Не могли же они уехать в четыре, оставить его… ужас, как это могло пройти три с лишним часа?!
А если он сейчас опоздает?
Ну нет… не оставят же его здесь!
Костя мчался, уже не стараясь огибать лужи, — ноги давно промокли. И оказалось — совсем близко, вот уже и вереница машин на погрузку. Остановился, пошёл шагом, стараясь отдышаться. Одно непонятно — если тут идти всего минут пятнадцать, то где он болтался всё это время? На аэродроме он был полчаса максимум… Ну час. Сейчас должно быть четыре, а не шесть! Куда делось время?
Может, сейчас уже и день другой? Послезавтра…
А, вон и малиновая голова той девушки из группы и… Мама!! Папа!!!
Всё в порядке. Тот же день, только пара часов куда-то делась. Подумаешь. Что он сейчас им скажет? Но почему они его так бросили?!
…Удивительно, но они не сказали ничего. Совсем ничего. Прошли рядом с ним на паром, показали билеты — и всё.
Костя стоял на корме и смотрел, как отдаляется берег. Фермы аэродрома… ничего таинственного — просто разрушающийся бетон.
И тут он заметил на берегу мальчика. Этот мальчик был в такой же зелёной куртке, как Костя… и даже хохолок на макушке такой же.
Мальчик поднял руку и помахал вслед парому. Костя несмело поднял руку и ответил ему.
* * *
Почему-то они с родителями совсем не разговаривали об этом дне. Как будто его не было. Костя уже приготовил было защиту — да вы сами меня бросили! Я пошёл вас искать, телефон сел… Но никто и не думал его ругать за отсутствие. Потом стало странно: что же они, совсем за него не волновались?
И только в Москве, когда разбирали фотографии на папином ноутбуке, Костя всё же спросил об этом.
— Подожди, Костя. Какой аэродром… Когда это ты туда ходил? Ты же всё время с нами был!
— Как это с вами?! — опешил Костя. — Вы… вы со мной говорили? — Ну как такое может быть, а? Раздвоился он, что ли?
— Нет, вы с Олесей разговаривали всё время, и мы с папой подумали — отлично, что ты нашёл себе компанию, вы так хорошо общаетесь…
— С какой ещё Олесей?!
Кто бы мог подумать, что у девушки с малиновой чёлкой и черепом в ухе такое нежное имя.
Папа листал фотографии. Живописные руины форта, море, птица… Длинный пирс, и вот правда — Олеся, а рядом с ней стоит… Костик. Зелёная куртка, хохолок на макушке… Смотрит в сторону, но всё равно видно — это он. Как это?!
Костя достал свой телефон, но фотографии аэродрома не сохранились. Никаких доказательств… кроме того, что он видел это место, может описать его в подробностях! Хотя… хотя эти подробности можно и в интернете посмотреть.
Может быть, он просто заснул и ему всё приснилось? А про аэродром насмотрелся в интернете…
Да нет. Ерунда это всё — они были вместе в кафе, потом он разглядывал на стенах старые фотографии. А потом все исчезли, и он пошёл их догонять… где он тогда заснул? И почему совсем не помнит, как ходил с родителями, разговаривал с Олесей?
Как будто реальность раздвоилась. И папе с мамой досталась удобная её версия — мальчик с ними, всё в порядке. А Костик в это время… Ой.
А эта реальность потом воссоединилась сама с собой? Как река, которую остров делит на два рукава, а потом она течёт себе дальше целая.
Или нет? Или тот, другой, отслоившийся Костик так и остался там навсегда?…
…Есть нормальное, логическое объяснение — там живёт мальчик, похожий на Костю. И он пристроился к группе именно на выходе из кафе. Может, они знакомы с Олесей. Или познакомились прямо там.
Но родители! Они за три часа не увидели, что это другой мальчик?!
Правда, он действительно очень похож, куртка из того же магазина, и хвостик этот на макушке…
Да, значит, тот мальчик потом махал Олесе, а не Косте.
Надо бы найти её и спросить. Но как? Кроме имени, мама о ней ничего не знает.
— Костик, вытащи всё из карманов, я стирку ставлю!
Костя сунул руку и достал из джинсов фантик, ржавую гайку, билет на паром и камень.
Стоп. Он хорошо помнит, что положил тогда в карман обычный камень, коричневый.
А этот какой-то удивительно лёгкий и…
Костя повертел его в руке, поднял повыше, посмотрел на солнце.
Просвечивает.
Да, всё можно объяснить логически. Придумать разгадку и мальчику-двойнику, и вылетевшим из жизни двум часам времени — задумался, бывает.
Но кто и когда положил в его карман этот корявый тёмно-матовый кусочек янтаря?…
Молчание
Гермомешок был странной формы; и Архип подумал — неужели гитара? Все-таки да, все-таки взяли! Хотя Ульяна говорила — берите, если она вам совсем больше не нужна. Промокнет, испортится… А если лодка перевернётся? Не перевернётся, ответил Терехов. Но гитара у него была хорошая, и он вроде бы решил не брать, пожалел инструмент.
А тут, когда стали грузиться в байдарки, Архип увидел — точно, гитара!
Обрадовался. Хотя, если честно, Архипу казалось, что вся эта романтика — петь песни у костра — осталась в прошлом, в юности его дедушки, когда лохматые очкарики-программисты пели там «Лыжи у печки стоят» и всё
