— Нет, — я тряхнула головой. — Вернее да, но там — моя жизнь, мои друзья, семья, всё что я знаю… там.
— Увы, — волшебник тяжело вздохнул, — но всё, что ты раньше знала, всё, чем владела, тебе уже не принадлежит. Другие обстоятельства.
— Что вы хотите сказать?
— Разве сможешь ты жить там теперь? Я отправлю тебя — нет никаких возражений. Конечно, если ты захочешь. Но учти — ты не сможешь там никому ни о чём рассказать, никого ни о чём спросить, а ведь ты ещё не всё вспомнила. Это будет мучить тебя до конца жизни. Ты этого хочешь?
— А мама? А Юме?
— К сожалению, мне не довелось знать ни твою мать, ни герцогиню фон Милош — тогда я ещё не занимал этого поста. Я и в страну прибыл всего через полгода после случившегося, а мой предшественник не очень-то спешил делиться накопленным опытом. Как бы то ни было, учти, они отдали свою память за то, чтобы ты и Анна могли жить спокойно. Но мне почему-то кажется, они бы сделали это ещё раз, чтобы вы смогли жить спокойно на родине. Пойми, они теперь совсем другие люди, и хотя вы любите обеих, сомневаюсь, что было бы гуманно вытаскивать их из привычной среды сюда или лезть с навязчивыми воспоминаниями, которые уже превратились для них в ночные кошмары, там.
— Что же мне делать?
— Оставь их. Ты уже ничего не сможешь сделать.
— Но они же будут волноваться, а я буду скучать.
— Вот это в моих силах. Если ты не хочешь оставлять им даже воспоминаний о вас с Леной, я так и сделаю. Они не будут волноваться.
— Но ведь тогда мы не сможем их навещать…
— Я сделаю всё, что ты пожелаешь. В конце концов Кирилл — мой самый любимый ученик, он мне поможет, — волшебник подмигнул. — Им можно втолковать, что вы в заграничной поездке или что-то в этом роде.
— А вернуть им память нельзя?
— Нет, — Тезарус опустил глаза и покачал головой. — Да и стоило ли? Даже если фон Милош смогла бы оставить свой дом, насколько мне известно, твоя мать замужем, — я опустила голову в знак согласия.
Воцарилась минута молчания. Я обошла комнату по периметру, заглянула в глаза каждой статуе. Тезарус тем временем колдовал над горсткой застывшего в воздухе порошка. Через пару мгновений он испарился, оставив после себя лишь струйку дыма.
— Вот и всё, — Тезарус отряхнул руки и глянул на застывшего демона, кроме Удо, ты сегодня никого не заберёшь.
— А почему я не могу переместить в эту шкалу ребят? — вдруг спросила я.
— А ты этого не можешь, — ответил Тезарус. — Ты не в состоянии переносить людей из шкалы в шкалу.
— Но тогда в Ляуштрассе я перенесла Макса и Кэт, — начала я, но Тезарус знаком повелел мне молчать:
— Это была не ты. Елена, — он кивнул на мою телохранительницу, — всегда была рядом.
— Да нет же, — начала протестовать я, — вас же там не было.
— Да, — согласился Тезарус, — не было. Но скажи, ты слышала свист?
— Свист? Я не помню. Хотя, кажется да. Но этот свист издали часы на руках ребят. А что?
— Вовсе нет, не часы. Это значило, что некто другой, находясь в шкале Брутуса так, чтобы ты не могла его видеть, перенёс их в шкалу Обратуса.
— Но… Это же нереально! В шкале Обратуса я двигаюсь намного быстрее, чем в шкале Брутуса. Для них — я просто вспышка, они для меня — статуи. И потом, я же могу обходиться без часов!
— Если ты можешь обходиться без часов — это ничего не значит. Я тоже могу, — он засучил рукав, на руке, и правда, ничего не было.
— Но ведь стражники тоже… — проблеяла я, пытаясь хоть что-то возразить.
— Как видишь, на поясе у меня тоже нет «часов», — промолвил Тезарус. Как я уже говорил, переноситься без часов — дар редкий, но не исключительный. Вот переносить других — это да. Ты знаешь, почему фон Милош считалась самой лучшей телохранительницей? — я покачала головой. — Потому, что она живёт сразу в обеих шкалах, может перенестись в тот момент, в какой захочет. Вот сейчас ты думаешь, что она стоит неподвижно, как и все остальные, а ведь она просто нас слушает. Да, Лена? — он посмотрел на неё, я сделала тоже самое, но она не шевелилась. Видимо, по моему лицу пробежала довольная усмешка, ведь Тезарус мгновенно помрачнел, сделал шаг вперёд и, схватив Лену за руку, дёрнул её вперёд:
— Ну хватит! — рявкнул он.
Лена покачнулась, сделала пару шагов вперёд и, едва не упав, виновато уставилась на нас с волшебником.
— Подслушивать некрасиво, — нравоучительно проговорил Тезарус и отошёл к окну.
— Что это значит? — окончательно растерявшись, я не знала, что говорить.
— Я просто боялась за тебя. Мне надо было доказать, что ты — это я, начала оправдываться Лена, — так бы тебя никто не тронул. В этом ведь состояла задумка короля — если что, все бы охотились на меня. Вот я и решила: раз все знают, что Елена фон Милош может переносить людей из одной шкалы в другую, то ты должна как-то это сделать. Нужен был лишь повод, а там, в Ляуштрассе, такой случай выпал, — она пожала плечами.
— Но почему я тебя не видела?
— А ты меня и сейчас видишь только потому, что я хочу, — проговорила Лена и тут же опустила глаза. На мгновение она исчезла, а потом появилась у меня за спиной, я взвизгнула и отпрыгнула от неожиданности в сторону. — Это такой дар, — продолжила Лена, — в шкале Обратуса я могу действовать быстрее, чем все. Это как будто третья ступень. В шкалу Обратуса я переношусь, когда хочу, при этом перенос не сопровождается вспышкой, а для тех, кто остался в шкале Брутуса — я так и стою на месте. Очень удобно на экзаменах, — она подмигнула.
— Да уж, — не зная, что сказать, я посмотрела на Тезаруса. Он пожал плечами, вроде «Я же говорил». Противно быть неправой. — Ну, и что будем делать?
Лена отошла в сторонку и приняла соответствующее положение — руки вверх, глаза выпучены. Тезарус подошёл к отверстию в стене и взглядом показал мне встать на своё место. Я повиновалась.
— Будем делать, что делали, — произнёс он и испарился.
— Самое страшное уже произошло, — проговорила полушёпотом Лена и подмигнула.
— Да, — согласилась я. Всё вокруг опять замелькало, я едва не потеряла равновесия от обилия красок, зарябивших перед глазами.
Когда я открыла глаза, всё пришло в норму: статуи отмерли и теперь тревожно озирались. Удо, по всей видимости, ожидавший взрыва, даже присел от удивления, когда ничего не произошло. Демон на мгновение обернулся, посмотрел мне в глаза и, готова была поклясться, слегка улыбнулся.
Он толкнул онемевшего Удо в возникшее за ним зелёное пламя и сам в нём исчез. Ребята осматривали себя и друг друга — все ли на месте, никого ли не покалечили. Лена подошла ко мне, мы держались за руки, готовясь принять на себя шквал вопросов, сомнений и разбирательств.
— Была вспышка? — шептал Макс. — Кто-то перенёсся?
— В чём дело? — непонимающе осматривала себя Кэт. — Был взрыв или нет?
Как по уговору все разом посмотрели на нас. Я уже говорила, как это неприятно?..
Вопросам не было конца. Мы находились в башне уже не один час и, прерывая друг друга, пытаясь заполнить пробелы, доказывали всем, что мы совсем не мы, но при этом есть мы сами, только наоборот. Первым всё до конца понял Кирилл, он потом долго валил всю вину за возникшую путаницу на себя. При этом мы с Леной, путаясь в именах — всё таки десять лет звали себя по-другому — рассказывали о том, чего хотел достичь король Ловеран, как ему это удалось, да не совсем — хотя стражники, как и всё население, были в полной уверенности, что телохранитель — я, Удо прекрасно меня узнал.
Потом Лена долго извинялась перед Яном. Долго не потому, что Ян не хотел её прощать, а потому, что вечно прерывал, пытаясь вымолить прощение для себя.
Три телохранителя из свиты принца стояли как вкопанные, с открытыми ртами и вылупленными глазами, они не смели и слова вставить. Какие слова, когда мы только что разрешили, наверное, самую сложную головоломку, которую, тем не менее, кто-то составил.
В общем, закончилось всё хорошо: Фиона обвязывала плечо Кирилла — он как-то умудрился пораниться, пробираясь в башню, Ян перевязывал мою несчастную ладонь моим же шарфом, а Лена по пятому разу пересказывала свои злоключения в этом мире Кэт и Максу, ни в какую не желавшим понять, как они — самые лучшие королевские телохранители — не смогли за целую неделю понять, что за ними кто-то неустанно следует. В конце концов, Лена со словами «Опыта маловато», махнула на них рукой и подошла ко мне.
— Ну что, так и будем тут стоять или пойдём подыщем местечко поудобней? Мне лично уже надоело, да и холодно тут, — она потёрла руки. Макс, ни слова ни говоря, протянул ей свою куртку, и мы направились к выходу.
После полумрака башни Удо утреннее солнце, пробивавшееся сквозь постепенно расходившиеся тучи, буквально слепило глаза. На улице, тем не менее, было маловато народу — да и те, что были, лишь с опаской поглядывали наверх, на небо.
