Леша рванулся, но Женька был сильнее и легко прижал его к подушке. Леша не плакал. До боли сжав зубы, он ждал, когда Женьке надоест его бить.
Наконец Женька устал.
— Доволен? — спросил он и, подобрав упавший на пол тюбик с пастой, поднес его к лицу Сыроежкина: — Смотри! Усы как у гусара будут!
Леша почувствовал, как гневно запрыгало в груди сердце. Уже не думая о том, чем может кончиться его бунт, он встал с постели, шагнул в темноту и вырвал у Снеткова пасту.
За две недели до начала весенних каникул назначили классный час.
— На повестке дня успеваемость Юры Гуляева, — объявила Светка Севостьянова, староста нашего класса. Она устроилась за учительским столом, а Надежда Ивановна, классный руководитель, пересела на третью парту.
Я заткнул уши и отвернулся к окну. С крыши котельной свисали длинные блестящие сосульки, солнце разыгралось и пекло, как летом, угрожая к вечеру превратить наш каток в обыкновенную лужу.
Светка продолжала:
— Ребята, кто возьмется помочь Гуляеву по алгебре? В четверти у него намечается двойка.
Все молчали.
— Желающих нет, — сказал я.
— Не понимаю, Юра, почему ты так плохо думаешь о своих товарищах? — Надежда Ивановна встала и внимательно обвела всех глазами.
Добровольцев по-прежнему не было.
И вдруг… вдруг кто-то на последней парте совершенно спокойно, как будто разговор шел о дежурстве в столовой, сказал:
— Я могу помочь Гуляеву…
Голос принадлежал Наташке Сизовой. Она пришла в наш класс всего два месяца назад, в начале третьей четверти, и ничем особенным отличиться еще не успела.
Игорек Самсонов, мой друг и сосед по парте, ехидно заметил:
— Все ясно!
Я толкнул его под партой коленкой и сказал:
— Я в буксирах не нуждаюсь!
Надежда Ивановна пожала плечами:
— Не понимаю тебя, Гуляев. По-моему, ты должен быть благодарен Наташе за то, что она хочет тебе помочь.
Класс загудел. Обычно к отстающим прикрепляют отличников, а Сизова никакая не отличница: только вчера схватила по русскому трояк.
В коридор я выскочил первым. Игорек следом за мной. На три часа у нас был назначен решающий матч с командой соседнего ЖЭКа.
В раздевалке, как назло, оказалась длинная очередь.
По лестнице, ловко избегая столкновений с пролетавшими справа и слева мальчишками, торопливо спускалась Сизова. Заметив, что мы с Игорьком застряли в очереди, она замедлила шаг и, не торопясь, спустилась в вестибюль.
— Смотри, твоя гимнастка идет! — хихикнул Игорек.
Наташка занималась гимнастикой и недавно на городских соревнованиях получила второй взрослый разряд.
Сизова подошла к нам, в руках у нее была записная книжка.
— Юр! Сегодня надо обязательно позаниматься. Скоро контрольная, и двойку можно сразу закрыть.
— Сейчас не могу, — отрезал я. — У нас хоккей.
— Какой хоккей?
— Обыкновенный. С командой третьего ЖЭКа.
— А перенести его нельзя?
— Нельзя. Не видишь — весна? Через неделю уже льда не будет.
— Хорошо, — подумав, согласилась Сизова. — Дай мне свой адрес, я приду вечером.
Я молчал.
— Ты что — глухой? — спросила Сизова.
— Может, и глухой. Тебе какое дело?
— Пожалуйста, не груби, — обиделась Сизова. — Не хочешь со мной заниматься, так и скажи.
— Ладно, записывай, — влез в разговор Игорек. — Он живет в пятиэтажке на девятом этаже.
Сизова захлопнула блокнот и сухо заметила:
— Ценю остроумные шутки.
Мы вышли на лед в три часа.
У соседей самая хорошая коробочка во всем районе, с настоящими бортами, не то что у нас. В прошлом году у нас тоже была площадка. Борта мы сделали из старых щитов, которые валялись на стройке. Мы думали, они никому не нужны, но начальник ЖЭКа сказал, что наша самодеятельность ему не нравится, и забрал щиты. Теперь вместо бортов у нас сугробы, ворота только настоящие.
Первый период мы начали отлично, несмотря на то что в команде противника оказалось два девятиклассника. У них, единственных, была полная форма — шлемы, краги и зеленые мастерские клюшки. Раньше они жили в центре города и выступали за команду, которая играла на приз «Золотая шайба».
Игорек носился по льду как метеор. В первом периоде он забросил две шайбы. Одну с пятачка, другую — прямо с синей линии. Потом у меня получился удачный щелчок, и счет стал 3:3.
Второй период тоже проходил нормально, пока среди зрителей не появилась Сизова. Первым ее заметил Игорек, и сразу начались фокусы. Он вдруг стал грубить, сбивать всех с ног, пытаясь прорваться к воротам в одиночку.
Игра расклеилась, и скоро счет сравнялся: 3:3. Я уже собирался подъехать к Сизовой и объяснить ей, что девчонкам здесь делать нечего, но она вдруг исчезла так же неожиданно, как и появилась.
Игорек успокоился, заиграл в пас. В последнем периоде мы забили четвертую, решающую шайбу.
Открыв дверь своим ключом, я на цыпочках подошел к стенному шкафу, чтобы незаметно спрятать в нем коньки и клюшку. В большой комнате работал телевизор и ярко горела люстра, будто у нас были гости. В коридор выглянула мама.
— Наконец-то! — воскликнула она.
— Я уроки делал. Ко мне «буксир» прикрепили, — объяснил я и пошел в ванную.
— С кем это ты занимался?
— С одной девчонкой. Ты ее не знаешь.
Я включил на полную мощность воду, чтобы больше не отвечать на вопросы.
Умывшись, я заглянул в большую комнату. По телевизору показывали мультики. Стол был накрыт белой скатертью. На нем стояла банка с вареньем и электрический самовар. А за столом рядом с моей маленькой сестренкой Маринкой сидела Сизова и распивала чай.
— Что же ты? — спросила мать. — Проходи, поздоровайся с Наташей.
— Здрасте, — буркнул я и плюхнулся на стул возле телевизора.
Сизова растерялась не меньше моего и покраснела до ушей.
— Чаю налить? — спросила у меня мама и повернулась к Сизовой: — Наташенька! Что же ты ничего не кушаешь? Бери варенье. Сами варили — клубничное.
— Спасибо, — поблагодарила Сизова и виновато глянула на меня.
— Ну, рассказывай, — сказала мама. — Выходит, ты с двумя девочками занимаешься?
— Я в хоккей играл…
— Но хоккей-то уже час как кончился?
— Я к Игорю заходил, чтобы клюшку починить…
— Одни клюшки у тебя в голове, — вздохнула мама. — А по алгебре три двойки.
— Вы, пожалуйста, не беспокойтесь, — успокоила ее Сизова. — Двойки можно еще исправить.
— Можно-то можно. Только он у нас чемпион по лени. Если не заставишь, за уроки ни за что не сядет.
— Что вы! — воскликнула Сизова. — Он не лентяй, его вчера за лабораторную по физике похвалили.
Я прикусил язык: за лабораторную работу хвалили не меня одного, весь класс.
— А по алгебре мы с завтрашнего дня начнем с ним заниматься, — продолжала Сизова.
Я промолчал.
Ночью выпал снег, и утром у школьного крыльца лежал длинный, как кит, сугроб. За ним торчала желтая шапочка Сизовой — она почему-то не входила в школу. Завидев меня, Сизова весело сказала:
— Привет!
— Здрасте! — буркнул я и толкнул дверь.
— Ты за вчерашнее обижаешься? — помрачнев, спросила Наташка.
Наверное, переживала, что устроила мне неприятности.
После уроков Сизова спустилась в гардероб раньше всех. Смыться через столовую нам тоже не удалось.
— Ерунда, — сказал Игорек. — Пойдем в актовый зал и выпрыгнем из окна.
— Со второго этажа?
— Ну и что? Я на старой квартире с третьего в сугроб спрыгнул.
Я присвистнул и подул на палец. Вообще-то Игорек не трус, в хоккей играет — никого не боится, но третий этаж…
— Не веришь? — обиделся Игорек.
Дверь в актовый зал была заперта, и мы снова спустились на первый этаж. Сизова стояла в вестибюле, растерянно озиралась по сторонам.
— Юра, а я думала, ты ушел. Я в шесть приду, ладно? Раньше не могу — у меня гимнастика.
— Спасибо за удовольствие, — сказал я. — С меня вчерашнего хватит.
— Тогда давай у меня, — предложила Сизова.
— А что, идея! — загорелся Игорек. — И я с вами…
Сизова нахмурилась.
— Как-нибудь без тебя обойдемся, — сказала она и дала мне листок, на котором был написан ее адрес.
Без четверти шесть мы встретились с Игорьком у школы. Он уверенно повел меня к аптеке и, повернув налево, остановился у Наташкиного дома.
— Ты скажи, что потерял записку с адресом, а я тебе показал, — предупредил Игорек.
Только сейчас я заметил, что он вырядился как на парад. Я был в школьной форме, а он в расклешенных вельветовых брюках.
На лестнице мы применили хитрость. Я нажал кнопку звонка, а Игорек спрятался за угол, чтобы возникнуть в тот момент, когда Сизова откроет дверь.
