— Чего он к тебе пристает?
Зоя не ответила, отмахнулась.
— Фантомас какой-то! — рубанул Витька.
— Вот именно что Фантомас, — усмехнулась Зоя.
И плотно замолчала.
Витька не в обиде. Понимает, не маленький, — есть вещи, куда нечего совать свой нос. Другое дело, он не из праздного любопытства, а из желания помочь, из чувства солидарности с Зоей. Но взрослым это невдомек — все равно не пускают туда. Что ж! Им же хуже…
Между тем Витька давно поднялся на девятый этаж, вышел из лифта, отпер шестьдесят девятую квартиру, разделся, отмыл руки, измазанные и ободранные об асфальт. Потом разогрел обед, поел, вымыл за собой тарелку. Так уж у них заведено с матерью. «Нянек нам с тобой, парень, по штату не положено», — эти слова Ольга Ивановна сказала раз и навсегда.
И вот Витька сам себе хозяин! Что хочу, то и делаю! Но сегодня, как ни странно, мысли вращаются вокруг письма от какой-то Лены Измайловой. Ведь все решил, как отрезал, так нет! Дурной занозой засело в него это никому не нужное письмо.
Витька достал его из кармана, мятое-перемятое, разгладил рукой. Вытащил и конверт с адресом. Ну и что из того, что я на букву «Е»? Фамилия, значит, моя виновата. А у самой-то фамилия на «И»! Но это не в счет, да? Веселенькое дело! Кто хоть она? Отличница небось. Дуреха какая-нибудь. Воображала. Отец у нее, правда, военный летчик…
Вдруг в квартиру позвонили. Звонок был короткий, как будто руку током дернуло. Витька спросил, не отпирая:
— Кто там?
— Зоя Терехова дома? — отозвался медовый голос.
Этот! Звонил-звонил по телефону, ничего не добился, теперь приперся сам. Открывать или не открывать?
— Нет ее! — внятно сказал Витька.
— Понятно, — огорчился Фантомас за дверью.
— На работе она, — пояснил Витька.
— Не ты ли мне по телефону всегда отвечаешь? — спросил голос, прозвучавший вполне по-человечески, без въедливости.
— А что? — на всякий случай подстраховался Витька.
— Открой, старик, я тебя не съем! — засмеялся Этот, сильно подкупив Витьку тем, что назвал его «старик».
Витька отпер дверь. На площадке стоял парень как парень, в куртке, в джинсах и держал три гвоздики, завернутые в прозрачный целлофановый кулек.
— Ну, будем знакомы очно, — сказал он своим бархатным баском. — Меня зовут Толя. Толя Плужников.
И протянул Витьке руку.
Они пробыли вместе минут десять, наверно, не больше, но Витьке показалось, что они давным-давно близко знакомы. Жизнь опрокидывала прежние телефонные представления. Фантомас снял маску, и под ней оказался нормальный парень. Даже симпатичный. Выяснилось, что он отслужил в армии, в позапрошлом году демобилизовался и вернулся к себе на завод. Немного поработал, а потом его направили в ПТУ обучать разным заводским наукам и профессиям молодых ребят из Вьетнама.
Перед тем как уйти, Толя Плужников попросил поставить цветы-гвоздички в вазу, чтоб не завяли. Витька предложил бутылку из-под кефира. Толя сказал: «Блеск!» И ушел, велев передать Зое привет.
До самого вечера Витька бился в противоречиях, и хотя за день он переделал немало всяких дел — начиная со сбора металлолома и кончая уроками на завтра, — противоречия эти не отпускали его и мучили. Тысячи вопросов возникали в голове. Как тут разобраться? Не предательство ли совершил Витька, познакомившись с Толей? Как к этому отнесется сама Зоя? Не пошатнет ли Витькино своеволие их равноправия и взаимного доверия?
Сложно все это складывалось, настолько сложно, что Витька, сам того не ожидая, прилег на диван и заснул.
Такого с ним никогда прежде не случалось!
Витька открыл глаза, и ему понадобилось время, чтобы сориентироваться, где он и который час. Дверь из комнаты была приоткрыта, и он услышал приглушенные голоса матери и Зои. Они сидели на кухне, разговаривали, и Витька неумышленно, краем уха, задел этот секретный разговор.
— Прямо не знаю, что делать, теть Лель, — говорила Зоя. — Выхожу из проходной, а он стоит и ждет. Я уж нарочно задерживаюсь на фабрике. Нет, все равно стоит и ждет!
— Да шугани ты его как следует, и дело с концом! — решительно предложила мама.
— Я, что ли, не шугала? Будьте здоровы, как шугала. А он ни в какую. Это, говорит, сильнее меня…
Витька понял, что цветы-гвоздики в бутылке из-под кефира выдали его с головой. Правда, никто ему слова не сказал — ни Зоя, ни мать. Приходил Этот? Приходил. От него цветы? От него. И все. А цветы-гвоздики даже переставили из бутылки в хрустальную вазочку.
Теперь к Витькиным противоречиям прибавились Зоины. Одни мучили его, другие ее, все запуталось, и размотать этот клубок Витька не мог.
Утром, завтракая наспех, Витька все же рассказал матери про Толю Плужникова. Зои уже не было, и он вложил в слова об этом парне свое, в общем, положительное впечатление.
Ольга Ивановна пожала плечами:
— Насильно мил не будешь… Ладно, не твоего ума дело. Беги-ка в школу, не то опоздаешь! — И вдогонку: — Ключ, смотри, не потеряй!
Несколько дней спустя Александра Михайловна поймала Витьку Егорова на переменке и спросила:
— Ты так и не ответил на письмо Лены Измайловой?
Витька шмыгнул носом.
— Некрасиво, Егоров. Очень некрасиво. Не по-мужски.
— А чего писать-то? — буркнул Витька, задетый, однако, за живое.
— Это тебе не диктовка. Напиши про наш легендарный город. Она же просит, кажется?
Честно говоря, он почти позабыл про письмо, и безвестная Лена Измайлова вообще заслонилась прошедшими днями, наполненными всякой всячиной, но сейчас эта настырная девчонка, которую он и в глаза не видел, снова возникла на горизонте, но не как девчонка, пусть даже настырная и всякая такая, а как обязанность, которую Витька никогда на себя не брал, однако должен почему-то выполнять!
Почему?!
«Не по-мужски», — хмыкнул Витька, мысленно передразнив классную воспитательницу и в то же время принимая это ее замечание близко к сердцу. И решил махнуть на почту. После уроков, конечно.
Ничего с Леной Измайловой не сделается, подождет малость, потерпит!
На почте он выбрал красочную открытку с видом Ленинграда — Аничков мост, знаменитые лошади, Дворец пионеров. Чем не легендарный город? Потом долго сидел за вымазанным чернилами столом, соображая, что бы такое написать на обороте, и мусоля допотопную ручку с пером. Ничего в голову не приходило. На языке вертелось слово «достопримечательность», вроде бы уместное, но зато чреватое грамматическими ошибками. Выдавать свои слабости постороннему человеку как-то не хотелось. Тем более — девчонке. Муки творчества изнуряли Витьку, заводили в тупик.
— А чего еще-то писать? Тут же и так все сказано! — подумал Витька. Пришлось к открытке купить вдобавок конверт. На конверте он вывел адрес Лены Измайловой, а чуть ниже, где и требовалось, — свой, обратный.
Красочная открытка с видом Ленинграда, так и не тронутая на обороте никаким рукописным словом, удобно вместилась в конверт. На кончике языка Витька ощутил сладковатый привкус клея.
Опустив письмо в почтовый ящик, Витька испытал чувство громадного облегчения. Он словно бы заправился этим чувством, как самолет топливом, и буквально с реактивной скоростью покрыл расстояние от почты до своего девятого этажа, хотя лифт не работал, испортился, и старик Никитин ругался с кем-то из домовой конторы, стоя на пороге своей квартиры.
А Витька, стоя перед дверью своей квартиры, шарил по карманам, ища ключ. Ключа не было. Как в воду канул! Верней, не в воду, а в дырку — после тщательного обследования Витька обнаружил ее в самом уголке кармана.
Сомнений не было ключ посеян!
Что же делать?
Мать сейчас где-нибудь около Харькова, Зоя на фабрике, и когда вернется — неизвестно: она нередко задерживается на репетициях во дворце культуры и вполне может прийти в полночь. На всякий случай Витька нажал кнопку звонка. За дверью послышалось такое знакомое: дззи-и-и-и-инь. Витька прислушался к тишине пустой квартиры. Безнадюга. И медленно поплелся по ступенькам вниз.
Перспектива была не ахти какая веселая. Сегодня болтаться на улице до прихода Зои, может, до самой ночи. Завтра явиться в школу с невыполненными уроками. А послезавтра получить от матери встрепку за посеянный ключ.
Вообще-то, мама человек справедливый и зря не ругается. Витьке никогда особо не влетало за порванные штаны или вдрызг разбитые футболом ботинки. Мать просто разводила руками, горестно вздыхала: «Что ж ты со мной делаешь, разбойник? Где напастись на тебя барахла?» Но что касается ключа, то тут пощады от нее не жди. Ой будет лютовать!
Как только переехали сюда, ключ от квартиры стал для Витьки чистым наказанием. Куда бы ни шел Витька, вслед ему всегда неслось одно и тоже: смотри, не потеряй ключ, голову сниму! Когда возвращался, мать первым делом интересовалась, где ключ. Но хуже всего было то, что она заставила сына носить этот распроклятый ключ на веревочке, под рубашкой, нацепив на шею.
