Съездив с Никитой Савельевичем в свой родной городок и убедившись, что Сороконог и самые опасные его дружки изолированы, Семен даже стал общительней и приветливей, чем был раньше. Он не забывал о суде, но никому и ничем не напоминал о предстоящем.
Без особого шума закончилась и история с завхозом. После тщательной ревизии его заменил другой — бывший офицер инженерной службы и хороший хозяйственник.
Иннокентию Гавриловичу он понравился с первой же встречи, и прежде всего потому, что на вопрос, в чем он видит свою основную обязанность, четко, по-военному ответил:
— Создать максимальные удобства для учащихся.
И это были не только красивые слова. Скоро он показал себя и на деле.
Знакомясь с хозяйством, он обратил внимание на то строение во дворе, в котором старый завхоз держал ящики с мусором. На территории училища была когда-то овощная база. От тех времен и осталась эта большая никому не нужная кирпичная коробка.
— Отдайте ее мне, — попросил завхоз у директора. — Для мусора и отходов — это слишком почетное место.
— Переселиться туда хотите? — пошутил Никита Савельевич, присутствовавший при этом разговоре.
— Квартира у меня хорошая! — засмеялся завхоз. — Но все-таки поплескаться негде — площадь маловата!
— У нас есть душевая, — напомнил Иннокентий Гаврилович.
— Но нет бассейна! — возразил завхоз. — Я прикинул: если переоборудовать это строение, ребятам будет где поплавать. Построим котельную, подведем воду — и ныряй на здоровье!
Иннокентий Гаврилович всегда был готов поддержать любое предложение, лишь бы оно шло учащимся на пользу.
— Отличная мысль! — похвалил он завхоза и спросил, вспомнив о бюджете училища: — Во что это обойдется?
— Минутку! — Завхоз начал набрасывать на бумаге колонку каких-то цифр. — Сейчас доложу…
Никита Савельевич тоже одобрительно отнесся к предложению завхоза и, взглянув на четырехзначные цифры, положил руку на бумагу.
— Подождите!.. Таких денег у нас не найдется… Но наше училище — строительное. Всю работу могли бы выполнить сами, если Иннокентий Гаврилович разрешит. Тогда платить придется только за проект и материалы.
И эта мысль понравилась Иннокентию Гавриловичу. Заманчиво было не только построить собственный бассейн, но и предоставить ребятам разностороннюю производственную практику на территории училища.
Вызвали обоих заместителей директора, завуча, Зою и долго обсуждали возможность участия ребят в предстоящих работах. Это требовало значительной переделки учебного плана, но зато обещало большие преимущества в практической подготовке. Для первокурсников можно было бы сократить до минимума учебный труд в мастерских — тот самый «мартышкин труд», против которого протестовал Петька. И старшекурсники часть производственной практики могли бы провести здесь же, в училище, не тратя времени на поездки к месту строительства и обратно.
В чужих бригадах ребят зачастую использовали как подсобников, не доверяя основных работ. После такой практики мальчишки обменивались горькими шутками.
— Какую сегодня операцию осваивали? — спрашивали одни.
— Отнеси да брось! — отвечали другие. — А вы?
— Мы — принеси да кинь! — невесело смеялись первые.
В училище это исключалось. Здесь все будет делаться самими ребятами. Намеченные работы давали практику по самому широкому кругу строительных профессий — от землекопа до кровельщика. К тому же для ребят совсем не безразлично, что и для кого строить. Одно дело класть кирпич в стену какого-то дома, в котором кто-то когда-то поселится. И совсем другое — сооружать бассейн, в котором они сами же будут нырять и плавать.
Решение было единогласным — строить бассейн.
Но оставалось главное — получить разрешение в горсовете и договориться с проектными организациями о разработке всей технической документации.
— Это моя забота! — коротко сказал завхоз.
Весть о предстоящих работах мигом облетела училище. И если у преподавателей и мастеров производственного обучения появились некоторые опасения, вызванные неизбежной ломкой старых программ, то у ребят не возникло никаких сомнений. На общем комсомольском собрании решили создать три большие бригады. Заспорили, когда речь зашла о бригадирах.
Сначала всех троих хотели назначить из числа учащихся третьего курса, но ребята первого и второго года обучения шумно запротестовали. Зоя не любила чинных, строго регламентируемых собраний и дала комсомольцам полную свободу.
Покричав друг на друга и не добившись даже намека на согласие, они сбавили тон, и тогда встал и подошел к трибуне лучший ученик третьего курса.
— Вы просто недопоняли, чего хотите, — снисходительно произнес он, обращаясь к младшим. — Руководить бригадой — целая наука! — Он повернулся к старшим ребятам. — Не будем спорить! Вот увидите — они сами откажутся! Ребята ведь неглупые — поймут, что не доросли до этого дела!
И действительно, первокурсники приумолкли.
— Я говорил — они умные! — победно улыбнулся выступавший. — Быстро дошло, что это им не по плечу!.. Выбирайте бригадиров из старших.
Петька поднял руку, но не вверх, а вперед — к парню на трибуне, и тот подумал, что Петька выдвигает его в бригадиры.
— Меня? — еще шире и победней улыбнулся он.
— Себя! — отрезал Петька. — И я еще подумаю — приглашать ли тебя в мою бригаду!
Старшекурсник растерялся, а Петьку за храбрость большинством голосов утвердили бригадиром. Нашелся подходящий паренек и на втором курсе. Выбрали и его.
А выпускники сначала предполагали выдвинуть в бригадиры лучшего ученика курса, но после его неудачного выступления проголосовали за другого.
Новый спор возник, когда стали обсуждать профессиональный состав бригад. Одни говорили, что нужна строгая специализация. Другие предлагали создать смешанные бригады, включив в каждую учащихся разных специальностей. Верх в этом споре не одержали ни те, ни другие. Прошло Петькино предложение — создать совет бригадиров, включив в него мастеров и наставников, и там в рабочем порядке решить этот вопрос.
— Ты сам-то за какую бригаду ратуешь? — после собрания спросил у Петьки Никита Савельевич.
— Я за ту, — ответил Петька, — которая все умеет.
— Тогда и бригадиру надо все знать и уметь.
— Вы же рядом будете!
Никита Савельевич хмыкнул не без удовольствия.
— Я, знаешь, тоже не всемогущий… Помогу, чем могу, но заранее тебя предупреждаю: когда зарплату начислять будешь, у меня же спрашивай, кому сколько.
— Нам что-то положено? — заинтересовался Петька. — Ведь для себя работать будем.
— Пятьдесят процентов, — сказал мастер. — Как за всякую производственную практику… Вот и покумекай, бригадир! Деньги немалые и делить не на двоих — на три десятка, да еще без обиды чтоб было!
Помнил Никита Савельевич настойчивые просьбы Петьки — каждую работу оценить в рублях — и хотел понять, как он намерен распорядиться настоящими деньгами.
— Каждому по его работе! — не задумываясь ответил Петька, будто заранее подготовился к этому вопросу. — Это коэффициентом трудового участия называется.
— Статейки почитываешь! — приятно удивился Никита Савельевич. — А читал, как некоторые бригадиры поигрывают коэффициентиком в свою пользу?
— А мы этот коэффициент открытым голосованием утвердим — каждому отдельно. И еще я хочу предложить — в месяц только по пятерке или десятке платить — на кино, а полный расчет, когда сдадим наш первый объект.
— А если не сдадите?.. Напартачите чего-нибудь или еще что…
— Тогда — никаких денег! — убежденно сказал Петька. — Я бы и те десятки назад высчитал… К нам в школу писатель один приходил — рассказывал. У них если книга плохая получилась или не написал ее в срок, ни копейки не платят и аванс обратно отбирают. Вот это справедливо!
«Прижимистый будет из него бригадир! — решил Никита Савельевич и ничего не сказал, но подумал: — Пожалуй, не так уж это и плохо!»
На совете бригадиров с участием мастеров, наставников и Зои Владовой приняли предложение о смешанном составе бригад.
Набор рабочих в бригаду Петька начал с ребят из своей комнаты. Семен согласился сразу. Теперь он был удивительно покладистым и отзывчивым. Не чувство вины и не томительное ожидание суда сделало его таким. Он сроднился с училищем, поверил в людей, которые помогли ему в тяжелые минуты, когда решалась его судьба. Не очень надеясь на изысканные Олегом смягчающие вину обстоятельства, Семен решил при любом приговоре вернуться в училище даже через несколько лет. И о специальности он уже начал подумывать серьезно. Все больше привлекала его могучая рука крана. И видел он себя где-то высоко над землей, в прозрачной кабине. Оттуда он, как сказочный богатырь, опускал руку, и любой груз был ему по силам.
