! — просияла Маша. — Хороший мужчина, он… он в полосатой майке был, приятный такой.
Сестра застонала.
— Ты кому письмо-то отдала?
— Хозяину и отдала, там ерунда какая-то оказалась, реклама.
Она заметила, что сестра хочет что-то сказать, но Миша ей не позволил, а вместо этого весело попросил:
— Ну, так расскажи про Людовика, вот так совпадение, трудно представить!
Если бы не тот факт, что никто из них не мог знать, где живет Людовик, Маша могла бы подумать, будто эти двое все подстроили, но Саша, которая пару раз видела котенка, не могла его так хорошо запомнить, а тем более узнать спустя столько лет. Маша все рассказала им, сестра хотела что-то спросить, но Миша ее перебил, а потом они заговорили о другом.
Приятно было сидеть втроем на диване, пить чай с орешками в сахаре, болтать о всяких мелочах, слушать негромкую музыку и поглаживать свернувшегося клубочком на коленях котенка.
* * *
Маша взяла под мышку Людовика и начала подниматься по лесенке на крышу. Родители уехали отдыхать в пансионат на целую неделю, и они с сестрой остались одни. Саша ушла с Мишей в кинотеатр на ночной сеанс, а она уже четыре вечера подряд, как только на небе появлялись первые звезды, шла с котенком на крышу. Там они сидели вдвоем, любовались на ночной город, мечтали… Мечтала, конечно, она, Людовик предпочитал сладко спать у нее на коленях или тихонько мурлыкать. Сегодня Маша припозднилась, на улице стемнело, на небе уже горели звезды, а прямо над головой висел золотой месяц. Теплый июльский ветерок приятно ласкал лицо и шею, в воздухе, чуть сыроватом, свежем, перемешались запахи города, растений и цветочных духов, подаренных сестрой. Откуда-то из открытого окна повеяло жареной курицей, а чуть дальше пахло гороховым супом. Ей нравилось бродить по крыше, смотреть в яркие окна, где иногда мелькали люди, представлять их жизнь, слушать доносившиеся обрывки фраз. Людовик послушно семенил за ней, а когда он слишком долго стоял на одном месте, она легонько натягивала поводок. Котенку нравилось с ней гулять, он, бывало, сам приносил свою шлейку, приходилось выгуливать его точно собачку.
Маша дошла до места, где ей особенно нравилось сидеть, откуда открывался вид на большую часть проспекта, и вдруг увидела ноги.
— Тут кто-то есть? — пятясь, тихо спросила она.
Из-за шахты лифта показалась чья-то голова, но тут же скрылась.
— Есть, — грубо ответили ей.
— Тогда мы пойдем, — пискнула Маша, испуганная грубостью хозяина ног в светлых кроссовках. Она потянула к себе любопытного котенка и затаила дыхание, ожидая, скажет ли еще что-нибудь грубиян. Он сказал, да так, что она вздрогнула.
— Нравится шастать тут ночью, шастайте, мне не помешаете. Только не хихикайте, ненавижу бабье хихиканье!
Маша ошарашенно кивнула, а потом, поняв, что он ее не видит, пробормотала:
— Мы не будем хихикать.
Да и не с кем ей было хихикать, Людовик только мяукнуть мог. Маша неуклюже стащила кофту и постелила на крышу с другой стороны квадратной башни, чтобы никоим образом не помешать агрессивному незнакомцу. Сперва она ждала, что все-таки он с ней заговорит, но этого не произошло, поэтому Маша громко спросила:
— А почему вы тут? — Ответом была тишина, ей даже подумалось, что человек незаметно ушел.
— Тут никого нет? — чуть тише спросила она.
— Ты ко мне обращаешься? — послышался хрипловатый голос.
— Да, к вам.
— А тебе какое дело? Разговаривай с тем, с кем сюда пришла, а не со мной.
— Ладно, — грустно согласилась она и со вздохом погладила котенка.
Молчание длилось около десяти минут, потом незнакомец неожиданно поинтересовался:
— А вы сюда помолчать пришли или меня стесняетесь?
— Да говорить вроде бы не о чем, — отозвалась Маша.
— А чего на крыше ночью делать?
— Любоваться городом.
Вновь повисла тишина, внизу ездили машины, где-то вдалеке завывала сирена «Скорой помощи», ветерок принес запах блинов.
— Приятно пахнет, правда? — сказала Маша, с удовольствием втягивая в себя аромат.
— Ты мне говоришь? — через какое-то время спросил незнакомец.
— Конечно!
— А почему вторая все время молчит? Немая, что ли? — он коротко рассмеялся.
— Вторая? — удивилась Маша.
— Да, вторая девочка.
— А тут больше нет никого.
— Правда, что ли? А мне показалось, я видел двух человек.
— Нет, я одна.
— Значит, любишь смотреть на ночной город… — полувопросительно протянул он.
— Не только на город, на небо, на звезды, на луну… тут чудесно.
— Мне тоже нравится.
Они умолкли.
— Часто приходишь? — нарушил он тишину.
— Нет, редко… но хотела бы чаще.
— А я часто, хотелось бы реже, но все время как будто тянет сюда.
— Именно на эту крышу? Ведь есть много других…
— Именно на эту.
— А я только на этой и была.
— А тут много таких, как ты, ходит. Романтики всем подавай, — с некой злобой буркнул он.
Маша поближе подтянула к себе колени и улыбнулась, когда Людовик перевернулся на спину и, даже не приоткрыв глаз, продолжал так лежать.
— Только сюда парочками обычно приходят, а не поодиночке.
— А у меня нет пары, — созналась она.
— Чего так? Красавица, наверно, такая, раз никто не клюнул на тебя.
Маша оскорбленно поджала губы.
— А разве пары нет только у некрасивых? У тебя есть пара?
— У меня нет.
— Значит, ты некрасивый?
— У меня нет только потому, что я этого не хочу. За мной вообще табунами бегают!
Ей не понравилось его бахвальство, даже захотелось посмотреть на этого красавца, чтобы назло сказать ему какую-нибудь пакость. Маша сдержалась, не любила она обижать людей, хотя этот незнакомец будто специально нарывался.
— Чего замолчала? Наверно, думаешь, как я выгляжу, фантазируешь?!
