— Это ты? — обрадовалась Наташка, распахнув дверь. Она была в тапочках и голубом тренировочном костюме. Игорек, осмелев, вылез из укрытия.
— А тебе что здесь надо? — строго спросила Сизова.
Игорек растерянно улыбнулся и медленно стал спускаться по лестнице.
Сизова привела меня в свою комнату. Над письменным столом висела цветная фотография. Молоденькая гимнастка исполняла ласточку на бревне. Перехватив мой взгляд, Наташа объяснила:
— Это Надя Команечи, олимпийская чемпионка.
— И ты так умеешь? — спросил я.
— Умею, только у меня не так красиво получается… — смутилась Сизова. — Начни вот с этой задачи. — Она пододвинула ко мне раскрытый задачник и ушла на кухню.
Я прочел условие задачи, вздохнул. На прошлом уроке что-то похожее решал на доске Игорек, но я в это время списывал домашнее задание по физике и все прослушал.
Из кухни доносилось журчание воды: наверно, Сизова мыла посуду. За моей спиной громко тикали стенные часы. Я прочитал условие еще раз и заглянул в конец задачника. Ответа не было: он давался только на трудные задачи, отмеченные звездочкой.
— Ну как, получается? — поинтересовалась через некоторое время Сизова, заглянув в мою тетрадку.
Я помотал головой.
— Зачем же ты делишь двести пятьдесят на два? — воскликнула Сизова. — Надо составить систему уравнений.
Уравнение никак не составлялось, пока Наташка снова не остановилась у меня за спиной, спокойно спросив:
— Так что же здесь можно выразить через икс?
Я снова посмотрел в задачник и вдруг понял, что надо делать…
— Вот видишь, — улыбнулась Сизова, — выходит, ты задачи решаешь не хуже, чем забиваешь шайбы…
— А ты видела? — спросил я и тут же вспомнил, что Наташка появилась к середине второго периода и помешала нам играть.
— Ты сбоку бросок сделал. Я думала, под таким углом в ворота не попадешь.
— Это не бросок был — щелчок, — солидно уточнил я.
— Ну хорошо, а теперь давай эти задачи, — сказала Наташка.
Все началось сначала. Первую задачу, про пассажирский поезд, я решил довольно быстро, а со второй снова заело. Размышляя над решением, я подошел к окну. На катке мелькала красная шапочка Игорька — ребята собирались играть в хоккей.
Заглянув в комнату, Сизова строго спросила:
— Ты почему не работаешь?
— Две уже решил, — сказал я.
— Еще одну реши, и на сегодня все.
— Я тебе не трактор, — возмутился я. — Что я, дурак, весь день за уроками сидеть?
— А двойку ты исправлять собираешься? — спросила Сизова.
— Моя двойка. Хочу — исправлю, хочу — нет, — сказал я и направился в прихожую, но Наташка решительно преградила мне путь.
Я снова сел за стол. Оставался один-единственный выход — бежать. Как только Наташка вышла, я сунул тетрадку под ремень и выскользнул из комнаты.
Дверь на лестницу почему-то была открыта. Я сорвал с вешалки куртку, выскользнул на площадку и увидел возле мусоропровода… Наташку. Я бесшумно пробежал вверх по лестнице и вызвал лифт на шестой этаж. На пятом хлопнула дверь: это Наташка выскочила на площадку — видно, обнаружила мое исчезновение. Я затаил дыхание. Лифт полз вверх, как черепаха. Наконец он подошел…
Выбежав на улицу, я перевел дух. Шел мокрый весенний снег. Снежинки медленно падали на асфальт и сразу же таяли. У соседнего подъезда стояли девчонки. Виолетта Акимова, главная модница нашего класса, хвасталась новыми сапожками.
Заметив меня, девчонки, как по команде, засмеялись, а Виолетта ехидно спросила:
— А что ты делал в этом подъезде?
— Что надо, то и делал, — сказал я.
— Ой, девчонки! — воскликнула за моей спиной одна из подруг Виолетты. — Он же к Сизовой ходил. К нему «буксир» прикрепили… Забыли?
— Понятно! — Виолетта улыбнулась.
Я сжал зубы и твердо решил, что с Сизовой ни за какие коврижки заниматься не буду. Даже если меня оставят на второй год.
На следующий день мы писали контрольную по алгебре. Мне достался первый вариант. Обычно я списывал контрольные у Игорька или Глеба. Но сегодня Глеб, как назло, заболел, а Игорька пересадили на первую парту. Сизова сидела как на иголках, все время оглядывалась, пытаясь угадать, как мои дела. А я с важным видом рисовал чертиков. Ничего другого не оставалось, как надеяться на чудо. И вдруг меня осенило! На доске была написана задачка, похожая на ту, какую я решил вчера у Наташки. Только здесь никто ничего не покупал, а две бригады укладывали бетон на строительстве ГЭС. Я стал составлять уравнение. Ко мне подошла математичка. Она, наверное, подумала, что я получил от кого-нибудь шпаргалку.
Работу мою проверили сразу.
На переменке первой ко мне подлетела Сизова:
— Молодец! Четверка!
Я с каменным лицом складывал портфель. Виолетта и ее подружки не спускали с нас глаз. Сизова нахмурилась и отошла.
Пришла весна. Каток почернел и покрылся лужами. Эх, прощай хоккей до следующего года!
Целую неделю у нас не было математики, по другим предметам меня тоже не вызывали.
Во вторник веселая жизнь кончилась. Математичка выздоровела. Это стало известно на большой перемене: Глеб Маслов своими глазами видел Веронику Васильевну в буфете.
В классе началась паника — многие не сделали домашнего задания. Ничего не оставалось, как обратиться к Сизовой. Не получать же двойку после четверки.
— Наташа, дай списать! — попросил я, опустив глаза.
— А где ты был целую неделю?
— Я не мог. Дома я больше не буду заниматься.
— Давай в школе. Но списывать я тебе не дам, не обижайся.
В этот момент я увидел Виолетту — она наблюдала за нами. Я махнул рукой и отправился на свою парту.
— Юр! — позвала Виолетта.
— Чего тебе?
— Хочешь алгебру списать? — Она протянула мне тетрадку.
Я колебался, но тут подоспел Игорек и схватил тетрадку обеими руками. Скоро мы с Игорьком уже скатывали задание в четыре руки. Виолетта стояла рядом.
— Твоя Сизова такая принципиальная… Дать списать жалко. Думает, если занимается гимнастикой, так она уже королева.
Из класса мы вышли вместе с Виолеттой. Сизова прошла мимо, даже не посмотрев в мою сторону. Я понял, что «буксир» мне больше не угрожает…
Виолетта проводила Сизову завистливым взглядом и спросила:
— Вы каждый день с ней занимаетесь?
Я промолчал.
— А контрольную она тебе списать дала?
— Я сам решил.
— Правда? — удивилась Виолетта. — А она-то воображает, будто четверка из-за буксира.
— Подумаешь, один раз позанимались, — сказал я.
— Ты больше к ней не пойдешь?
— Не пойду.
— Ну и зря. Она тебя… Понимаешь, ты ей нравишься…
Мы вышли на улицу. Мальчишки в резиновых сапогах бегали по лужам. Я ждал, что Виолетта сейчас повернет направо и оставит меня в покое.
Но Виолетта изменила маршрут и пошла с нами. Игорек сиял.
— Мальчики, что вы сейчас будете делать? — спросила Виолетта.
— Ничего! — сказал Игорек.
— Пойдемте ко мне музыку послушаем. Мои раньше пяти не придут.
Я пожал плечами. У меня не было ни малейшего желания идти в гости, но Игорек незаметно дернул меня за рукав и сказал:
— Пошли!
Я не стал возражать.
Пять минут спустя мы подошли к огромной шестнадцатиэтажной башне рядом с «Универсамом». Лифтов в подъезде было два, в том числе один грузовой. В его кабине мог бы поместиться чуть ли не весь наш класс.
Дома у Виолетты и в самом деле никого не было. На полу в большой комнате лежал огромный зеленый ковер, по которому полагалось ходить в тапочках.
У окна стоял импортный комбайн — приемник, телевизор, проигрыватель и магнитофон под одной крышей.
— Во здорово! — сказал Игорек.
Виолетта выбрала пластинку и, включив проигрыватель, убежала на кухню разогревать чайник.
— Я так не играю, — сказал я Игорьку. — Мы так не договаривались.
— Посидим немного, — взмолился Игорек. — Я тебе свою клюшку отдам.
Я промолчал. Если человек предлагает свою клюшку, мастерскую клюшку «Титан», значит, это неспроста.
Виолетта принесла чай, печенье.
После чая Игорек окончательно потерял голову. Он смеялся, ни на секунду не умолкал.
Виолетта пыталась втянуть в разговор и меня:
— Юра, ты почему скучаешь? Тебе музыка не нравится?
— Никто не скучает, — сказал я, перелистывая журнал.
Наконец Виолетта, взглянув на часы, объявила, что через полчаса вернутся родители.
В лифте Игорек продолжал веселиться, кабина ходила ходуном, а свет над нашими головами почему-то мигал.
Когда двери лифта открылись на первом этаже, первым мы увидели огромного мужчину в мохнатой шапке и дубленке.
Он схватил Игоря за куртку и сказал:
