вечером наконец случилось то, чего Архип ждал всё это время. И, как ни странно, это был не Терехов — а маленький головастый Эрик; никто раньше и не знал, что он умеет на гитаре.
Старшие со своей компанией увлеклись разговорами, и Эрик тихо спросил — а гитару можно?
И он ещё только стал её настраивать — безо всякого тюнера, сам, — а уже было понятно: играет.
Не поёт. Именно играет — удивительную испанскую музыку; а потом ещё старинное, и ещё что-то современное, необычное… Архип слушал, слушал и плыл — за каждым отзвуком; никогда такого не было. Это даже не то что красиво — это за пределами таких понятий, как красота, это как воздух… дышишь и не думаешь — какой красивый воздух.
Эрик пришёл в их класс в середине года, о нём никто ничего толком не знал — сам смешной, большая голова на хрупком теле — и непропорционально большие кисти рук. Теперь понятно зачем. Только играй ещё, играй…
— Эй, мне оставьте! — прервался вдруг Эрик, увидев, что Терехов заливает в свой огромный рот остатки сгущёнки.
Ну вот… всё и закончилось.
Всё, да не всё — гитару взял Терехов, запел — и тут, конечно, всем стало ясно, кто тут король. Терехов пел и старые песни — Цоя, Гребенщикова, — и ещё на английском, и почему-то на шведском… но мужики попросили опять Цоя, стали подпевать — тоже знают; вот, есть всё-таки что-то общее с ними. Хвалили Терехова, уступили ему лучшее место у костра.
А Архип…
Архип не мог понять, почему он не может запеть. Голос вроде бы есть, слух тоже… даже слова знает. Почему? Будто кто держит за горло деревянными пальцами… внутри голос рвётся, мечется — но выхода для него нет, перекрыто. Что это, почему?!
— А ты чего не поёшь? — спросила Ульяна.
— Да я не знаю… просто не пою, голоса нет.
Хорошо, темно — и не видно, что лицо покрывается дурацкими пятнами — от смущения Архип всегда становится похож на карпа кои.
* * *
«Хочу как Эрик», — думал Архип, опуская вёсла в воду. Левым, правым, ритм… Да, вот такой ритм в этой музыке, которая звучит у него внутри, но не имеет выхода, — как будто Архипу надо жить среди людей, чьего языка он не знает. И не сказать, не выразить… Молчание.
Архип охрип. Дурацкая шутка, преследующая с детского сада.
— Право, право! — прикрикнул Сергей сзади; точно, увлёкся. Надо внимательней — и Архип стал напряжённо смотреть прямо по курсу, чтобы вовремя заметить камень или топляк — затонувшее бревно.
Музыка внутри, музыка… нужен какой-то выход, обязательно какой-то выход… иначе разорвёт.
— Федь, сколько до порога? — крикнул Сергей в сторону соседней лодки.
— Четыреста метров, — отозвался Фёдор, обладатель не только гитары, но и навигатора. Всего четыреста! Да его уже слышно!
Слышно; а за поворотом уже и видно — вот он! Вроде бы не такой страшный, как первый, и сейчас Архип уже знает, что будет.
Он чувствовал снова — радостное волнение, сейчас, сейчас! И вот — они заходят в порог, вода кипит, левой…
— Камень справа! — крикнул он, но поздно… поздно.
За секунду до столкновения Архип заметил камень-обливняк под самой поверхностью воды, крикнул, когда сделать уже было ничего нельзя, — Сергей в последний момент попытался отвернуть, но — да, это правда со мной происходит, на самом деле? Нет! Нееет… да!!
Лодка заваливалась на борт, вода напирала, и Архип изо всех сил пытался толкнуться веслом, наклонить корпус в другую сторону, но уже было ясно, что не поможет, — они переворачивались.
И тут всё стало удивительно медленно. Под водой оказалось интересно; совсем не холодно и не страшно. Чего делать? А! Конечно, надо отстегнуться — Архип дёрнул петлю байдарочной юбки, которая держала его в лодке. Что ещё? А, весло же!
Где оно?
Архип вынырнул, выплюнул воду — увидел голову Сергея в синей каске, рядом с перевёрнутой лодкой; держится с той стороны, я с этой. Вот и весло, успел схватить… что делать?
Теперь уже ничего; перевёрнутую лодку несло по течению, Архип с Сергеем висели на ней, и их тащило через порог. Можно было даже поговорить — но не о чем, тут всё ясно: мы в пороге, нас тащит; береги ноги! Архип вспомнил — на инструктаже учили ноги выставлять вперёд, и его тогда ещё особенно насмешило это «вперёд ногами», но сейчас стало ясно зачем — чтобы не поломало о камни, нужно держаться как можно ближе к самой поверхности воды.
…Мог ли он сделать что-то, чтобы этого не случилось? Пока непонятно. Несёт к берегу! К берегу, сейчас…
— Не, — коротко сказал Сергей, будто отвечая ему, — и точно, струя вроде бы уже прибила их к самому краю, но в последний момент опять швырнула в поток.
Какой длинный порог… а это что, моя кружка плавает… точно, Архип успел поймать её, сунул внутрь лодки… удивительно — тебя тащит, но время есть — и забрать кружку, и осмотреться. Ты ничего не можешь сделать, только висеть на этой лодке, беречь ноги и ждать, пока всё это закончится.
* * *
…Потом было всё просто: помогли, вытащили на берег, вылили воду из лодки, дали хлебнуть из термоса (Архип даже не успел понять, что там было, — главное, согрелся). И опять — вперёд, гребём, всё в порядке. Не так-то и страшно. Вот, боялся — а оказалось, перевёрнутая лодка прекрасно держится на воде, и потом не так сложно её вернуть в нормальное положение и продолжить путь.
Архип методично работал вёслами и думал: такая широкая вода, такие тихие берега, такое огромное небо. И никак не подумаешь, что совсем рядом бушует порог.
