– А иначе оно бы не называлось «полем брани», – пояснила та. – Однажды наш царь пожелал слышать то, что кричат солдаты, идя в атаку. Услышал и ужаснулся. И потребовал, чтобы создали специальное поле, которое, сколько бы его ни лупили, кричало бы только от счастья и только специально заготовленные лозунги типа «Ах, я умираю, но счастлив мыслью, что умираю за родину!» или «Вперед за Милитарию и за Помпузиана!» или же «Братья! Не отдадим врагам на поругание святые наши блиндажи!» Вначале поле все это вопило с большим воодушевлением, но потом наслушалось солдатских речей и стало переучиваться. Теперь оно кроет как сапожник, стоит ему лишь почувствовать человеческие ноги. Бежим быстрее, пока оно не начало взрываться. Ложись!.. – крикнула она, услышав над головой пронзительный свист падающего снаряда. Громоподобный взрыв на некоторое время оглушил Гриса и засыпал его землей. Вскоре Тройка растормошила его и потянула за собой. – Ты не трусь, это же всего лишь взрывпакеты. На вот, на глаза одень очки на случай если под пули попадем и давай бегом, а то оно начнет болванками швыряться. Тогда вот действительно страшно…
Балабол оказался моложавым цветущим мужчиной лет тридцати с большой лысоватой головой, на которой особенно отчетливо выделялся фиолетовый номер. Один уже ждал их, сидя у него в учительской каптерке позади палатки, специально оборудованной для занятий. Едва завидев Гриса, Балабол бросился к нему и принялся рассматривать, ощупывать и приговаривать:
– Феноменально!.. Пришелец из другого мира!.. Посадка на клумбу!..
Потом, серьезным взором окинув своих учеников, он сказал:
– Вне всякого сомнения тот мальчик именно тот, за кого себя выдает. Помните, я рассказывал вам, что есть миры, в которых возможны иные законы природы? Так вот, кажется, это именно тот случай. В крови этого мальчика в отличии от нашей слишком много железа. У нас его роль играет медь. Именно этим объясняется голубой цвет нашей кожи и розовый – его. Полагаю, что кровь у него тоже красного цвета и надеюсь, что молодой человек позволит мне взять ее немножко для анализа.
Как ни не любил наш герой всяческих анализов, но ему, скрепя сердце, все же пришлось на это согласиться.
– Итак, мои храбрые ученики, – сказал Балабол, окинув теплым взглядом новых друзей Гриса, – а теперь идите и занимайтесь своими делами. Я рад, что вы доверились мне, значит я недаром вас учил. А теперь главное – держать язык за зубами, а лучше всего – просто забыть обо всем этом. Хотите я вас загипнотизирую?
– Не надо, – ответил Двойка, – не маленькие. Прощай, Грис!
– Мы будем помнить о тебе, – сказал Один.
– Ой, а можно я ему что-то на ушко скажу? – вся зарделась Тройка.
– Охо-хо! – Балабол шутливо погрозил ей пальцем. – Где это видано, чтобы у таких маленьких солдат были такие большие секреты?
Подойдя, Тройка обвила шею мальчика руками и прошептала:
– Когда загудит, выдерни, – и указала глазами на булавку, которую только что незаметно воткнула в его воротник.
– Да, да, малыш, – закивал Балабол, выслушав историю злоключений Гриса. – Вернуть тебя назад будет крайне трудно. Как на грех сейчас на рынке нет ни одного фарарийца. Они не довезли вневры до царя и Старого Какубана и потому опасаются показываться им на глаза. Но ты не отчаивайся. Если найдешь Малого Какубана, он, пожалуй, сможет провести тебя между Жерновами, не повредив шкуры.
– Да что это за Какубан такой Малый и чем он отличается от Старого? – спросил Грис.
– Ты вообще-то еще молод, парень, – сказал Балабол с легкой улыбкой, – но полагаю, то в твоем мире, как и во всех других, любое живое существо, достигнув зрелого возраста, пытается создать нечто себе подобное или, говоря другими словами, продолжить свой род. И боги не исключение из этого правила, поскольку они тоже живые существа, только чрезвычайно могущественные. Нечто в этом роде решил предпринять и Старый Какубан. И сотворил Малого, как говорится, «по образу и подобию». Однако, он быстро раскаялся в своем поступке. Во-первых, его отпрыск во всем был его противоположностью. Если старик зол, свиреп, сварлив, скареден и попросту несносен, то сын его, напротив, был мил, мягок, щедр и вежлив. Во-вторых же, при всех этих качествах юноша был ничуть не менее, а гораздо более могучим существом, чем папаша. Однако, свое могущество он не употреблял во зло природе и людям. Напротив, там, где старик наводил холод и мрак, юноша зажигал новые солнца; где царили испепеляющие пламя и радиация, он гасил лишние реакторы и устанавливал озоновые экраны; где беспощадная друг к другу жизнь питалась себе подобной, он сажал растения и вводил разумную гармонию между плотоядными и вегетарианцами, а кроме того, он поощрял ростки разума, дарил полуразумным существам огонь и обучал их ремеслам. Словом, эти его проделки вскоре надоели старику и он решил избавиться от неуемного дитяти. Но как? Вот вопрос, ведь Малый Какубан, как и его родитель, был богом, а значит бессмертным. Однако в чем он действительно проигрывал, так это в коварстве. И вот однажды старый греховодник, пылая лютой ненавистью, подсунул ему отработанный, то есть, обратный вневр.
– То есть как это, обратный?
– Очень просто, отработанный вневр не просто поглощает твое время относительно основного, вокруг-текущего, а заставляет его двигаться в обратном направлении. Причем, все это незаметно для жертвы. Такие вневры особенно ценимы стариками. Да и я не отказался бы с денек-другой его поносить, хоть полюбовался бы вновь на свою буйную шевелюру, – он с улыбкой пригладил плешь. – Наш же юноша и оглянуться не успел, как помолодел лет на восемьсот и продолжал стремительно превращаться сначала в мальчика, затем в ребенка, потом в младенца…
– А потом?
– Вот тут-то и начинается самое интересное. По замыслу старика Малый Какубан должен был дойти до клеточного состояния и раствориться в пространстве. Однако он плохо учил физику своего же мира и не учел, что по закону сохранения материи ничего в природе не исчезает бесследно. И то, что в этом мире пропадает, время ли, материя, организм ли, непременно должно появиться в одном из параллельных миров. Так и Малый Какубан, исчезнув где-то там, где-то здесь, а может и не здесь, вновь народился. И он, конечно же может стать могущественнейшим человеком, изо всех, когда-либо живших, если, разумеется, сумеет отвоевать свое могущество. И уж я-то на месте твоего друга Вергойна, заполучив в свои руки вневр, постарался бы, прежде всего, отправиться в прошлое разных миров и отыскать там мальчика, чье появление на свет было ознаменовано различными чудесами, глобальными катаклизмами, камне и звездопадами, кометами и всем прочим.
– Почему?
– Да потому, что вторжение в мир существа из антимира, пусть даже крохотного, нарушает баланс всеобщей гармонии мира и служит фактором нестабильности для различных физико-химических процессов. А ну-ка припомни, не сопутствовали ли твоему рождению какие-либо чрезвычайные обстоятельства?
Грис задумался. 1975 год рождения в его памяти (да и в нашей с вами) не ассоциировался с чем-либо особенно волнующим или примечательным. Он пожал плечами.
– Вот, разве что мама говорила, что когда меня рожала, гроза была ночью. Сильная гроза.
– Что значит «гроза»?
– Ну… – Грис развел руками, – это когда сильный ветер, и дождь, и молнии…
– Ага, – задумался Балабол, – значит чрезвычайно интенсивное перемещение пластов воздуха, чрезмерная конденсация влаги в нижних слоях атмосферы, сопровождаемые сильными электрическими разрядами? Все данные, указывающие на появление пространственно-временной трещины.
– Да что вы! – засмеялся мальчик. – Какие трещины! У нас грозы часто бывают. Я сам их сто раз видел.
– Сто раз? – изумился Балабол. – Чудеса да и только! Скажи, а может быть, ты сам ее и вызывал?
– Да что вы! Зачем?
– Ты может быть об этом даже не подозревал, просто подсознательно желал, чтобы вдруг началась гроза – и она начиналась! а?
– Не было такого, – покачал головой Грис.
– Ну, а, может, ты их умел прекращать? Допустим, очень-очень сильно хотел бы чтобы они прекратились и вдруг…
– Да, грозы в наших местах и в самом деле недолгие. И уж, конечно, ничего в них хорошего нет.
– Да-да, – пробормотал Балабол, поднимаясь, – все это действительно очень странно. Может быть, и в самом деле право древнее пророчество и никто иной как ты сможешь помочь нам разделаться с этим дрянным царьком и Старым Какубаном, который, кстати, так и не сумел сохранить своего царства.
– Как – не сумел? Ведь он же…
– О, это совсем другая история. А теперь пойдем, нас ждут несколько человек, от которых, возможно, в нашей с тобой жизни будет очень многое зависеть…
